непринужденно сидели на холодном металле ставшей полом переборки и смотрели
на приятеля без всякого удивления. Точно так же - настороженно, но не
растерянно, - как смотрели на него раньше их оставшиеся на "Саратоге" Псы.
- Вот они уже знали... - Он кивнул на Гана и Фора.
- Ведь ты о чем-то догадывался, Ган? И ты, Фор...
- Не мы... Псы... - Фор мотнул головой в сторону стальной двери,
отрезавшей их от "Саратоги". - Они... Мы сначала думали, что ты - Нелюдь...
Но Псы всегда узнают Нелюдь первыми.
- А Клини они не угадали? И Чорриа? - спросил Кэн, на секунду
оторвавшись от манипуляций с гермо-запором.
Фор пожал плечами:
- Это не так просто. Здесь - все чужое. Они чуяли Нелюдь. Но не знали,
кто. Мы сперва думали - ты, - он кивнул на Вальку. - Потому что ты
умеешь... разное. Драться. Дружить с железом... И еще - ты все время врал.
Ты никогда не был на Земле. Но Оррн и Ширра... Псы решили, что это не ты. И
мы решили дружить с тобой...
- Хотя я? - удивленно спросил Валька.
- Мы давно поняли, что ты оттуда - с Чура, - ответил Фор. - Ты много
делаешь, как делают только там.
А так - даже интересно: у каждого должна быть своя Тайна. Мы
гадали-думали: может, ты из отбившихся? Или из изгнанных? У них, говорят,
целые деревни есть - на Поверхности. А может, ты - ученик кого-то из
колдунов? Мы так и не разгадали. Но с тобой - интересно.
- Господи, - прошептала Анна, обращаясь главным образом к Киму, - В
этом - они все! Им было интересно...
- Я из Поселения, - коротко и непонятно объяснил Валька.
И тут впервые в тесном пространстве тамбура прозвучал незнакомый,
хриплый и сдавленный голос - голос похоронного агента Клини.
- Да, парень... - каркнул прикованный к трубе пнев-мопровода командир
Нелюди. - Ты - наш!... Я тоже тебя засек. Только слишком поздно...
- Я - не ваш! - Голос Вальки стал злым и напряженным. Зазвенел хрупкой
еще сталью. - Я же сказал: я - из Поселения!!!
- А мы, по-твоему, откуда? - усмехнулся Клини.
- Я - из Третьей Касты, а вы оба - из Первой! Только Первая Каста
знает, как управлять биороботами... И потом, я вас в Поселении не видел. Ни
разу. А у меня хорошая память. На лица, на голос...
- А ты думаешь, сколько лет назад меня внедрили в Миры Заблудших? -
усмехнулся Клини. - Да я там - в Поселении - последний раз был, когда ты
под стол пешком ходить учился, а не зрительную память тренировал...
- А что это за Поселение, Валентин? - как можно более спокойно спросил
Ким.
Валька судорожно вздохнул, сосредоточился и заговорил. Заговорил уже
совсем по-другому. Это была речь ученика, на совесть выучившего урок, и не
один. Ученика странной, жутковатой школы - школы, где учили людей не быть
людьми... Рассказ о мире по имени "Поселение".
Это был странный мир, приютившийся на плеши полярной шапки Чура -
скрытно от всех и вся. Мир, сотворенный для людей Нелюдью. Этот мир был
словно срисован с жутковатого мира концентрационных лагерей прошлого и в то
же время - со множества кусочков почти всех современных Тридцати Трех Миров
одновременно. Четыре касты царили в нем.
И высшей из них были те, кого не знал никто. Посвященные в тайну
Высшей власти, общающиеся с той неназываемой силой, что сотворила мир
Поселения, создала всех его обитателей и вдохнула в них жизнь. Они
определяли все правила здешней жизни. Ставили цели. Следили за их
исполнением. Награждали и наказывали. Решали: казнить или миловать.
Носители такой власти, казалось бы, должны были жить, утопая в роскоши,
отгородясь непроходимой стеной и глубоко презирая всех, кто оказался бы по
другую ее сторону. Ничего подобного не было в тесном, двадцатитысячном
мирке Поселения. Они - приобщенные к высшим тайнам - ничем не отличались от
любого из представителей всех других трех каст. Были растворены в этой
массе. Не имели лиц и имен. Все видели и все знали. Присутствовали везде. И
каждый член касты не знал никого из "своих", кроме двоих. Может быть, и был
кто-то, кто знал их всех. Но только уж этот "кто-то" наверняка не был
человеком. Это, впрочем, было известно Вальке только по слухам.
Дойдя до этого места своего рассказа, он запнулся, сглотнул слюну и
покосился на Клини. Тот криво усмехнулся, но никак не комментировал этот
выразительный взгляд. Валька снова заговорил, продолжая коситься на
похоронного агента.
Теперь он рассказывал про Охрану. Про Охрану и про Агентуру... Он сам
был из Третьей Касты - агент (теперь Ким понял, чем так рассмешил Валентина
при их первой встрече).
А Охрана была Второй Кастой - кастой, на первый взгляд самой
обеспеченной и всемогущей в Поселении. Кастой, владеющей оружием и
информацией. Информацией обо всем и обо всех, за исключением Приобщенных к
Тайне. Охрана была орденом, замкнутым в себе. Дисциплинированным и жестоким
- жестоким и к себе, и ко всему миру. Повязанным круговой порукой Испытания
Кровью, преданным неведомым создателям Поселения и беспрекословно
исполняющим их приказы. Приказы, которые передавали им посвященные -
никогда лично. Для этого существовало множество изощренных и надежных
способов - от простого телефонного звонка, начинающегося условными словами
- как в старом добром двадцатом веке, - до программирования на "нечаянных"
сеансах гипноза, память о которых мгновенно стиралась из сознания
программируемого. У Охраны была своя разведка и контрразведка. Были
глайдеры, вертолеты и другая техника. Была своя школа и "академия", в
которых с младых ногтей воспитывались отобранные со всего Поселения
наследники этой своры натасканных псов.
Но подлинной основой и причиной существования Поселения с самых первых
лет была Агентура - Третья Каста. Она составляла треть жителей Поселения, и
остальные две трети существовали и работали ради нее. Это была каста
фанатиков. Каста, обязанная вбивать фанатизм в головы своего подрастающего
поколения еще до рождения. И каждый из них, этих агентов Тартара, с первых
дней своей сознательной жизни знал, что судьба его - рано или поздно
отправиться в стан жестокого врага и жить и умереть там. Умереть не глупой,
случайной смертью, а так, чтобы самой смертью своей послужить Делу!
А жизнь всех трех первых Каст обеспечивала Четвертая - самая низшая и
самая многочисленная - Каста Жизнеобеспечения. Она была пестрой - от
высоколобых умников из Отдела научных разработок до угрюмых операторов
мусоросжигательных печей. Всех их объединяло только одно - то, что смысл их
жизни в Поселении составляли только страх и забота о хлебе насущном. Им не
было дано знание высших целей и смысла существования Поселения. И именно
людей Четвертой Касты Поселение приносило в жертву, если того требовало
Дело.
О Деле Валька помянул как о чем-то само собой разумеющемся. Киму
пришлось остановить его вопросом:
- Дело? Что это значит? Что за Дело такое?
***
Дело было не такой вещью, которая хорошо давалась Вальке для
объяснения посторонним. Для любого жителя Поселения оно было чем-то само
собой разумеющимся. Для посторонних, для людей Тридцати Трех Миров оно было
вещью в себе. Валька уже давно понял это. Вот только разве что люди Чура
могли понять его.
Потому что у всех других здесь - в Большом мире - мозги были явно
вывернуты наизнанку.
С этим решительно ничего нельзя было поделать.
- Дело... - стал объяснять он, с трудом подбирая слова. - Ну Дело -
это, нам говорили, это вернуть людей на правильный путь. Всех людей.
Человечество... Заблудших. Так я думал тогда...
- Правильный путь? Это что? - спросила Анна.
- Это... Ну, в общем, так: люди, когда они пришли в другие Миры,
они... Они утратили праведный путь. Стали все Миры эти, всю Вселенную
переделывать под себя. И... И сами они стали жить только ради богатства.
Богатства и удовольствий разных. И тут же передрались. Стали уничтожать
друг друга. И они весь мир уничтожат. Превратят в ад. Если их не
остановить.
- А кто их остановит, кроме самих себя? - с неожиданным интересом
спросил индифферентный до этого момента к рассказу Вальки Клаус.
- Поселение. Агенты! - воскликнул Валька, словно отвечая на
исключительно глупый и ненужный вопрос.
И тут же вдруг сник. И повторил с глубокой безнадежностью в голосе:
- Так я думал тогда...
Да, он действительно так думал. Он и представить себе не мог, что
можно думать как-то иначе. Не так, как думали отец и мать. И братья. И все
вокруг. Для чего же тогда погибли ушедшие на задание? И разве не
подтверждали - слово в слово - то, чему учили его те, кто с задания
вернулся?
Валька искренне жалел людей, тех, которых каждый день видел на
видеоинструктаже, и тех, о которых рассказывали ему учебники и мнемозаписи,
запутавшихся, утративших цель и смысл жизни глупцов, которых вели к
пропасти злобные и алчные Директора и Президенты. Олигархи и продажное
ТВ... И просто безумцы. Он жалел заблудших.
Эти люди, которых он должен был любить, чтобы наставить на Путь,
глотали алкоголь и наркотики, были мучимы глупыми, из пальца высосанными
страстями.
И эти люди, которых, чтобы наставить их на Путь, он должен был
ненавидеть, несли порок и разорение во все новые и новые Миры.
И они были безумно жестоки, эти люди.
Которых он должен был бояться.
Они выдумывали и воплощали в сталь и огонь все новые виды оружия,
создавали новые и новые яды, все глубже залезали в свои мозги - в психику,
в сознание, - чтобы и там посеять тьму и разрушение. Они огнем и мечом
уничтожали все, что становилось им поперек пути, - не жалея ни своих, ни
чужих. И если они дотянутся до Поселения... Даже если они просто узнают о
нем...
Тогда будет сметена, разрушена, выжжена дотла единственная светлая
поляна в мрачном, охваченном Тьмой лесу. Погаснет последний костер
надежды...
О, как много красивых слов сказали ему об этом. И как много таких слов
говорил себе он сам. Он не огорчал своих учителей - будущий агент Валентин
Старцев. Они доверяли ему. И он старался оправдать это доверие. Старался и
оправдывал. Он знал, что его ценят выше других его сверстников. Поручают
более сложные задания. Доверяют больше, чем другим.
Но все равно то, что его решили включить в группу идущих на задание -
признали полноценным агентом, - было для него громом среди ясного неба. Тот
день, когда в бункере старшего инструктора ему зачитали приказ, должен был
стать для него днем величайшего счастья. И стал бы - если бы не... Если бы
пагубный червь сомнения уже не тронул его душу.
- Понимаете...
Дойдя до этого места, Валька опять запнулся. Опять не было у него
слов, чтобы выразить, хотя бы приблизительно, то, что происходило тогда -
да и сейчас еще не закончило происходить в нем самом.
- Понимаете... Здесь вот что... Сначала мне странно было, что там - в
Поселении, в лучшие выбивались не такие, как надо... Не те, кто
по-настоящему верил в Дело... А такие... Ну, такие, кто просто знал, когда
что нужно вовремя сказать. Кто знал, как ответы на тест слизнуть. Кто легко
обмануть мог. Кто врал почти в каждом доносе...
- Вас еще и друг на друга стучать заставляли? - поинтересовался не
прерывавший своих трудов Кэн.
- А как же? - В голосе Вальки прозвучало искреннее недоумение. -
Каждый следит за каждым. Ведь и у вас почти так же... Только плохо
организовано...
- Неважно, - остановил его Ким, ощущая некоторую неловкость. - Давай
дальше.
- Я и говорю: есть такие, которые нечестно... стучат, - запальчиво
продолжал Валька. - И нечестно проходят испытания. И когда доходит дело
до... До Задания, то они никогда не уходят... Я потом только понял. Они
сворачивают... И потом они же оказываются в помощниках инструкторов. В
разных комитетах... А потом - инструкторами... Всех подминают... Это я уже
сейчас так говорю. А тогда я не понимал ничего. Думал, что это все -
ошибки, что так не будет. Потом... Когда все будет как надо... А потом...
Потом мне часто стало казаться, что никогда не будет "как надо". Что так на
самом деле и задумано в Поселении, чтобы хитрые проныры... Такие, которые
не верят в Дело... Которые ни во что не верят... Чтобы они командовали
теми, кто верит... И вообще, когда пошли допсеминары. И факультативы... Я
стал понимать, что нам многого не говорят. Про Землю, про Тридцать Три
Мира. И я стал думать, что нам часто просто врут. Чтобы мы правильно
думали. Не сомневались. Что потом, когда мы уже станем агентами, пройдем
Испытание, нам уже не будут врать... Это теперь я знаю: они нам будут врать
всегда!... Это я потом понял... Потом, когда я уже работал в паре со
старшими, с Сайрусом... Когда мы с ним оставались без... Ну - на
имитации... Или... В общем, он тогда по-своему отвечал, когда я его
спрашивал о таких вещах. И сам так иногда спрашивал... И он мне посоветовал
- очень вовремя - никому не показывать, что я...
Сайрус Ноттингем не просто посоветовал Вальке никому не показывать
виду, что сомнения владеют им. Он вбил это ему в голову. Потому что именно
этого, сомневающегося, подростка хотел забрать с собой на задание. Валька
так и не узнал, точнее, почти до самого конца не узнал, что Сайрус - один
из немногих в Поселении, кого завербовала Земля.
Но это Валька узнал потом. А покуда их готовили к заданию, к роли,
которую будет играть их "двойка" (отец и сын возвращаются в Метрополию
после долгих лет жизни на Синдерелле), он впитывал то странное, что
исходило от его "ведущего". Сайрус был почти идеалом агента - подтянутый,
строгий к себе человек с предельно дисциплинированным умом. Он уходил на
задания трижды и трижды возвращался с них - почти никто из агентуры не мог
похвастать большим стажем. Эрудиция его казалась беспредельной: он знал,
казалось, все, что стоило знать о заблудших. И в то же время он был
предельно незаметным, неброским человеком. Рыцарем из Тени. Впрочем, это -
только для посторонних. Для всего остального мира. Но не для Вальки.
Для него он был тем, кем бы он хотел стать, когда вырастет. Или, если
уж придется, тем, за кого он хотел бы отдать жизнь. А иногда он казался ему
отцом. Отцом, который все-таки вернулся с задания. Эта мысль иногда всерьез
овладевала им - ведь он был совсем маленьким тогда, когда отец ушел туда. И
он почти совсем не помнил его. Так же, как почти не помнил и мать. Но мать
- другое. Ее унесла болезнь. А вот отец... Ведь бывали же случаи, когда
вернувшимся с задания зачем-то меняли имя и внешность? Почему бы и... Но
тут Валька останавливал себя: конечно, этого не могло быть. И признать
своим отцом чужого человека - пусть даже такого, каким ты восхищаешься, -
заменить им в своей душе того, настоящего, отца, значило его предать.
Предательство Валька ненавидел.
Это Сайрус приучил Вальку разбираться в психологии взрослых, тянуться
к тем из них, кому можно верить. А таких было мало. Это Сайрус приучил его
к этой, немного странной для подростка, привычке - подолгу вечером гонять
чаи за разговорами с человеком много старше его. И это Сайрус разрушил его
веру в Дело.
- Дело... - пожала плечами еле различимая в полутьме Анна. - Так что
же ваши премудрые посвященные приготовили для рода людского - несчастного,
заблудшего? Закон, порядок, чистоту нравственную и физическую... Работа и
кусок хлеба каждому...
- Точно, - с легким удивлением согласился Валька. - То есть, конечно,
не совсем так, но похоже на то, что написано у нас в каждой книжке - на
первой странице. Но потом нам объясняют все гораздо более подробно...
- Вы там... В Поселении... - Анна снова дернула плечом. - Вы
действительно думали, что вы - двадцать, говоришь, тысяч человек - и
вправду сможете изменить судьбу Человечества? Сотен миллиардов человек,
разбросанных по Галактике. По десяткам обитаемых планет?
- За Поселением - сила! - уверенно ответил Валька. - То, что вы
называете "Тартар". Таких Поселений они смогут создать много. Столько,
сколько им нужно. И у них там есть все, что нужно для того, чтобы
поддержать тех, кого они посылают... За Поселением, за нами... Нет - за
ними... За ними целый мир стоит!
Говорил Валентин уверенно. Потому что понимание того, что за ними
всеми - за, в общем-то, крошечным и жалким мирком Поселения - кроется некая
огромная мощь, вкладывалось в сознание каждого его жителя с самого
рождения. Эта вера была куда сильнее зыбкой веры католиков, иудеев или
православных в своих, ничем себя не проявляющих, богов. Вера в Тартар была
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг