выслушал раздававшееся из пристроенного в углу бара Ти-Ви повторение сюжета
ГН о предполагаемом похищении опасного гостя Прерии и довольно путаный
комментарий заместителя министра внутренних дел к этой сенсационной
информации, после чего впал в мрачную задумчивость, пощелкивая перед носом
дешевеньким пьезо-огнивом, словно крошечный язычок пламени мог подсказать
ему выход из сложившейся комбинации.
Зажигалка сгодилась еще и для того, чтобы наконец избавиться от ставшего
ненужным драгоценного подарка Судьбы - квитанции за аренду помещения номер
сорок по Птичьим Пустошам...
Он это место хорошо знал и запомнить адрес для него труда не составило,
так что предать огню смятую бумажку - сам Бог велел...
Идти по этому адресу Гонсало было боязно сразу по двум причинам.
Во-первых, предположение о том, что именно эти забытые Богом и людьми
подвалы служили сейчас убежищем для двух придурков, сосватавших ему это
непыльное дельце, могло оказаться чистой воды блефом. Во вторых, если
упомянутые дурни и впрямь свили себе гнездо в этой обители крыс, то есть
много шансов на то, что не он один - Гонсало Гопник - настолько умен, что
проложит дорогу в убежище похитителей дорогого Гостя. В этом случае
совершенно неизвестно было на что он нарвется по достижении своей цели -
может быть что и просто на пулю в лоб.
Идти, тем не менее, было надо. Благо от Бродяги до Птичьих Пустошей легко
и относительно незаметно можно было добраться через начавший тонуть в
ночном тумане ненаселенный Мокрый Луг, что окаймлял русло Зимней речки.
Что делать с этим сочащимся болотной влагой клином земли, вонзившимся в
рыхловатую ткань окраины, толком не знал никто еще со времен основания
стольного града. Начинался град как лагерь отбывших срока вольнонаемных и
расконвоированных спецпоселенцев поздней Империи, и до его планировки дела
никому не было. Во времена, более располагавшие к расцвету
градоустроительства, Мокрый Луг местами обнесли декоративной оградой и
объявили национальным парком. Теперь это было любимым местом периодического
сосредоточения бойскаутов, влюбленных и самоубийц.
К первым двум категориям Гонсало себя самым решительным образом не
относил. Что касается последней, то подозрения в своей принадлежности к ней
все более овладевали им, по мере того как он углублялся в приветливо
уплотняющуюся с каждой минутой белесую, сыроватую мглу.
Во мгле этой с адвокатом, правда, ничего ужасного не приключилось - разве
что промочил ноги, форсируя ручеек, в который летняя жара обратила Зимнюю.
Да померещилось еще всякое - в тумане... Должно быть со Ржавой Поймы
пахнуло тамошней чертовщиной. Да заплутав в зыбком мраке, выбрался он не по
центру Птичьих Пустошей, как собирался, а в самом их начале.
Что его, пожалуй, и спасло.
В слабо подсвеченном сумраке унылые, приземистые сооружения,
понастроенные бестолковыми отцами-основателями по бывшим пустырям,
образовывали лабиринт, в котором просто обязаны были водиться черти и
домовые. Поэтому появившийся впереди поганого вида пес с рваным ухом,
трусивший во мраке вслед за коренастой, нетвердой в ногах фигурой, вызвал у
не чуждого знакомству с классикой Гонсало ассоциации с той тварью, что
встретилась как-то на прогулке герру Фаусту. Из книжки Г те...
Неприятно было то, что за этой странной парой ему пришлось следовать
почти не отрываясь - и человек и пес словно подрядились вертеться у него
под ногами.
Раздражение, которым от этого их занятия постепенно переполнялся Гонсало,
даже помешало ему понять сразу, что это не за кем-нибудь, а вслед за
Счастливчиком - Тони Пайпером - ведет его чертова псина. Осознание этого
факта его добило. И - наредкость не вовремя - лишило способности критически
воспринимать все другие факты. А они - эти факты - заслуживали того, чтобы
к ним присмотреться.
Заслуживал того, чтобы присмотреться к нему, фургон, припаркованный
немного впереди, на косом перекрестке - таком, с которого просматривались
навылет пять с половиной улиц, расползающихся подобно ракам, выпущеным из
рачевни по всем просторам Птичьих. Фургон был сер, затемнен и явно покинут
- то ли навечно, то ли - только на эту ночь, большую или малую...
Правда внутри кузова неказистой на вид машины кипела никому не слышная
жизнь: четверо оперативников, не отрываясь, следили за передвижением
объекта, двое - старших по чину - обговаривали последние детали предстоящей
операции.
- Он где-то здесь... - задумчиво говорил Йозеф. - Точнее - вот он: топает
прямо на нас... Пропускаем мимо себя - он нас приведет на место - прямым
ходом. Подтягиваемся следом - без лишнего шума, ликвидируем чудаков,
забираем Гостя - всех дел на штуку с лимонной корочкой...
- Мне не нравится, что вокруг объекта болтаются еще двое,
- Алекс постучал пальцем по дисплею. - Один побольше, а другой...
- А другой - по всему судя, его пес, - оборвал его Йозеф. - Похоже, что
придется... А это еще что?!
* * *
Покровский потер лоб.
- И все-таки... И все-таки, все воюющие стороны - или, по крайней мере,
некоторые из них - готовясь ко всеобщей гибели и уже погибая, позаботились
о том, чтобы забросить туда - за грань небытия - свое наследие, сделать
свою последнюю ставку... Я имею ввиду сверхглубинные убежища. Видимо, на
этот счет у них было соглашение и какие-то общие стандарты: по крайней
мере, невозможно отличить эти шахты - в базальте континентальных плит и дна
океанов - друг от друга. Какая сторона соорудила тот или иной колодец -
полнейшая загадка. Но всегда и всюду железно соблюдалась единая схема:
первые десять этажей вниз - уровни кратковременного пребывания всех
способных носить оружие, следующие двенадцать - уровни долгосрочного
пребывания взрослого гражданского населения, следующая дюжина уровней -
убежища генштаба и правительства. Ниже - хранилища документации и памяти
суперкомпьютеров - все достигнутое человечеством за века его письменной
истории. Ниже, от тридцать шестого уровня, вниз - убежище детей от шести до
четырнадцати лет в земном исчислении.
На каждые пять тысяч по четыре взрослых педагога. Ниже, от сорок второго
- для самых младших: от нуля до шести. По взрослому педагогу на пять сотен.
Они были готовы к этому путешествию за край небытия, эти дети. Заранее
обучены и тренированы - система подготовки молодого поколения к войне была
куда жестче, чем любая бойскаутская или другая известная раньше система.
Едва научившись ходить и говорить, они уже были разбиты на группы и отряды.
Старшие закреплены за отрядами младших.
Строгая иерархия, железная дисциплина, беспрерывные учения.
Взрослые в роли живых богов - безгрешных и непререкаемых... Такими вот
были обитатели этих нижних - придонных - этажей колодцев спасения. Еще ниже
- криогенные колодцы. Там только генетический материал и замороженные
трансплантаты для основных имунных комбинаций.
Оборудование для госпиталей, законсервированная техника, стройматериалы,
продуктовый НЗ - в перекрытиях, в отдельных шахтах, в потайных складах...
Термоядерная бомбардировка полностью уничтожила верхние два десятка уровней
почти во всех колодцах. Радиационное заражение поразило еще
двадцать-тридцать. Вы понимаете, что это значит?
Три следующие поколения, Чур жил странной, призрачной, подземной жизнью.
Не сохранилось ни клочка бумаги, ни одного достоверного свидетельства той
поры. Можно только предполагать, как сложилась судьба, в общем-то, немногих
уцелевших взрослых.
Скольких детей им удалось сберечь - сказать трудно. Если судить по тому
числу людей, которое застали на Чуре добравшиеся до него, уже с помощью
кораблей подпространственного перехода, посланцы Метрополии, то довольно
много. Но выполнить свою роль до конца - сделать этих уцелевших
полноценными членами общества - в том смысле, как мы это понимаем здесь - в
обычных Мирах Федерации - их наставникам не удалось.
Цивилизация Чур стала цивилизацией детей, так и не узнавших, что значит
быть взрослыми.
Нет, чисто биологически, они взрослели. И даже старились и умирали
естественной смертью, в тех редких случаях, когда условия жизни на
прошедшей через атомный апокалипсис планете позволяли дожить до этого. Но
вместе с сотворившими конец света старшими поколениями, в небытие канули
целые пласты человеческой культуры.
Ушло тысячелетиями складывавшееся понимание уклада жизни, семьи, навыков
и умений воспитания следующих поколений, не стало системы образования,
здравоохранения, армии и полиции; не стало земной культуры вообще. Остались
брошенные, одичавшие, так и не взрослеющие дети на смертельно опасной для
жизни планете. И остались тщательно сохраненные для них знания.
Обо всем. В том числе и о строении и работе человеческого общества, о том
как сеять хлеб и собирать урожай, о том как получать металлы и делать из
них машины... И мечи. И очень много красивых историй о том, как жили во
вражде, сражались и умирали люди сгинувшего мира.
Профессор помолчал. И добавил:
- И еще остались Псы.
- Псы... Вот о чем я хотел бы узнать поподробнее... - признался комиссар,
пристраивая опустевшую чашку на краешек стола.
Покровский пожал плечами. Глянул на часы.
- Знаете, не буду отбивать хлеб у Клавы... Лучше обратесь к доктору Шпак.
В конце концов, она - единственный человек на Прерии, у которого в доме жил
настоящий Пес с Чура. Почти год...
- Как вы сказали? - комиссар вынул из-под усов трубку и наклонился
вперед. - Доктор Шпак?
- Да, Клавдия Ивановна Шпак... Она у нас ведет небольшой семинар -
Антропогенная фауна Чура... Как вы понимаете, это - в основном - Псы. И
немного - о Сумеречных Стаях... Никто лучше нее не знает вопроса...
Комиссар задумчиво нахмурился.
- Простите, но как получилось, что в информационной сети...
- О, Гос-с-споди! - профессор безнадежно махнул рукой. - Информационная
сеть! Готов поклясться, что про Федю Фельдмана, например, там значится, что
он - электрик. Хобби - тату...
- Татуировки? - поморщился комиссар.
- Да. И ничего больше вы там в вашей Сети не найдете... Хотите пари?
- А что я должен был бы найти там? - поинтересовался Роше, кладя на
колени блок связи.
Набрал на клавиатуре запрос, нажал ввод.
- Федор Максович - крупнейший специалист в области магической графики, -
Покровский снисходительно пожал плечами.
- Люди Чура всерьез полагают, что разного рода изображения - татуировка,
в частности - может служить защитой для того, кто такой рисунок носит. Он,
понимаете ли, как бы сам становится частью такого вот магического
изображения... И вообще - там наверчено много всякой теории. В
психологическую и медицинскую фразеологию я, простите, еще могу как-то
поверить, но что касается всякой паранормалики.... Как историк - обязан
разбираться в соответствующей терминологии, но принимать на веру эти...
Блок связи выдал справку Сети:
- Фельдман Федор Максович - год и дата рождения, электрик первого класса,
место работы - электротехнические мастерские Университета Объединенных
Республик Прерии-2, домашний и служебный адрес. Хобби - тату. В
информационных массивах криминальной полиции не фигурирует.
- Что я вам проспорил? - осведомился Роше у профессора и с досадой
выключил блок.
* * *
Номер девятьсот шестьдесят - девятьсот девяносто - двадцать семь -
одиннадцать молчал довольно долго. Потом глухой, явно измененный голос
спросил с того конца линии связи:
- Кто говорит со мной?
- Энни Чанг к вашим услугам, мистер. Вы хотели сообщить мне нечто...
- Вы уверены, что ваш аппарат не прослушивается, мисс? Я Васецки, Карл
Васецки - вы приносили мне на экспертизу снимки с господами из военного
департамента на них...
Оказалось - монтаж. Помните?
- Да, я вам очень обязана, господин Васецки...
- Так вот... Я не могу сейчас выйти на полицию - у них там, похоже,
утечка информации... Поэтому вспомнил про вас - надо предупредить одного
человека. Он вовлечен в поиски Гостя...
Это как раз ваша тема... Вы сможете передать это людям из полиции,
которым можно доверять... Речь идет о моем знакомом - я кое чем ему обязан
и не хочу, чтобы у него были неприятности...
- Говорите... - Энни подвинула и без того готовый к работе блокнот
поближе к себе.
- Речь идет о некоем Пере Густавссоне. Он был тесно связан со мной по
работе. Кроме того - он личный друг небезызвестного вам Торвальда Толле. В
свое время привез большое количество снимков и видеозаписей с Чура. Они
были частично повреждены, и я помогал ему вытянуть из них всю возможную
информацию. Потом он предложил мне некую э-э... работу по своим - чисто
научным проблемам. Спецсъемка и все такое... Так вот - семь лет назад у
него были большие неприятности. Его осудили по делу Шести Портов. Знаете о
таком?
- Знаю...
Энни стремительно делала пометки в блокноте.
- Густавссон получил десять лет. Из них уже отбыл - повторяю - семь. Так
вот. Сегодня ко мне пришли несколько вооруженных человек. Думаю, что это
люди небезызвестного вам Магира... Точнее, я уверен в этом, но не могу
доказать. Они в довольно резкой форме предупредили меня, что мне следует в
ближайшее время ожидать появления Пера. Он, по их мнению, будет спрашивать
меня о судьбе Торвальда Толле... Не знаю, как это взаимосвязано... По их
мнению, он работает по заданию ГБ или полиции. Я должен буду немедленно
дать знать этим людям о такой встрече. По номеру...
Энни записала номер.
- После того, как эти люди ушли, я нашел у себя жучки.
Несколько штук. Уверен, что это - не все. Не уверен, что нас не
прослушивают сейчас. Но я обязан Перу многим. Он дал мне неплохо заработать
в трудный период и... И оградил меня от излишнего интереса властей - когда
им занялось ГБ... Так что... Я могу на вас рассчитывать, мисс?
- Можете.
Энни выслушала сигнал отбоя, набрала номер линии доставки и заказала
пиццу с салями и грибами, Кьянти и апельсиновый сок.
ГЛАВА 8. СОБАЧЬЯ ШЕРСТЬ
Адвокат Гопник замер, словно разбитый неожиданно обрушившимся на него
параличом. И было от чего: не успел Счастливчик нетвердым шагом миновать
бесхозного вида фургон, вкривь и вкось припаркованный на пяти углах, как
навстречу ему - мрачный, и недвусмысленный, черный как смертный грех - из
переулка выполз Ноктюрн-форсаж прошлого десятилетия выпуска.
Люди внутри дурацкого фургона тоже замерли: сценарием вовсе не было
предусмотрено явление на сцену такого изобилия действующих лиц.
Замерли и те - за непрозрачными снаружи бронестеклами Ноктюрна. Сидевший
за панелью управления тип повернулся к Гураму и мрачно сообщил ему, что на
его взгляд, на улице что-то слишком людно... Тот с немым удивлением глядел
на остолбеневшего Гопника. Такого подарка Судьбы он не ожидал и потому
оцепенел.
Замер и Рваное Ухо - нутром ощутив опасный расклад.
Одному только Счастливчику решительно все было нипочем. Да и с чего бы?
Трубочник снова был с ним. И надо отдать ему должное, хитрый бес старался
как мог.
Всеобщее оцепенение длилось пару-тройку мгновений, не более, после чего
события стали развертываться в совершенно сумасшедшем темпе и в самой
дурацкой последовательности из всех возможных.
Прозвучали команды, и из обоих машин горохом высыпала и
рассосредоточилась по немногим возможным укрытиям полная дюжина вооруженных
боевиков. Гурам из-за корпуса Ноктюрна громко поинтересовался, что
господам, собственно, надо от их человека.
Имея ввиду, вообще-то, Счастливчика. Рваное Ухо рванул в подворотню.
Рванули, собственно говоря, все - кто куда мог.
Ошеломленный Тони - назад, за фургончик.
Наконец-то им замеченный.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг