посреди нее, Навк посмотрел назад, на буйную прань, откуда они явились, на
свои следы в тонкой пыли, покрывающей камни, посмотрел вперед - на точно
такую же буйную, светящуюся, переливающуюся прань за дорогой под полночным
небом, посмотрел по сторонам в туманное пространство, куда единым мощным
движением уносился путь, и тревожное чувство проницаемости вселенной,
доступности всей Галактики мурашками поползло по его спине.
- Пойдем, - позвала Навка Дождилика. - Здесь не надо долго стоять. На
эти камни не становятся из праздного любопытства. Это Галактический Тракт.
И они с Тракта снова ушли в прань.
Неясные, необычные мысли волновали Навка. Лицо его в дороге
прояснилось, но глаза потемнели.
Через несколько переходов прань кончилась. Навк и Дождилика вышли на
мокрый прибрежный песок. Перед ними исполинским зеркалом лежало темное
озеро, подковой охватывала его светящаяся прань. Блестящая паутина ручьев
рассекала пляж, но великий мрак объял мир. Небосвод и водоем были словно
крылья огромной бабочки, на которых сияли одинаковые созвездия.
Парусник, дожидавшийся людей на острове Пристань Прощания, с берега
казался лепестком света. Навк и Дождилика долго стояли неподвижно и
глядели в распахнувшееся пространство. Звезды ожидали их, зависнув над
водой. Два ярких огня - Сингуль и Джизирак - горели над горизонтом. Прань
затихла, и в пустоте беззвучия была только едва слышна музыка мироздания,
гул необъятного простора, сквозь который предстояло идти, плыть, лететь до
тех пор, пока воля, направляющая мировое движение, не ослабнет, выпуская
на свободу тех, кто уже не в силах ее исполнять.
- Надо как-нибудь закрыть карман, - подумал вслух Навк, чтобы в воде из
него не выпал перлиор:
- Всю одежду оставляют на берегу, - тихо ответила Дождилика. - Это
озеро никто не переплывает в одежде:
Она медленно расстегнула молнию на своем потрепанном, грязном
комбинезоне и движением плеч скинула его, оставшись перед Навком, как
перед богом, обнаженной.
Подойдя к нему, она молча сняла с его пальца перстень Кромлеха; закусив
зубами, выпрямила кованые золотые листочки и вынула из гнезда граненый
бриллиант, в котором испуганно метался небывалый пламень.
- Дай мне перлиор, - протянув ладошку, велела она.
Навк вынул из кармана волшебную жемчужину Кораблей.
Дождилика поставила ее на место бриллианта и, улыбаясь, снова надела
перстень на палец Навку.
- Догоняй меня, - сказала она.
Она отвернулась, пошла к озеру и швырнула в него бриллиант. Потом зашла
в воду по щиколотку, по колено, по пояс; легла и легко поплыла вперед, к
дальнему лепестку света, что был Парусником.
И образ обнаженной девушки, входящей в воду чужой планеты, вдруг стал
для Навка символом высшего доверия, какое человек мог оказать мирозданию;
и тело Дождилики, все линии которого струились в едином неведомом ритме,
подчиняясь математически-пронзительному тензору ее боли, любви и
одиночества, поразило Навка легкостью и скованностью своих движений,
словно любовь и доверие не упрощали, а бесконечно усложняли их отношения,
доводя их обоих до предела понимания, дозволенного человеку.
Навк бросился в воду и догнал Дождилику; и они молча плыли в
хрустальной невесомости, раздвигая звезды зелеными руками; и тела их, как
рыбы, смутно голубели; и вселенная была неподвижна; и время застыло,
обратившись в вечность; и вечность могла ждать сколько угодно, пока они
пересекут пространство и выберутся в травы на прибрежном лугу и там,
укрытые травами от звезд, от мироздания и от вечности, дадут смерти, что
пропитала все на этой планете, самый страшный повод для ненависти.
Глава 23. УРАНОВА
Дымчато-опаловый шар Мгиды катился вдаль по своей колее, проторенной во
вселенной по неизвестному замыслу.
- Они вокруг, - тихо сказала Дождилика, стоя у иллюминатора. - Это
гиблые места:
Нам от них не уйти.
- Уйдем, - возразил Навк. - Только это не так просто: Уйти мы сможем,
но куда нам теперь лететь? Нам уже никто не укажет пути:
Парусник безмолвно парил в пустоте, а вокруг него стягивалось кольцо
крейсеров Сатара. Над клотиком Парусника сводом нависал массив
гравитационных мелей, фарватера в которых Навк не знал. По направлению к
Сбет-полюсу бушевал ураган звездной нестабильности - новая конвульсия
Энергетического Неблагополучия Млечного Пути. Этот ураган кочевал по
Галактике уже пятьдесят лет и был известен под именем "Санния" - так
называлась планета, что сгорела в пламени сверхновой, в которую
превратилось ее солнце, захваченное ураганом. С гравитационными мелями и
ураганом смыкалась жуткая область Рунг - зона пожирающей пустоты. В
древние времена, задолго до цивилизаций Монахов, Пахарей, Хозяев,
Всадников, там находилось городище загадочной цивилизации Зодчих. Освоив
Галактику, Зодчие не смогли преодолеть Орпокену и тогда, в поисках
бесконечности, разорвали структуру мироздания, чтобы призрак Предела, у
которого их цивилизация угаснет, не витал над ними. Сквозь этот разрыв
Зодчие ушли в прорвы вселенской метавариантности, оставив в Галактике Рунг
- постепенно зарастающую дыру в бездну, область, имеющую снаружи
определенный объем, а внутри беспредельную.
Крейсера осадили Парусник, вынуждая либо принять бой, либо бежать
последним оставшимся путем - сквозь магнитное облако Уранову, на одном
выходе из которого беглецов, без сомнения, ждала западня, а другой вел в
дикие пространства, где обитали космические чудовища, не пропускавшие мимо
себя ни одного корабля.
- Мы идем в Уранову, - решил Навк, не оглядываясь на Дождилику. -
Вперед, - велел он Паруснику, опуская руки на клавиши пульта.
По пологой дуге Парусник заскользил вдоль силовых осей пространства,
постепенно набирая скорость.
Сине-зеленым иглистым свечением Уранова замерцала вдали, похожая на
птицу с распростертыми крыльями. Птица эта, все увеличивая размах крыльев,
вырастала перед Парусником, и наконец чудовище сбросило личину, представ
перед людьми в истинном облике - исполинский газовый спрут, зависший в
магнитной паутине вырожденной энергии, окутанный ледяным ореолом,
вздыбивший изогнутые щупальца и в ожидании жертвы разверзший все свои
пасти:
Навк оглянулся на преследователей. Крейсера Сатара держались в
отдалении. Навк понял: после гигантского пожарища у зеркала Сингуля они
боятся Корабельщика, его силы и гнева и не ведают, что грозный враг уже по
другую сторону жизни:
Газовое облако шевелилось, бурлило, подчиняясь хаотичной пульсации
вырожденной энергии. В недрах его блуждали пузыри нуль-пустоты - такого же
вырожденного вакуума, который отвергал, извергал из себя любое
материальное тело. Вакуум этот в виде свободного пространства то пронзал
массив Урановы тоннелями, то замыкался внутренними изолированными
полостями. Лабиринт ходов постоянно менялся, точно в калейдоскопе. Ходы
возникали и пропадали, и тот, кто рисковал пробраться сквозь внешне
безобидное газовое облако, мог либо навеки завязнуть в мертвом тумане,
либо взорваться в агрессивном вакууме, не потерпевшем в своем объеме
постороннего тела.
Парусник летел по норам Урановы. Навк вел корабль внимательно и
напряженно. Он боялся зацепиться мачтами или причальной иглой за густой
кисель, боялся, что проход слипнется перед бушпритом и Парусник врежется в
звездные хляби.
Изумительное зрелище недр Урановы проходило мимо его чувств. Огромные
массы ультрамаринового свечения клубились вокруг корабля, текли,
перемешивались. Одни струи ярко горели, освещая бугристые, неровные обрывы
проходов. Другие - мощные, мрачные - скупо и, угрюмо темнели, выделяясь
уже не освещенностью, а какими-то потусторонними объемами. Туманное тесто
находилось в беспрестанном движении.
Навк вел корабль наугад.
Бывало, что проход уводил его далеко вперед и выбрасывал в зону, где
таких проходов было еще больше, где они источили чрево газовой тучи, как
капилляры. Но бывало, что проход смыкался перед кораблем, и Парусник
медленно отступал. А бывало, что Навк попадал в замкнутую вакуумную
емкость и сбрасывал скорость, зависая посреди шевелящегося грота в
ожидании выхода. Тоннели сужались и расширялись, расслаивались, пронзали
анфилады полостей или огромные пустые пропасти внутри Урановы. Иногда
проход раскрывался прямо перед носом корабля, а иногда сразу за кормой
стены сходились, грозя поглотить и сковать навеки.
В облачных толщах Навк изредка видел проглоченные Урановой каменные
глыбы, некрупные астероиды, трупы каких-то космических тварей, истлевшие,
как лохмотья, обломки погибших кораблей, разорванных нуль-вакуумом, либо
внешне неповрежденные корабли, застрявшие в трясинах выродившихся полей.
Однажды на пути встретился улит; на его раковине, завернутой в могучую
спираль, тускло блестели остатки иероглифов, которыми люди покрывали
панцири своих космических скакунов. Все эти жертвы Урановы смутно
виднелись сквозь туман, обволакивающий их, и не сразу можно было разобрать
очертания.
Пробираясь через дебри Урановы, Навк не боялся преследования.
Преследовать корабль в лабиринтах газомагнитного монстра не взялись бы
даже безмозглые механоиды. Но вот того, что ожидает на выходе, Навк боялся
больше, чем всех крейсеров флота Пцеры. Мгла вокруг корабля светилась и
мерцала все интенсивнее - приближался центр Урановы, где имелась большая
полость. Из нее наружу вели два устоявшихся, хотя и извилистых хода. Навк
не знал, что предпочесть - бой с противником или путь сквозь стаи чудовищ?
Парусник вырвался в пустое пространство и сбавил ход, ожидая выбора.
Навк и Дождилика молча глядели на черную воронкообразную дыру,
пробуравившую дальнюю стену. Великий Лоцман Гандамага очень давно
установил возле нее свой знак - светящийся алый диск. Этот знак указывал
путь к спасению, но Паруснику искать там спасения не приходилось. Он
дрейфовал по пещере, а Навк и Дождилика смотрели на проем хода и
чувствовали, как оттуда тянет холодом, словно исходит ток ненависти,
злобы, ужаса, словно сама смерть всплывает по этому колодцу на поверхность.
- Смотри, Навк!.. - прошептала Дождилика, хватая Навка за руку.
Волны всколыхнули окостеневшие горы тумана. Знак Гандамаги закачался.
Огромное тело, раздвигая стены, не боясь ни нуль-вакуума, ни вязкого
киселя, угрюмо ломилось сквозь дым, сжигая все вокруг себя. Навк и
Дождилика никогда не видели таких больших кораблей, как этот. Но по зыби,
что застилала и без того смутный черный силуэт, они поняли, что тот еще
очень далеко и на самом деле куда больше гиганта, которого они себе
вообразили. Страшная загадка, ожидавшая их на выходе из Урановы, сфинкс,
исполин, рожденный тьмой всего мироздания, рвался навстречу своим
крошечным врагам. Черная громада приближалась, и вся туча начала
содрогаться. Даже само пространство точно прогнулось и затрещало под
тяжелой поступью.
- Я знаю, кто это: - побледнев, сказала Дождилика.
- И я знаю: - одними губами ответил Навк.
И не дожидаясь встречи, не медля, не раздумывая, Парусник кинулся к
другому проходу, - тому что вел в пространства, заселенные космическими
хищниками.
Тоннель мельтешил, вилял, пульсировал, бешено извивался, как змея,
которой наступили на хвост. Навк, одеревенев у пульта, быстро и точно брал
аккорды, описывающие этот дикий путь. Дождилика, покоряясь судьбе, шагнула
за спину Навка и, обняв его за талию, прижалась щекой к его спине. Глаза
ее горели сухим, ярким пламенем, а губы были закушены.
Мощное аквамариновое свечение начало гаснуть, разъедаемое тьмой. И
наконец тьма распахнулась во всю ширь, точно лопнула скорлупа вокруг
Парусника. Корабль, как камень в омут, влетел в пространства, кишевшие
звездными тварями.
Дождилика, выйдя из-за плеча Навка, молча встала рядом. Мириады мерзких
чудовищ, круживших, как снег в метель, приближались к Паруснику, и вот
кораблик вонзился в ближайший рой. Руки Навка полетели по клавишам.
Парусник со скрипящими мачтами и гудящими парусами пустился в безумный
танец, закачался, уворачиваясь, заметался из стороны в сторону,
завертелся, и даже Навигационная Машина в рубке от страшной тряски
зазвенела и защелкала, сама собою меняя очертания созвездий.
Каких только чудовищ не породило безлюдье космоса в обветшавшей
Галактике!
Дьярвы, вездесущие волки Млечного Пути, неслись по всем направлениям.
Всеми цветами радуги переливались облака космического планктона, возле
которых неизменно паслись гигантские вялые создания, напоминающие
бесформенные каменные глыбы. Они раскинули огромные дырявые полотнища
своих перепонок, на которые осаживался планктон. За Парусником моментально
увязались в погоню страшные призраки малоиспользуемых трасс - звездные
змеи, или буриголовы, но Парусник быстро оторвался от них, сменив курс, и
они отвлеклись.
Навк и Дождилика видели в скопищах хищников металлические сети
космических пауков с пучками безвольно, казалось, висящих щупальцев на
узлах, по которым, переливаясь, текли изумрудные токи, парализующие
жертву. Парусник проскользнул мимо каменных полушарий гурронта -
беспощадного двойного чудовища, напоминающего раковину, створки которой
висят друг против друга в путах магнитных полей: Его рванул к себе
гравитационный водоворот, которым о свой лоб разбивал свои жертвы пакурд -
бронированная уродина, питающаяся энергией взрывов на своем панцире.
Стаи свирепых торпед - угриний - пронзали пустоту на всем протяжении
пути Парусника. Звездная жаба Зга выбросила на Парусник стаю своих мелких
сателлитов-симбионтов, которые, не отличая Парусник от безмозглых
монстров, проносящихся мимо, вспышками пытались загнать шарахающийся
корабль в жерло разверстой раскаленной пасти, где в глотке бурлила лава,
покрытая языками огня.
Пространства, населенные хищниками, клокотали, кипели. Сотни гадин
атаковали, преследовали, заманивали, притягивали, оглушали корабль. У
Навка кругом пошла голова от невозможного многообразия, от слепой
ненависти, бурлящей повсюду, от угрозы, исходящей от каждой крупинки, что
витала в этих проклятых просторах.
Беззвучно мелькающие, взрывающиеся, пламенеющие чудовища свились вокруг
Парусника в драконье кольцо. В содрогающейся рубке, ослепляя и ошеломляя,
плясал безумный свет. Пальцы Навка, мечущиеся по клавишам, рождали не
музыку, а жуткую какофонию, чья гибельная, разрушительная мощь истощала
силы корабля, созданного для лучших созвучий мироздания.
Но руки Дождилики вдруг появились на клавишах рядом с его руками. Весь
корабль затрепетал, когда она взяла первые аккорды. Губы ее чуть
шевельнулись - она тихо запела, словно не замечая вихря смертоносных
бестий:
- Мы тонем, мы тонем в метели, Мы души замкнуть не успели, И к нам
холода налетели И злые ветра:
И звезды слепым снегопадом Заносят тоску наших взглядов, И гаснут
последние угли костра:
Пальцы Навка коснулись клавиш рядом с пальцами Дождилики.
- Как пар с губ, летят наши души, Дороги все уже, все глуше, И больно
идти нам по стуже:
В полет вледенев, Галактики мерзлые крылья Простерты в буране бессилья,
И память мертва, как оборванный нерв:
Дождилика замолчала, глядя в пустоту. Слезы текли по ее лицу. Но Навк
продолжал музыку:
- А голос летит по пространству:
"Родная, далекая, здравствуй:"
И значит, все было напрасно, И так не везло, И где-то на скользком
уклоне Мы сбились, и тонем, и тонем, За грань мироздания нас понесло:
И Парусник, наконец уловив замысел своих капитанов, словно по пологим
волнам помчался среди чудовищ, уклоняясь от них с грацией кошки и
легкостью пера, пока не вырвался на простор чистого космоса.
Глава 24. ПСКЕМТ
Вновь Парусник свободно парил в пустоте посреди Пцеры. Ее звезды
огненными колесами катились во все стороны, но ни в одном светиле Навк и
Дождилика не чувствовали тайной значительности, чтобы направить к нему
свой полет.
- Что же нам теперь делать? -спросила Дождилика. - Обшаривать все
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг