В моем купе оказалась толстая женщина и супружеская пара средних лет.
Мужа звали Вадик. Он сидел за столиком и размышлял, положив голову на
кулак. По-моему, он не вполне сознавал, куда его везут.
Когда поезд тронулся, Вадик достал из кармана плаща недопитую бутыл-
ку. Его жена тренированным движением перехватила бутылку и сказала:
- Спи, убоище!
Убоище полезло на верхнюю полку, то и дело срываясь. Наконец оно там
угомонилось. Я тоже лег и попытался подготовиться к встрече с Пушкиным.
Так сказать, настроиться лирически. Для этой цели у меня имелся томик
стихов.
"Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит..." - начал читать я. Убо-
ище громко захрапело. Я положил стихи под подушку, стиснул зубы и закрыл
глаза.
Когда я проснулся, толстая женщина ела пирожки. Вадик выяснял у жены,
зачем она взяла его с собой. По словам Вадика, его выгоднее было оста-
вить дома. Незачем ехать так далеко, чтобы выпить.
Толстая женщина съела пакет пирожков и запила их лимонадом. Она все
делала основательно. Потом она взглянула на часы и спросила:
- Когда завтракать-то будем? Продают путевки, а ничего не предупреж-
дают!
Я проглотил слюну и снова стал настраиваться. "Роняет лес багряный
свой убор. Сребрит мороз увянувшее поле..." За окном все так и было.
Нас привезли, накормили, дали в руки пакеты с сухим пайком и повезли
на автобусе к Пушкину. В пакетах были вареные яйца, бутерброд с сыром и
печенье. Это чтобы мы не умерли с голоду, потому что прекрасное возбуж-
дает аппетит.
- Приветствуем вас на псковской земле! - сказал юноша-экскурсовод, и
автобус поехал.
На холмах желтели убранные поля. Рощи осыпали листья. Вадик благопо-
лучно спал. Его жена смотрела журнал. Толстая женщина медленно закипала,
потому что экскурсовод молчал.
"Унылая пора, очей очарованье!.." - повторял я про себя.
- А чего это вы молчите? - вдруг грозно сказала толстая женщина. -
Деньги плочены, а он молчит! Где мы едем?
- Мы приближаемся к Святогорскому монастырю, - сказал юноша.
- Он что, здесь жил? - спросила женщина, имея в виду Пушкина.
- В монастырях живут только монахи.
- А я почем знаю, кто он был, - обиделась женщина. - Я, может, для
того сюда и еду, чтобы мне все объяснили.
- Объясню, объясню, - пообещал экскурсовод.
Мы проехали мимо монастыря. Толстая женщина заволновалась. Она реши-
ла, что шофер что-то напутал.
- Так вот же монастырь! - сказала она. - Куда же теперь?
- Сначала в Тригорское, - сказал юноша.
- У меня путевка в Пушгоры, - настаивала женщина, делая ударение на
первом слоге.
Юноша успокаивал ее до Тригорского. От шума проснулся Вадик и полез
за бутылкой. Он сентиментально посмотрел в окошко и дососал бутылку до
конца.
В Тригорском толстая женщина первой вскарабкалась на гору, не отходя
от экскурсовода ни на шаг. Юноша уже понял, что его ждет. Он печально
рассказывал о соседях Пушкиных Осиповых-Вульф. Женщине он сказал, чтобы
она запоминала вопросы. Отвечать на них он решил на обратном пути.
Вадик на гору не полез. Он устроился на берегу Сороти и кидал камушки
в воду.
Возглавляемые толстой женщиной, мы пошли в Михайловское. Женщина тре-
бовала объяснений у каждого исторического куста. Она жадно впитывала
культуру. Особенно ее интересовали любовные увлечения поэта. В аллее
Керн она совсем расчувствовалась и принялась делиться с женой Вадика ка-
кой-то своей историей. Я нечаянно подслушал. История была аналогична
пушкинской. До войны в женщину был влюблен один лейтенант. Все было так
же, только стихов он не писал.
Наконец мы совсем устали и поехали в Святогорский монастырь. Толстая
женщина притихла после воспоминаний. Она с нежностью смотрела на картину
"Дуэль Пушкина". Наверное, вспоминала своего лейтенанта.
Вадик пожелал сфотографироваться у могилы поэта. Его жена достала фо-
тоаппарат и запечатлела Вадика. Он стоял на фоне мраморного обелиска с
таким видом, будто могила его собственная. Один интеллигентный старичок
из нашей группы не выдержал. Он подскочил к Вадику и затряс головой. У
него даже пенсне свалилось.
- Как вы смеете! - закричал старичок. - Это святыня!
- Сгинь, папаша! - сказал Вадик. - Искусство принадлежит народу.
Старичок кинул в рот валидол и отошел, пошатываясь.
- Расскажите про Дантеса, - попросила экскурсовода жена Вадика. С
Пушкиным ей все уже было ясно.
- У этой могилы я не могу о нем рассказывать, - тихо сказал юноша. Он
повернулся и пошел к автобусу. Все молча пошли за ним.
На обратном пути до Пскова экскурсовод отвечал на вопросы. Вопросов
было много. Всех интересовали житейские подробности. Сколько у Пушкина
было детей, где они жили и какое народили потомство. Будто Пушкин был
основателем племени, а не великим поэтом.
Никто не попросил юношу просто почитать стихи. Вероятно, стихи были
всем известны из школьной программы.
Перед самым Псковом юноша поднял на нас грустные глаза и медленно
прочитал четыре строчки:
Веленью Божьему, о Муза, будь послушна!
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца...
Опера
Меня вызвали к начальству и сказали, что нужно выступить в парке
культуры. Там в воскресенье праздник молодежи. И ее нужно развлекать,
чтобы она зря не убивала время. Нужно рассказать молодежи о научных исс-
ледованиях в области физики.
В воскресенье я приехал ко входу в парк и нашел ответственного за ме-
роприятие. Он нервно прогуливался у билетных касс со списком в руках. Я
представился, и ответственный поставил галочку рядом с моей фамилией. В
списке было человек семь. Поэт, композитор, несколько певцов, футбольный
комментатор и я. Как я понял, предстоял маленький концерт широкого про-
филя.
Подошел композитор с певцами. Певцов было двое, мужчина и женщина.
Оба солидной комплекции. На двоих у них имелось штук шесть подбородков,
расположенных друг под другом круглыми складочками. Говорят, это улучша-
ет голос.
- А где Мулин? - спросил ответственный.
- Кто его знает? - сказал композитор. - Этот Мулин у меня в печенках
сидит. Может, еще и явится.
Мы немного подождали Мулина, а потом нас посадили в микроавтобус и
повезли к открытой эстраде. Эстрада располагалась рядом с пляжем. На
скамейках сидела и лежала обнаженная молодежь. То есть не совсем обна-
женная, конечно. Молодежь недвусмысленно загорала. Рядом сидели старуш-
ки. Они были одеты нормально.
Мы зашли в комнату сзади эстрады и стали готовиться.
- Вы пойдете первым, - сказал мне ответственный. - Постарайтесь, что-
бы аудитория не разбежалась.
И он вытолкнул меня к микрофону.
Я распинался минут пятнадцать. Молодежь не шевелилась, старушки тоже.
Не знаю, замечали ли они мое присутствие. Я рассказал им про лазер и
другие штучки. Мне рассеянно поаплодировали, и я ушел обратно в комнат-
ку.
Там напряженно ждали Мулина. Ответственный объявил поэта, и тот при-
нялся что-то выть в микрофон. Композитор курил и сжимал пальцами виски.
- А зачем вам Мулин? - поинтересовался я из вежливости.
Композитор взглянул на меня, видимо, в первый раз замечая. Потом по
его лицу пробежала какая-то мысль. Быстро так пробежала, как мышка.
- Леша, - сказал он певцу. - Этот подлец не придет, все уже ясно. На-
ряжай молодого человека.
- Понял, - проговорил певец и раскрыл маленький чемодан.
- Вы будете вместо Мулина, - сказал композитор, глядя мне в глаза,
как гипнотизер. И он тут же в двух словах объяснил мне задачу. Предстоя-
ло сыграть сцену из оперы. Это была детективная опера, которую компози-
тор сам сочинил. Певец Леша и его партнерша поют сцену расставания. Пе-
вец изображает уголовного типа, а певица его мать. Тут входит милиционер
и говорит: "Встаньте!" Дальше они еще немного поют, а потом милиционер
говорит: "Следуйте за мной!" То есть не говорит, а поет. В опере всегда
поют.
Партию милиционера пел отсутствующий Мулин. Значит, теперь должен был
петь я. Мне даже интересно стало, что из этого выйдет.
- Следите за мной, - сказал композитор. - Я дам знак и вы споете:
"Следуйте за мной!"
- На какой мотив? - спросил я.
- Все равно! - махнул рукой композитор. - Тут уже не до мотива.
- Меня публика узнает, - сказал я. - Я им лекцию о физике читал, а
тут вдруг пою...
- Леша, прилепи ему усы, - сказал композитор.
Пока мне прилепляли усы и напяливали фуражку, поэт и футбольный ком-
ментатор уже закончили. Я взглянул в дырку на аудиторию и увидел, что
она переполнена. Это комментатор постарался. Ответственный вышел и
объявил сцену из оперы. Публика потихоньку стала расползаться.
Композитор сел за фортепиано и заиграл. Леша с партнершей запели.
Текст Леши был совершенно уголовный. Певица его задушевно увещевала. Я
должен был вступить после слов: "Нужно было расколоться, но нет, не мо-
гу".
Они попели минут десять, и Леша красиво исполнил:
- Нужно бы расколоться, но нет, не могу...
Я выпрыгнул на сцену, как чертик из коробочки. Есть такая детская иг-
рушка на пружинке. Публика насторожилась, увидев милицейскую фуражку. Я
раскрыл рот как только мог, чтобы пропеть свое слово, и тут у меня отва-
лились усы.
- Я же тебе говорил, что он все врал про физику! - закричал в первом
ряду какой-то голый молодой человек. - Он артист!
Я поспешно поднял свои усы и приложил их обратно к губе под носом.
Придерживая усы одной рукой, я рявкнул голосом Шаляпина:
- Встаньте!
Старушки в аудитории поспешно вскочили на ноги.
- Да я не вам! - сказал я, обращаясь к старушкам. Они продолжали сто-
ять, как заколдованные.
Певец Леша встал и посмотрел на меня исподлобья.
- Двинь ты ему и чеши! - посоветовал певцу тот же парень.
Певец пошел на меня, как медведь. Не знаю, может быть, так и полага-
лось по либретто. Но мне это не понравилось. Я отступил на шаг и провел
рукой по бедру.
- У меня пистолет, - пропел я. - Он заряжен.
- Врет! - убежденно выкрикнул парень.
Композитор от расстерянности продолжал наяривать на фортепиано. Ста-
рушки скорбно молчали. Я ужасно разозлился, что мне этот тип не верит,
вытянул указательный палец в виде пистолета и громко пропел:
- Кыхх!
Леша, видимо, был настоящим актером. Он жил по законам сцены. Поэтому
он без звука рухнул на пол. А я совсем вошел в азарт.
- Ну, кого еще? - заорал я и повернулся к композитору. Тот прекратил
играть и поднял руки вверх. Все старушки тоже подняли руки вверх. Голая
молодежь была в восторге.
- Следуйте за мной! - победоносно закончил я, повернулся и ушел.
За мной последовали композитор и певица. Леша продолжал с минуту ле-
жать для убедительности, а потом встал, раскланялся и тоже ушел. Старуш-
ки, крестясь, принялись покидать аудиторию.
Бедный Мулин, вероятно, кусал себе локти, когда услышал об этом моем
триумфе. А композитор сказал, что я рожден для оперной сцены.
Вода
Раздался звонок, и я открыл дверь. На пороге стоял мужчина в шлеме
мотоциклиста. Он вызывающе посмотрел на меня и сказал:
- Я ваш сосед снизу.
- Очень приятно, - сказал я.
- А мне не очень приятно, потому что у меня течет.
- Что именно у вас течет? - предельно вежливо осведомился я.
- Вода. С потолка. Я приехал, а она течет. Вот пойдемте, посмотрим.
Я охотно согласился, хотя при желании мог представить себе, как она
течет.
Мы спустились на восьмой этаж. По лестничной площадке прохаживался
какой-то тип в пижаме и шлепанцах.
- Акт будем составлять или как? - спросил он мотоциклиста.
- А что такое?
- Вчера молотком стучал, а сегодня протечка. На мотоцикле разъезжа-
ешь, а у меня два часа течет. Долото куда-то запропастилось, а то дверь
тебе надо было сломать, вот что!
- Значит, и у вас течет? - обрадовался мотоциклист. Я тут ни при чем.
Это все девятый этаж! Посмотрим сначала у меня, а потом к вам.
Потолок у мотоциклиста был красивый, как акварель. Он плакал крупны-
ми, увесистыми слезами.
- Побелка пятнадцать рублей, мытье полов - пять, - резюмировал
Седьмой этаж.
Я мысленно умножил на два, и мы спустились ниже. В квартире на
седьмом этаже шла оживленная полемика, в которой участвовали хозяйка с
шестого этажа и жена типа в шлепанцах.
- Вот он! - сказали Седьмой и Восьмой, вводя меня в квартиру, как
арестанта.
- Господи! Что за люди! В такой момент! - сказал Шестой этаж. - У нас
же дит[cedilla] купают! Оно же простудиться может!
На ходу оценив ущерб, мы двинулись на шестой этаж. Купание было в
полном разгаре. Всем пришлось включиться. Мотоциклист следил за темпера-
турой воды. Седьмой этаж давал советы, а я поддерживал головку дитя на
нужном уровне.
Вокруг было очень много воды.
- А что это пятый этаж молчит? - задумчиво сказал тип в шлепанцах,
посмотрев на пол. Судя по количеству воды на полу, поведение пятого эта-
жа, действительно, представлялось загадочным.
Шестой этаж, довольный результатами купания, выдал нам сухую обувь, и
мы пошли дальше.
Пятый этаж сидел с зонтиком перед телевизором и смотрел футбол.
- Как на стадионе! - крикнул он нам. - Присаживайтесь! Плащи есть?
"Зенит" выигрывает!
В перерыве мы ели сосиски и пили кофе. "Зенит" выиграл. Меня растерли
скипидаром и одели в чистую сухую сорочку. Сорочка оказалась весьма
кстати, потому что на четвертом этаже праздновали свадьбу. Молодые в
плащах болонья сидели во главе стола и были счастливы.
- Я так люблю, когда осень и дождь. И падают листья... - призналась
мне невеста. Она с любовью посмотрела на жениха. - Он у меня такой хоро-
ший, замечательно все организовал, правда?
Седьмой этаж в пижаме произнес очень теплый тост. Я даже не ожидал.
Второй и Третий этажи тоже оказались в числе гостей, и, когда все кончи-
лось, мы пошли прямо на первый.
Первый этаж, маленький белый старичок, сидел на диване, поджав ноги.
Он смотрел на пол. На полу были расставлены тазы, кастрюли и банки.
- Вспоминаю молодость, - сказал он, снимая шлем с мотоциклиста и
подставляя его под капли. - Наводнение двадцать четвертого года. Я, мо-
лодой, сильный, несу по Васильевскому - представляете? - свою барышню...
Радикулит схватил, но, как видите, живу. Здравствую, так сказать...
Кажется, Экзюпери сказал про радость человеческого общения. Когда
старичок дошел до второй мировой войны, тип в пижаме посмотрел на пото-
лок и сказал:
- Чего это она не останавливается?
- Да-да! - сказал старичок. - Пожалуй, надо пойти сказать, чтобы зак-
рыли кран.
- Кран? - спросил я. О кране я как-то не подумал.
И мы все вместе отправились закрывать кран. Старичка мы несли на ру-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг