Итоги всегда грустны, сено-солома. Потому что, как бы хорошо тебе ни
было, это проходит. Как бы весело ты ни смеялся, на дне всегда остается
осадок грусти. Сейчас я допивал этот осадок.
Да, мне не будет больше девятнадцать лет, а будет тридцать. А потом
сорок и так далее. Приходится с этим мириться, а мириться не хочется.
Здесь, в Соловьевке, я переключился на две недели. Две недели мне было
девятнадцать лет. И я был свободен, весел и счастлив, как жаворонок.
Жаворонок, сено-солома! Вот именно.
Эта девочка, эта Тата, как стрекоза, подняла свои радужные крылышки
перед моими глазами. И я увидел цветной, переливающийся красками мир, и
кровь гоняла у меня по сосудам в два раза быстрее.
Теперь стрекоза опустила крылышки и сидела поодаль с глазами на мок-
ром месте. Мы решили больше не встречаться, сено-солома. Ни к чему это.
Потому что я возвратился в свое время, а она осталась там, где была. Ей
еще только предстояло выйти замуж, создать семью, родить кого-то там и
взрослеть, медленно догоняя меня.
Такие пироги, сено-солома.
Кстати, о соломе. Соломы я в глаза не видел. Сено было, очень много
сена. Оно снилось мне даже по ночам, сухое, душистое и мягкое. Сейчас
оно проплывало за окошком, сложенное нами в домики. Я всегда знал, что
любовь окрыляет. Но не догадывался, что любовь может заставить сложить
огромное количество тонн сена в домики.
Это были памятники нашей любви. Недолговечные, как сама любовь. Зимой
это сено сжуют коровы, удивляясь, какое оно сладкое. Вероятно, они
вспомнят нас. И не только Тату и меня, а всех амбалов, и девушек, и дядю
Федю, и Барабыкину, и даже Лисоцкого.
Вот и все, сено-солома...
* Часть 4
Личные впечатления жизни *
Пропуск
Я потерял пропуск.
Пока еще неизвестно - совсем я его потерял или нет. Может быть, он
еще найдется. Но дело не в этом.
Дело в том, что я не успел к этому событию подготовиться, потому что
обнаружил пропажу слишком поздно. А именно - в тот момент, когда повесил
на табельную доску свой номерок и сделал шаг к двери, где стояла вахтер-
ша.
Я сунул два пальца в нагрудный карман и ощутил там непривычную пусто-
ту. Пока я осознавал, что пропуска нет, я успел сделать второй шаг. А
расстояние от доски до вахтерши у нас небольшое. Шагов пять. Останавли-
ваться никак нельзя. Потому что задние напирают. Все хотят на работу по-
пасть. Рыться в карманах тоже нельзя. Это подозрительно. Тут, даже если
найдешь пропуск, никакого доверия к нему не будет. Начнут изучать печати
и доказывать, что на фотографии не ты, а твоя тетя.
Главное в таких случаях - не теряться. Нужно проходить мимо вахтерши
не сбавляя темпа. Тогда показывать можно все что угодно: спичечный коро-
бок, вчерашний билет в кино или пять копеек.
Денег у меня не было, это я знал точно. Поэтому, делая третий шаг, я
мысль насчет пяти копеек отбросил. На четвертом шаге я понял, что пока-
зывать вообще нечего. Даже трамвайного билета не было, потому что я ехал
без билета. Дело перед получкой было.
А сзади уже шевеление недовольных. Спина, которая передо мною была,
исчезла в двери, и я оказался один на один с вахтершей.
И тут меня осенило. Ловким движеньем, глядя вахтерше прямо в глаза и
улыбаясь, я оторвал пуговицу от пальто, вытянул вперед руку с этой самой
пуговицей - и прошел мимо вахтерши с гордым видом. Как чемпион Олимпийс-
ких игр. Она только успела крикнуть вдогонку:
- Надо в раскрытом виде!
Так, с пуговицей в кулаке, я и пришел в лабораторию. Там я отдышался
и порадовался своей победе над обстоятельствами жизни. Такая радость ме-
ня распирала, что захотелось поделиться.
Пошел я к дяде Феде, стеклодуву. Он сидит перед стеклом с ужасным
своим пламенем и чего-то делает. Я ему все рассказал, а он говорит:
- Э-э! Да я свой пропуск полтора года как потерял. Смотри.
И показывает мне свою рабочую ладонь. А на ней аккуратненько так вы-
татуирован синий прямоугольник - и на нем название нашего института.
Точь-в-точь пропуск.
Теперь я ищу специалиста по татуировке.
Гвоздь
К нам в лабораторию привезли новый прибор иностранного производства.
Государство за него заплатило семь тысяч рублей золотом.
Когда его подвезли к институту, выяснилось, что в двери он не прохо-
дит. Стали его такелажники на третий этаж тянуть через окно. Тянули це-
лый день с уханьем и разными самобытными выражениями. Чуть стену не про-
ломили.
Но, в общем, справились. В самый последний момент только зацепили его
за раму и откололи деревянную полированную планочку.
- Слава Богу, - говорят, - что так обошлось! А то на прошлой неделе
грузили фрезерный станок, так он оборвался с пятого этажа, пробил ас-
фальт и провалился на станцию метро. Хорошо, никого не повредил. Решили
его не вытаскивать, а на его основе сделать производственную скульптуру.
Для красоты.
Я эту отколотую планочку нашел в траве и хотел прибить. Чтобы промыш-
ленная эстетика не страдала.
Поискал в лаборатории гвоздь и не нашел. Пошел в соседнюю. Был, гово-
рят, у нас гвоздь, но в прошлом году забили. Показали даже, куда. На
этом гвозде висят соцобязательства.
- Вот если бы тебе, к примеру, трансформатор нужен был, - говорят. -
Или электромотор. У нас их девать некуда.
Пошел я в отдел снабжения. Там встретили очень хорошо, с пониманием.
Велели писать требование. Я написал и даже чертеж гвоздя приложил с раз-
мерами. Через неделю, как и полагается, пришла бумага. Оказалось, что
лимит гвоздей на полугодие исчерпан. И вообще их на базе нет.
Обратился я к шефам. Они по телефону сказали, что у них гвоздя тоже
нет, но обещали попросить у своих шефов.
Еще через месяц получаем мы письмо из нашего подшефного колхоза. С
просьбой выслать гвоздь. Я этим письмом очень заинтересовался. Странным
мне показалось такое совпадение. Стал я выяснять, зачем им гвоздь.
Оказывается, они просили гвоздь для своей подшефной школы, которая
хотела передать его подшефному депо, откуда он должен был попасть на
подшефную фабрику. А эта фабрика и есть наш шеф.
Круг, таким образом, замкнулся.
Я совсем отчаялся и написал зарубежной фирме, которая изготовила при-
бор. Так, мол, и так. Не пришлете ли в качестве запчасти гвоздь?
Отправил я письмо, а на следующий день пришел дядя Федя паять стек-
лянные трубки. Я ему все рассказал.
- Дак ты ее приклей, куриная твоя голова! - сказал дядя Федя.
И я планочку приклеил столярным клеем.
А зимой привозят нам новый прибор и вручают письмо от фирмы. Фирма
извиняется за неполадки и, согласно гарантии, заменяет нам прибор цели-
ком.
- Я так и думал, что у них с гвоздями тоже нелады, - сказал дядя Фе-
дя.
Характкристика
Мне понадобилась характеристика.
То есть не мне. Я себя знаю довольно хорошо. Она понадобилась отделу
кадров.
- Мне нужна характеристика, - сказал я шефу. - Отдел кадров хочет
знать, что я за человек.
- Глупости! - сказал шеф. - Это никого не интересует. Главное, чтобы
все было по форме.
- А где ее взять, эту форму? - спросил я.
- Постойте, постойте! - сказал шеф. - У меня был очень неплохой обра-
зец характеристики. Я ее сам себе написал лет двадцать назад, когда в
аспирантуру поступал.
Стали мы искать. Перерыли всю лабораторию. Нашли осциллограф, списан-
ный три года назад, и чью-то диссертацию. А характеристики не нашли.
- Ну что ж, - сказал шеф. - Придется вам самому писать. Не стесняй-
тесь, пишите объективно.
Первая фраза далась мне легко. "Верлухин Петр Николаевич, 1941 года
рождения, беспартийный, русский, работает младшим научным сотрудником".
Потом я подумал и поменял местами слова "беспартийный" и "русский".
Пока все было объективно.
Помучившись немного, я написал вторую фразу: "На этом поприще он за-
рекомендовал себя добросовестным и грамотным работником". Но что-то
здесь мне не понравилось. Я зачеркнул "на этом поприще" и написал сверху
"за это время".
"За какое - это время?" - подумал я, перечитав обе фразы. Пришлось
добавить к первой: "с 1965 года".
Дальше я написал так: "Он активно выполняет все поручения, данные ему
общественностью. Является членом добровольной народной дружины и, по
совместительству, председателем комиссии общественного контроля в буфе-
те".
После короткого раздумья я убрал слова "активно", "все" и "по совмес-
тительству".
Последняя фраза, потребовавшая сильного напряжения мысли, порадовала
меня своей свежестью и лапидарностью.
Она выглядела так: "В быту устойчив".
Это было достаточно объективно.
В результате получилось следующее: "Верлухин Петр Николаевич, 1941
года рождения, русский, беспартийный, работает младшим научным сотрудни-
ком с 1965 года. За это время он зарекомендовал себя добросовестным и
грамотным работником. Он выполняет поручения, данные ему обществен-
ностью. Является членом добровольной народной дружины и председателем
комиссии общественного контроля в буфете. В быту устойчив".
- Порядок, - сказал шеф, подписывая характеристику. - Хотя лично я
написал бы в другом стиле.
Через пару дней шеф пришел на работу довольный.
- Все-таки я нашел ту характеристику! - сказал он. - Она у меня была
дома. Вот посмотрите, как нужно писать!
Взял я этот пожелтевший листок и прочитал: "Барсов Виктор Игнатьевич,
1920 года рождения, русский, беспартийный, работает младшим научным сот-
рудником с 1948 года. За это время он зарекомендовал себя добросовестным
и грамотным работником. Он выполняет поручения, данные ему обществен-
ностью. Является членом добровольной пожарной дружины и председателем
комиссии по технике безопасности. В быту устойчив".
Так я понял, что объективность - понятие абсолютное.
Член общества
В конце собрания наш профорг Любочка сказала:
- А еще, товарищи, нам всем нужно вступить в Общество охраны природы
и избрать ответственного.
Я около окна сидел и в этот момент как раз смотрел на природу. Вот,
думал, теперь мы будем ее охранять. Станет ей совсем хорошо. Скоро она
распустится и засияет яркими красками. Птички будут петь. Травка покроет
землю мягким ковром.
И так я размечтался, что не успел среагировать на события.
- Верлухина! - слышу, кричат. - Он у нас ничего не несет.
Это была неправда, потому что я уже давно нес бремя забот. Этого
только никто не замечал.
- Кто за? - спросила Любочка.
Кроме меня, все были за. В такие минуты ощущаешь железную волю кол-
лектива. Все смотрели на меня и улыбались, будто я выиграл в лотерею.
Замечательные все-таки у нас люди!
- А что делать нужно? - спросил я, но все уже выносили стулья.
Через три дня мне сказали, что члены Общества любят родную природу,
активно участвуют, имеют право голоса и могут быть избраны. Кроме того,
они платят взносы.
Короче говоря, нужно было собрать по шестьдесят копеек.
Я повесил объявление и стал ждать, как охотник в засаде.
Через месяц в кассе общества насчитывалось рубль двадцать копеек. Я
прикинул, что такими темпами все станут защитниками природы к двухтысяч-
ному году.
А у меня уже лежала пачка новеньких членских билетов. От бездействия
они стали засыхать и коробиться, как осенние листья. На них неприятно
было смотреть.
Тогда я решил действовать по-другому. Вышел я на лестницу, где все
снуют. И тут же навстречу мне дядя Федя. Он мне всегда попадается в ре-
шительные моменты жизни. Идет и несет свое ажурное стекло.
- Дядя Федя! - сказал я. - Тебя небось совсем заел урбанизм! Вон ка-
кой ты бледный. Как твое стекло. Твоим легким нужен озон. Ты дышишь рас-
каленными газами, а в это время гибнут миллионы гектаров леса. Их унич-
тожают гусеницы и туристы. От таких, как ты, дядя Федя, зависит многое.
Давай вместе охранять нашу природу и насаждения. Ты получишь членский
билет и будешь гордо смотреть в лицо товарищам.
И я положил руку ему на плечо.
- Не трожь меня, - сказал дядя Федя. - Стекло уроню. У меня сегодня
самочувствие слабое. Руки дрожат.
- Лес - единственное, что может тебе помочь, - сказал я. - Ты знаешь,
как хорошо сейчас в лесу! Подснежники пробиваются, воздух струится, все
пробуждается от зимней спячки.
- Не говори! Сейчас брошу к чертям эту арматуру, возьму отгул!
Смотрю я, у человека глаза блестят. Разволновался.
- Дядя Федя, - сказал я. - С тебя шестьдесят копеек. Как с полноправ-
ного члена.
Он посмотрел на меня как-то дико сквозь свое стекло и молча ушел. Но
мне показалось, что я в его душу что-то заронил.
Отгул дядя Федя взял. На три дня. Через три дня приходит он на рабо-
ту, крепкий, как Добрыня Никитич, и несет что-то длинное, завернутое в
мокрую тряпку. Оказалось, это деревце. Дубок небольшой.
Берет он лопату, роет яму и сажает дубок прямо при входе в институт.
И вешает табличку: "Руками не трогать!" Ничего удивительного, отзывчивый
человек оказался.
Я ему присвоил звание почетного члена, потому что деньги он так и не
дал.
Дежурство
Когда подошла моя очередь дежурить в дружине, я хотел заболеть грип-
пом. Дежурить в дружине я не очень люблю. Я человек кроткий и вежливый,
а таким всегда дают по очкам.
Заболеть гриппом в период эпидемии очень просто. Втянул воздух пог-
лубже - и готов. Но эпидемии как назло не было. Вышло даже хуже эпиде-
мии. Меня назначили старшим в группе.
В семь часов вечера я вошел в штаб дружины. Как выяснилось, весьма
кстати. Только что предыдущая группа повела сдавать хулигана. А одного
дружинника увезли в больницу, потому что он сломал об этого хулигана па-
лец.
Словом, участок остался без присмотра.
- Выводи своих парней на проспект, - сказал лейтенант, показывая мне
схему участка. - Запомни места повышенной нарушаемости. Здесь, здесь и
здесь.
Я постарался получше запомнить эти места. Однако никаких моих парней
еще не было, они пока не пришли. И неизвестно, когда придут. А нарушае-
мость ждать не может, она непрерывно происходит на наших глазах.
Лейтенант повязал мне повязку, остальные повязки я спрятал в карман.
И пошел прогуливаться.
Прошел мимо магазина, заглянул через стекло в винный отдел. Там клу-
бились жаждущие. Не успел я отойти от магазина, как из соседнего подъез-
да выходит дядя Федя с телевизором "Вечер" в руках.
- Во! - кричит. - Хорошо ты поспел! Подержи телевизор. Дочь с зятем
съезжают на новую квартиру. Сейчас такси придет. Стой здесь, я другие
вещи выносить буду.
Стою я с телевизором у дверей магазина. И в повязке. Не успел устать,
как из магазина появляются двое в шапках с тесемками. У одного из карма-
на торчит бутылка. Тот, что без бутылки, его увещевает на всю улицу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг