родной Навку Пандадион обратной своей стороною напоминал Калаат:
С орбитальной высоты на желтом щербатом каменном горбу планеты,
висевшей в космической пустоте, как засохший плод в ветвях невидимого
дерева, Навк разглядел темную дыру, словно червоточину в яблоке. Так
выглядели гигантские сверхглубокие котлованы. В этом котловане Навку
предстояло прожить оставшиеся годы.
Котлован имел километров двадцать в диаметре и сорок в глубину. Узники
этой тайной каторги, о которой в Галактике никто и не подозревал, были
погружены на дно рукотворной пропасти, пожравшей уже такую прорву
человеческих жизней, что когда отвалы осыпались, из земли выкатывались
человеческие черепа, столь же многочисленные, сколь ракушки в морском
песке.
Механоиды посадили Навка в огромный металлический ковш в бесконечной
череде таких же ковшей конвейера, в которых из котлована поднимали грунт.
Ковш поехал под уклон и вскоре вообще перешел на вертикальное погружение.
Стены поднялись вверх.
Навк ехал очень долго. Сумрак охватил котлован, мгла укрыла его дальний
конец.
Внизу проступили бледные пятна фонарей. Скоро ковш приблизился к ним.
Навк увидел дно котлована. Оно было не просто неровным, а взрытым,
вздыбленным, всклокоченным. Грохотали гигантские экскаваторы, перегружая в
ковши тонны грунта. Ревели землеройные машины, взламывая каменные пласты,
спресованные неимоверным давлением планетной толщи. Дальний конец
разработок был значительно более углублен, и там из-под земли выходило
какое-то черное тело. Посреди котлована вздымался стальной столб главного
механоида-надзирателя с венцом лучеметов, которые держали под прицелом всю
площадь. В стороне, покосившись, на четырех опорах, как стол, стояла жилая
платформа с жестяными бараками, в которых жили каторжники.
Каторжников было три-четыре десятка. Навк так и не сумел их сосчитать:
все они казались ему на одно лицо. Худые, сгорбленные, бледные, грязные,
они были одеты в тряпье, заросли волосами и бородами, и различить их можно
было лишь по увечьям. Кто-то попал сюда за воровство, за грабеж, за
пиратство, кто-то просто случайно залетел в Пцеру, а кто-то некогда
подошел ближе, чем дозволено, к зловещей тайне Сатара и, заклейменный
кораблевой болезнью, поплатился свободой.
Но каким бы ни был путь, приведший узников на Калаат, окончиться ему
суждено было одинаково. Каторга вывела этих людей за предел человеческого
естества, и теперь в молчании, безропотном мучении и беспросветном труде
они ждали смерти, чтобы те, кто попадет сюда после них, положили их легкие
тела в ковши конвейера, а ковши вывалили их на склоны новых отвалов в
грязь и забвение.
Колонию каторжников в страхе и повиновении держал человек по имени
Ордал. Будучи на свободе, он вместе со своей шайкой захватил планету Дром
и объявил себя империей Новый Ретилай. Бандиты поклонялись Нанарбеку,
вернее, тем ужасам, что рассказывались о нем в Эпосе "Сатариада". Сектанты
Ордала возрождали кровавые обряды древности, пытки и казни,
жертвоприношения, оргии. Когда механоиды штурмом взяли замок Ордала на
Дроме, в его черных от копоти залах в грудах жирной золы были найдены
обугленные человеческие кости, пыточный инвентарь, покрытый заскорузлой
кровью, и переплетенный в человеческую кожу фолиант, называющийся "Радость
ножа". Мерзкие псы в коридорах замка дожирали останки казненных. Галактика
была потрясена преступлениями сектантов, и это еще сильнее утвердило людей
в вере, что монахи Нанарбека действительно были изуверами и инквизиторами.
Ордала отправили на Калаат, но здесь он быстро выкарабкался к власти. Он
по своей воле вершил судьбы узников, а несколько откормленных громил были
его армией в колонии изможденных и отчаявшихся людей.
Ордал и его дружки жили в лучшем бараке, посреди которого торчал
белковый синтезатор. Он подчинялся сигналам с поверхности. Если каторжники
не выполняли дневного урока, синтезатор ограничивал или вообще прекращал
выдачу безвкусной белковой каши. Опричники Ордала всегда наедались досыта
и еще прикармливали на потеху толстую рогатую ящерицу, прочие же получали
то, что оставалось после трапезы главаря и его шайки. Чтобы никто из
изголодавшихся людей не добрался до синтезатора, возле него всегда дежурил
первый помощник Ордала по кличке Колтун.
Каторжная работа отнимала столько сил, что ни на что иное их уже не
оставалось.
С первых же дней она могуче всосала Навка в себя, и через некоторое
время дух его начал ссыхаться, чувства очерствели, мысли поблекли. Навк
видел, что неуклонно превращается в такое же безликое существо, как и
остальные каторжники.
Он боролся со своим внутренним опустошением, но утраченные ценности
нечем было заменить, да и потеря их только облегчала жизнь. Гордость,
достоинство, талант, ум, любовь, - все здесь было излишним, ненужным.
Ордал определил Навка на худшую работу - в землеройную машину. Душевная
боль начала утихать, оттесненная, всепоглощающим желанием отдыха, сна и
белковой баланды. Однако Навк не позволял себе стать животным, его
начинало трясти при виде рогатой ящерицы, хрюкающей над корытом, когда он
сам целый день был голоден. Навк не полз к корыту, чтобы жрать вместе с
гадиной, как делали многие каторжники. Он уходил подальше, отыскивал
гладкий камень и сосал его. Шайка Ордала, издеваясь, прозвала его за это
"камнеедом".
Однажды Колтун, потешая приятелей, вынес Навку из своего барака миску,
полную камней. Навк осторожно выбрал из нее самый большой камень и со
всего размаха ударил им Колтуна. Опричники, испугавшись его лица, не
тронули его. Но утром Навк проснулся от того, что на грудь ему положили
камень с выцарапанным на нем крестом.
Судя по всему, грядущий день должен был стать последним в жизни Навка.
Юноша решил провести его по-человечески. Он не пошел работать к своей
землеройной машине, а по кручам и ямам отправился вдаль, вглубь котлована.
Он ушел очень далеко, туда, где дно котлована резко понижалось и из породы
выступало какое-то гигантское черное тело. Дойдя до обрыва, Навк начал
медленно спускаться по глыбам склона. Белое небо плавало над его головой,
освещая унылую, безрадостную панораму взрытых каменных груд, оползающих
вниз со ската, и глухо-черный, шершавый бок таинственного монолита. Навк
знал, что этот черный камень не брал никакой вибронож, о него ломались
закаленные скальные сверла, взрывы не откололи от него и кусочка.
Абсолютно непроницаемая, абсолютно неуязвимая громада лежала на дне
котлована, преграждая путь в глубины землеройным машинам, и поэтому
рабочую площадку перенесли к другому краю, где было повыше. Навк ступил на
поверхность черного гиганта и сразу почувствовал, как его пятки сквозь
башмаки лижет космический холод.
"Как возможно такое? - думал Навк. - Как в человеке совмещаются такие
несравнимые категории: Галактика, Хоровод Миров, война Кораблей с
Мамбетами - и вдруг какие-то ублюдки, баланда, драки, мерзости: Зачем
судьба выстраивает в один ряд жестокого, но великого Корабельщика,
Дождилику - и подонка Ордала, недоразвитого Колтуна:" Навк вспомнил дочь
Корабельщика, почти забытую им за дни, что провел на Калаате, вспомнил ее
глаза, губы, кудри, руки, вспомнил Парусник и свой "Ультар":
- "Ульта-а-ар!.." - громко крикнул Навк в пустоту над головой. Крик
гулко раскатился в каменных лабиринтах и отразился звонким, скачущим эхом.
Нет, видно, зря говорил Корабельщик, что каждый человек имеет свой
корабль. "Ультар" не шел на зов Навка. А может, он, Навк, и не стоил
этого? Какое кому дело до того, что происходит в его душе?.. Горечь
подкатила к горлу, и Навк побрел обратно, не имея больше сил
сопротивляться судьбе. Черный монолит остался за его спиною, а вскоре
показалась платформа с жестяными бараками.
Навк по скобам поднялся на нее и увидел, что у барака Ордала,
привалившись к стене, сидят несколько каторжников в ожидании подачки. Он
долго и внимательно разглядывал их серые безучастные лица. И вдруг
представил одного из них у пульта космического корабля, другого - у
мольберта, третьего - просто со своими детьми:
Неожиданно сокрушительная ненависть к бандитам и к порядку вещей в
империи Сатара, что обрекли этих людей на скотское существование, взорвала
сердце Навка.
Он подошел к двери барака Ордала и толкнул ее. Ордал мог убить за такое
самоуправство. Но помещение оказалось пустым, если не считать Колтуна,
спавшего на нарах. Навк подобрал с пола стальной прут, который бандиты
использовали вместо засова, и шагнул к колонке белкового синтезатора.
Подвесив под клювик крана ведро, решительно нажал на рычаг. Синтезатор
захрипел и выплюнул на донышко ведра остатки дневной нормы, уже съеденной
шайкой Ордала. Колтун от хрипа синтезатора заворочался и поднял голову.
- Только попробуй встать!.. - зверея от ненависти, тихо сказал Навк, с
прутом в руке двинувшись к опричнику. Колтун сжался, прикрывая затылок.
Хрип пустого автомата стал последней каплей, переполнившей чашу терпения.
Бормоча ругательства, заливаясь слезами, Навк выволок из-под нар Колтуна
жирную рогатую ящерицу. Та извивалась, кусалась и визжала, морда ее была
перемазана белковой баландой. Навк своим прутом принялся лупить по этой
морде. Черная кровь разбрызгалась по полу и стенам, упала горячими каплями
на лицо и руки. Навк выбежал из барака, волоча дохлую ящерицу, потом
вернулся и выбросил пластиковые ящики, выбросил все тряпье приспешников
Ордала, двумя камнями высек искру и поджег все это. Острой железкой
выпотрошив еще теплую ящерицу, он насадил ее на свой прут и начал жарить.
Запах жареного мяса как магнитом притянул к костру всех каторжников.
Навк видел сквозь дым, как самый ужасный из них - карлик-старик без глаз и
без кистей обеих рук - своими культями уже тянется к мясу, а изуродованное
лицо его дрожит от непереносимой муки.
Навк оторвал от хребта ящерицы кусок для себя, а остальное отдал
каторжникам.
Мясо словно само проскочило в горло: Навк и не заметил, как проглотил
его.
Поднявшись, он взял прут и пошел в свой барак - спать.
Он думал, что его просто убьют во сне. Но его почему-то не убили. Он
проснулся посреди ночи от того, что кто-то лизал ему руку.
Отдернув руку, Навк сел на нарах. Перед ним на коленях стоял давешний
увечный старик-карлик. На слепом лице его было странное выражение.
Культями он снова ловил руку Навка, а поймав, опять начал лизать. И тут
Навк понял, что это вовсе не жест благодарности. Не имея пальцев и глаз,
старик языком ощупывал перстень, найденный Навком на Олберане. Юноша в
омерзении отнял руку.
- Что, брезгуешь? - тихо сказал старик. Навк поразился, сколько еще
жизни, упорства и злорадства было в его голосе. - Брезгуешь, напарник? Я
сразу узнал тебя. Кромлех! Я ждал. Я ничего не забыл.
- Чего вам надо? - спросил Навк, отталкивая старика и доставая свое
оружие - стальной прут.
- Ай-яй-яй! - ответил старик. - Опять стало стыдно. Кромлех, что ты
такой же, как я? Ничего, у меня теперь есть против тебя козырь!.. Или ты
забыл нрав твоего дружка Наваги?
Глава 14. НАВАГА
Навага, Кромлех - Навк где-то уже слышал эти имена. Но где? Мысли с
лихорадочной быстротой сменяли друг друга. Кромлех, вспомнил Навк, это
человек, который был в разбитом корабле его родителей на Олберане: А
Навага - ученик Корабельщика, который ударил его ножом в Храме Мироздания
на Ракае.
- Ну что, узнал? - спросил карлик. - Не правда ли, кто бы мог подумать,
что я так сильно постарею за эти годы? Просто ты был зеленый юнец, пацан,
а я уже тогда был в годах, когда Корабельщик свел нас: Но я родился на
Бон-Грассе, слыхал о такой планете? Наше солнце излучает омега-частицы, и
люди Бон-Грасса растут только до семнадцати лет, а потом рост
прекращается: Мы долго выглядим молодыми и лишь в глубокой старости быстро
дряхлеем, вот как я сейчас, понял? К тому времени, как меня подобрал
Корабельщик, я уже был торговцем оружием и детьми, контрабандистом,
угонщиком, вором, грабителем, убийцей: По уши извалялся в грязи. Но вот не
повезло мне! Механоиды подбили мой корабль, и я вместе со своими детишками
рухнул на ближайшую планету. Это была проклятая Эрия, и мы свалились с
неба прямо посреди вашего поганого Нанарбека: Уж на что детишки у меня
закаленными были, да монахи эти в свое время так лютовали, что даже после
своей гибели всему живому ужас внушали: Не зря их Изуверами звали. Ничего
в Нанарбеке уже не было, одни развалины, а только страх такой, что мои
детишки из корабля нос высунуть боялись. Сидели голодом, ревели, а
боялись. Был у нас парень один по кличке Хрящ, живых людей руками рвал, а
тут вышел в город, прошел сотню шагов и грохнулся - сердце, видишь ты, не
выдержало: Короче, загибались мы в этом Нанарбеке, и детишки мои уж жребий
кидать стали: кого на мясо пустить. И тут вдруг вижу я - идет по городу
ваш Корабельщик, и ни в одном глазу! Ну, думаю, простите вы меня, детишки,
выбирайтесь сами или подыхайте здесь, дело ваше, а мне с вами сидеть не
резон. Руки в ноги - и дунул к Корабельщику. Так, мол, и так: пираты,
выйти боятся, жрут друг друга; а про себя говорю, что юнга, и они меня
силком держат. Старикан смотрит на меня - а я по внешности-то чистый
молокосос, да еще красавчик такой был: ну, он и вывел меня из Нанарбека.
Так я к вам и попал. Много, конечно, чудных мест с вами в Галактике
повидал: Корабельщик нас учениками считал, а я одним ухом слушал, да все
примечал, момента ждал. У нас бродяги-вакеро полно всякой чепухи болтают о
забытых планетах. По большей:
[ Сорри, здесь пропущена одна утерянная страница] :козырей, а Ордал -
это не козырь: так, шестерка. Пока я на воле был, такие Ордалы мне башмаки
вылизывали. В обмен на свою жизнь я предлагаю тебе другое, более ценное:
- Что? - презрительно спросил Навк.
- Ты знаешь, почему сегодня ребятишки Ордала за тобой не пришли?
Случилось кое-что поважнее, чем убийство рогатой ящерицы. На Калаате
появилась женщина:
девушка: Она сейчас в бараке Ордала: говорит, что ищет одного человека:
Вот и давай так условимся: я тебе ее достану в целости и сохранности, а ты
меня:
- Как она выглядит?! - Навк, помертвев, вцепился в Навагу.
- Не знаю, чтобы видеть ее, у меня нет глаз, чтобы щупать - нет рук, -
глумливо ухмыльнувшись, ответил старик и хотел было продолжить торг, но
Навк отшвырнул его, схватил стальной прут и выбежал из барака.
Он вышиб дверь в хибару Ордала, влетел внутрь, но ничего не успел
разглядеть - только смутные тени, тусклые лица.
- Убью!! - страшно заорал он и стальным прутом бешено ударил кого-то,
вскочившего сбоку. Человек со стоном отлетел к стене. Кто-то другой
появился впереди, и Навк концом железяки, точно штыком, ткнул ему в лицо.
Противник взвыл, закрываясь руками.
- Дождилика! - крикнул Навк. - Дождилика!!
Человек, упавший на пол, хотел подняться. Навк подскочил к нему и,
размахиваясь, стал бить его своим прутом. Исхудавший, жуткий, бешеный, в
тряпье, через которое сквозило черное тело, с перекошенным лицом и
окровавленным оружием в руках, он был столь опасен, что Ордал, сидевший на
своем топчане, не шелохнулся.
Легкая светлая тень появилась из мрака и замерла рядом. В этот миг
другая тень - черная и громоздкая - загородила проем входа.
- Кто это орет, хозяин?.. - спросил подошедший Колтун.
Навк бросился на врага с железякой наперевес. Со всей силой своего
мщения он вогнал стальной прут в брюхо бандиту так глубоко, что острие
вылетело из спины, роняя черные капли. Колтун упал на колени, захрипел и
повалился. Навк отдернул руки от страшного оружия. Чужая кровь
молниеносной расправы жгла ему кожу.
Шатаясь, Навк стоял над телами своих врагов, но победа не несла в себе
радости.
Горе и страх, как дым от углей, теплым паром поднимались от трупов.
Сзади подошла Дождилика.
- Это нельзя запоминать: - прошептала она. - Пойдем отсюда:
Навк нетвердой ногой переступил тела. Дождилика держала его за локоть.
Они отошли от барака Ордала.
- Как ты очутилась здесь? - хрипло спросил Навк, боясь прикоснуться к
девушке окровавленной ладонью.
- Папа нашел на Олберане "Ультар" пустым, и мы поняли, что ты попал к
механоидам. А вчера "Ультар" забился, но папа его не выпустил. Я поняла,
что ты в беде, что зовешь свой корабль на помощь. И я сбежала на старом
катере, который нашла на Олберане, сдалась механоидам и очутилась на
Калаате:
- Я звал корабль, - сказал Навк. - А пришла ты: Разве же ты корабль? Ты
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг