"Ведь не веровать - легче всего. Неверие ни к чему не обязывает, ничего не
налагает, никакого долга, никакой работы над собою. Легче всего взять
шапку, выбежать на улицу и сказать - "я не верую" - и потом плыть по
ветру, куда потянет, есть не заработанное, не признавать никого и ничего.
Таково большинство неверующих шалопаев, лентяев, недоучек и т. д. Не
удалось - они стреляются: им и жизнь ни по чём. Их не учили добрые
родители букве; это оттого вначале, а потом помогли уже умники неверующие,
скептики, натурофилософы и просто философы...
Мне так странна и непостижима эта слепота гордых умов, что я серьёзно
иногда думаю, глядя на всякого усердно молящегося простого мужика или
бабу, что тот и другая умнее, например, Шопенгауэра, Гартмана и других
изобретателей систем для объяснения начала всех вещей. Право умнее! Они,
кажется, понимают, что до тех пор, пока не открыто будет человеку
совершенно познание всего - и начала и конца вещей - до тех пор он имеет
только одного руководителя: чувство, религию... Впрочем, величайшие из
мыслителей, истинные гении - и верили прежде, и теперь веруют. Можно
указать на примеры первых умов, натуралистов, мыслителей... Они глубоко
проникают в материю создания, исследуют её всячески, делают великие
открытия, но на Творца не посягают. Посягают только прихвостни науки,
лишённые самого священного творческого огня, да своевольные неучи, а их, к
несчастью, легион". /И. Гончаров/
* * *
Храм Божий на горе мелькнул.
И детски-чистым чувством веры
Внезапно на душу пахнул.
Нет отрицанья, нет сомненья,
И шепчет голос неземной:
"Лови минуту умиленья,
Войди с открытой головой!"
Храм воздыханья, храм печали -
Убогий храм земли твоей:
Тяжеле стонов не слыхали
Ни Римский Пётр, ни Колизей.
Как ни тепло чужое море,
Как ни красна чужая даль,
Не ей поправить наше горе,
Размыкать русскую печаль!
Сюда народ, Тобой любимый,
Своей тоски неутолимой
Святое бремя приносил
И облегчённый уходил!
Войди! Христос наложит руки
И снимет волею святой
С души оковы, с сердца муки
И язвы с совести больной...
Я внял... Я детски умилился
И долго я рыдал и бился
О плиты старые челом,
Чтобы простил, чтоб заступился,
Чтоб осенил меня крестом
Бог угнетённых, Бог скорбящих,
Бог поколений, предстоящих
Пред этим скудным алтарём!
* * *
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует.
Он к свету рвётся из ночной тени
И свет обретши, ропщет и бунтует,
Безверием палим и иссушён
Невыносимое он днесь выносит...
И сознаёт свою погибель он,
И жаждет веры... но о ней не просит.
Не скажет век с молитвой и слезой
Как ни скорбит перед закрытой дверью:
"Впусти меня! Я верю. Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!"
/Ф. Тютчев/
"...атеистом же так легко сделаться русскому человеку, легче чем всем
остальным во всём мире. И наши не просто становятся атеистами, а
непременно уверуют в атеизм, как бы в новую веру, никак не замечая, что
уверовали в нуль.
Многое на земле от нас сокрыто, но взамен того даровано нам тайное,
сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и
высшим, и корни наших мыслей и чувств не здесь, но в мирах иных. Бог взял
семена из миров иных и посеял здесь на земле и взрастил сад свой, но
взращённое живо и живёт лишь чувствами соприкосновения своего таинственным
мирам иным; если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то
умирает и взращённое в тебе. Тогда станешь к жизни равнодушен,
возненавидишь её". /Ф. Достоевский/
"Одно только я знаю, что худо мне без Тебя... и всякий избыток, который не
есть мой Бог - бедность для меня". /Бл. Августин/
* * *
Что я жажду Тебя, только Тебя - пусть моё сердце без конца повторяет это.
Все желания, что смущают меня денно и нощно, в корне ложны и суетны.
Как ночь скрывает в своём мраке моление о свете, так в глубине моего
существа звучит крик: "я жажду Тебя, только Тебя...
О мой единственный друг, мой возлюбленный, врата открыты в моём доме - не
пройди мимо, подобно сновидению!
Пусть останется от меня самое малое, чтобы я мог сказать: Ты - всё. Пусть
останется самое малое от моей воли, чтобы я мог чувствовать Тебя повсюду,
и прибегать к Тебе со всеми нуждами и предлагать мою любовь ежечасно.
Пусть останется от меня самое малое, чтобы я не смог закрывать Тебя.
Пусть останется самое малое от моих уз, чтобы я был связан с Твоей волей
узами любви Твоей.
Твоя любовь ко мне жаждет моей любви! /Рабиндронат Тагор/
* * *
"Бог для того сделался человеком, чтобы мы обожились". /Аф. Великий/
* * *
О Ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трёх лицах Божества!
Дух, всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто всё Собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем: "Бог!"
Хаоса бытность довременну
Из бездн ты вечности воззвал,
А вечность, прежде век рожденну,
В Себе Самом Ты основал.
Себя Собою составляя.
Собою из Себя сияя,
Ты свет, откуда свет истек,
Создавый всё единым словом,
В твореньи простираясь новом,
Ты был. Ты есть, Ты будешь ввек!
Как капля в море опущенна,
Вся твердь перед Тобой сия;
Но что мной зримая вселенна?
И что перед Тобою я?
В воздушном океане оном
Миры умножа миллионом
Стократ других миров, и то,
Когда дерзну сравнить с Тобою,
Лишь будет точкою одною,
А я перед тобой - ничто.
Ты есь - Природы чин вещает,
Гласит моё мне сердце то,
Меня мой разум уверяет:
Ты есь - и я уж не ничто!
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей Ты телесных,
Где начал Ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.
Ты цепь существ в Себе вмещаешь,
Её содержишь и живишь,
Конец с началом сопрягаешь
И смертию живот даришь,
Как искры сыплются, стремятся,
Так солнцы от Тебя родятся;
Как в мразный ясный день зимой
Пылинки инея сверкают,
Вратятся, зыблются, сияют,
Так звёзды в безднах над Тобой,
Ничто! - Но Ты во мне сияешь
Величеством Твоих доброт,
Во мне Себя изображаешь,
Как солнце в малой капле вод.
Ничто! - Но жизнь я ощущаю,
Несытым некаким летаю
Всегда пареньем в высоты;
Тебя душа моя быть чает
Вникает, мыслит, рассуждает:
Я есмь - конечно есь и Ты!
Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества,
Я средоточие живущих,
Черта начальна Божества.
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь - я раб, я червь - я бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? - безвестен,
А сам собой я быть не мог.
Твоё созданье я, Создатель!
Твоей премудрости я тварь!
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Моё бессмертно бытие,
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! в бессмертие Твоё.
/Г. Державин/
Как пригодилась Гане эта старательно составленная чьей-то рукой брошюрка в
мучительном стоянии его перед вопросом-шлагбаумом! Многоголосый стон через
десятки, сотни и тысячи лет, их, живших когда-то, славных и великих, так
же, как и он, Игнатий Дарёнов, отвергнувших "прах земных сует" и томящихся
перед Неведомым, Невероятным, Невозможным. Перед тем шлагбаумом, за
которым для мира сего - безумие.
Кто из них осмелился перейти черту?
"Впусти меня, я верю. Боже мой.
Приди на помощь моему неверью!"
"Сия есть победа, победившая мир - вера наша" /I Иоанн/
Там, за вопросом-шлагбаумом, сходились все ответы и концы с концами, там
кончался тупик и начиналась бесконечность. Но там было всё не так, всё
невероятно, как в Зазеркалье. Там было безумие.
"Да" или "Нет"? "Нет" - разумно, "Да" - безумно. Но разумное "нет"
означало "нет" всему - жизни, будущему, радости и смыслу, и тем самым было
тоже безумием. Оно было мертво и пусто, как глазницы машиниста летящего в
никуда локомотива.
"И возненавидел я жизнь: противны мне стали дела, которые делаются под
солнцем, ибо всё - суета и погоня за ветром!"
Ганя стоял в тамбуре перед распахнутой дверью. Позади было "нет", прошлое,
настоящее и будущее. Прошлое и будущее, пожирающие друг друга во имя
настоящего, которого нет. Верное ничто. Впереди - невероятное "нечто" и
всё более различимый зов этого "нечто", которому всё невозможнее было
противиться.
"Поздно я полюбил Тебя, поздно я Тебя полюбил, о Красота, столь древняя и
вечно новая! И вот - Ты была изнутри, а я был вовне, и там я тебя искал...
Ты была со Мною, но я с Тобою не был... Но вот ты возгласила и позвала
меня, и прорвала мою глухоту. Ты блеснула и засверкала и прогнала слепоту
мою. Ты прикоснулась ко мне, и я воспылал по миру Твоему". / Бл. Августин/
Лишь Иоанна верной тенью, двойником молча ждала за спиной, и её
перехваченные старинным витым шнуром волосы развевало летящее мимо время.
ПРЕДДВЕРИЕ
Молотов - Чуеву:
"- В общем, ко дню нападения, к самому часу нападения мы не были готовы.
- Да к часу нападения никто не мог быть готовым, даже Господь Бог, -
возражает Молотов, - Мы ждали нападения, и у нас была главная цель: не
дать Гитлеру повода для нападения. Он бы сказал: "Вот уже советские войска
собираются на границе, они меня вынуждают действовать!.."
"Каждый день всех членов Политбюро, здоровых и больных, держать в
напряжении... А возьмите весь народ, все кадры. Мы же отменили 7-часовой
рабочий день за два года до войны! Отменили переход с предприятия на
предприятие рабочих в поисках лучших условий, а жили многие очень плохо,
искали, где бы получше пожить, а мы отменили. Никакого жилищного
строительства не было, а строительство заводов колоссальное, создание
новых частей армии, вооружённых танками, самолётами... Конструкторов всех
дёргали: "Давай скорей, давай скорей!" - они не успевали, все были молодые
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг