Юрий Иваниченко
Ответная реакция
1
...Маленькое желтое пятнышко затрепетало, вспучилось и начало разбухать.
Выпустило гибкие отростки, и они, утолщаясь, поползли во все стороны.
Зелень перед ними бледнела, растворялась, и мертвенная желтизна заполняла
пространство.
Вот несколько отростков оторвались от основного тела, отдалились и,
нащупав зеленые плоскости, стремительно расползлись по ним, а затем
неспешно ворочались, обкатывая, обсасывая новые границы. Невидимые споры
разлетались все дальше и дальше, бесформенные, уродливые желтые пятна
возникали вдалеке от разбухшего тела основного организма...
Хан встряхнул головой, отгоняя видение. Но почему-то радостная
расслабленность, привычное и желанное состояние, ради которого,
собственно, и "выбил" он симпатичную сауну в этих маловодных местах, не
возвращалось...
...Резо, развеселый, рассказывал об очередном курортном похождении, кто-то
смеялся, кто-то советовал: "Ну и оставил бы ее с этим лабухом..."
...Дома ожидала Айша, и тяжелые локоны, чуть пахнущие миндалем, стекали по
ее смуглым щекам...
...А в двадцати километрах отсюда ожидал Мирзоев. В своей лаборатории, в
Шаймергене, среди песков. В гиблом месте, по утверждению старожилов.
Мирзоев - фанатик, а может быть, и сумасшедший,- но может быть, и нет...
Хан прикрыл глаза - и совершенно ясно представил себе мирзоевскую
лабораторию, зал, где они впервые встретились, серо-голубые ящики
приборов, многоцветные змеи проводов, жгутов, кабелей, оплетающие эту
самую его установку, назначение которой понять просто, а вот устройство -
невозможно, и наконец,- самого Мирзоева. Но почему-то представил его не в
белом халате, как тогда, а в немодном костюме, в котором недавно Мирзоев
заявился к нему в кабинет.
Представил - и скривился, как от зубной боли, и выпил что-то, не разбирая
вкуса, и попытался слушать веселые россказни, но вскоре опять закрыл глаза
и помрачнел. Вроде не наградил его бог излишней впечатлительностью, и во
всем, разве что кроме истории с Айшей, Толя Суханов, по прозвищу Хан,
оставался стопроцентным прагматиком, а вот никак не мог отвязаться... Нет,
не верил, не мог он поверить во всем Мирзоеву, и тот фильмик, состряпанный
компьютером, вряд ли мог так запасть в его душу; но все же оставалось
нечто, скрипело песчинками на зубах и странным образом препятствовало даже
любви.
А ведь совсем недавно, чуть больше двух лет назад, когда Суханова - с
его-то послужным списком! - приняли всего-навсего исполняющим обязанности
начальника захудалого РЭС - района электросетей - и дали им с Айшей (из-за
которой пришлось оставить пост, квартиру, большой город) комнатку в
затараканенном старом общежитии, они были безоблачно счастливы. И хотя на
Хана долго и сильно косились, пока он круто выводил РЭС в образцовые, а с
Айшей местные светские жены даже избегали мыться в общей бане, Сухановы
сами себе иногда завидовали.
Может быть, не стоило так подробно говорить с Айшей о том злосчастном
фильмике? Да и вообще пересказывать ей разговор с Мирзоевым?
...Он заявился в кабинет начальника РЭС незадолго до окончания рабочего
дня, когда текущие дела уже улажены. Заявился и чуть не с порога
потребовал пятьдесят мегаватт...
В маленьком городишке уже все давно знали, что Толя падок на выгоду.
Взяток ни в каком виде не брал, но чуть ли не по-мальчишески радовался,
если удавалось обставить дело так, чтобы у рзсовских шоферов оказалась
пара лишних покрышек, свободный бензин, у ремонтников - покрепче обменный
фонд и порядок с инструментами, ну и так далее.
Знал это, конечно, и Мирзоев, но выложил свои резоны так неуклюже, что
Хана даже передернуло. РЭСу действительно предстояло строительство линии
электропередачи через пустыню, и действительно прокладка трассы не по
пескам, а по ровной каменной поверхности, как это пообещал Мирзоев, сулила
большие, очень большие выгоды. Тем не менее уже то, как Мирзоев начал
разговор, заставило Толю сказать "нет" и даже хлопнуть ладонью по столу.
- Почему? - ошарашенно поднял брови Мирзоев, волнуясь явно больше, чем это
мог предположить Хан.
- А ты сообрази,- усмехнулся Суханов,- у меня же на весь район шестьдесят
мегаватт. Что мне, всех отключать? Фабрики? Больницы? Пять, ну шесть дать
могу. Не больше.
Мирзоев заерзал на стуле:
- Зачем всю больницу отключать? Операционную оставь. И комбинат не надо. А
остальных... Я же у тебя не днем прошу, а в субботу ночью. В двенадцать
ночи, да? Все же спать будут...
Рабочий день уже закончился, а до заветных девятнадцати, когда во двор
залетят три или четыре машины и в бане начнется веселый, но уважительный
разговор деловых мужчин, которым сам аллах велел отдохнуть в пятницу в
приятном обществе, оставалось еще время. Поэтому Толя мог себе позволить
немного повоспитывать товарища Мирзоева, у которого хватало образования и
академических заслуг на трех Толиков, а вот знания практической работы РЭС
- не хватало.
- Ты думаешь, ночью энергия гуляет, бери - не хочу? Нет, дорогой. Нагрузка
падает, это так; но больше-то мне центральная диспетчерская ни киловатта
не даст. РЭС наш дефицитный, своих генераторов нет, все по сетям получаем,
от системы. "Куда тебе такую уймищу энергии?" - спросят. А я что отвечу?
- Есть потребитель, отвечай, и он деньги заплатит.
- Ха, деньги,- повеселел Хан,- деньги-то ты заплатишь, куда денешься. Да
не те это деньги, чтобы из-за них на поклон в Управление идти. Тут ведра
коньяку не хватит, чтобы объяснить, ради каких это забав надо . выделить
такую уймищу энергии.
- Это не забавы! - побледнел Мирзоев.- Не забавы...- Он вскочил и,
набычась, уставился на Хана, потом обмяк, сел и сказал: - А что не хотите
понимать, что это ваш... наш последний шанс, так это просто ваша беда...
Толя только махнул рукой:
- Какой там последний шанс! Что тут такого?
- Как что? Пустыня! Ты понимаешь - Пустыня! Завтра, может, совсем поздно
будет!
- Ну и что - пустыня? - отозвался Хан.- Сто лет - да что я, сто тысяч лет
все так же лежало, и всех дел...
- И всех дел...- повторил Мирзоев.- Сейчас, как сто и тысячу лет назад,
она засыпает дороги и поля, выпивает реки, расползается даже по морскому
дну...
- Ну и что? - отозвался Хан.- Почистить да всякие там заграждения с умом
построить - и все.
- Если бы с умом... Тупик. Давно тупик... Если традиционными методами - то
можно только задержать. Чуть-чуть. В нашем масштабе времени. Но не в ее...
А можно и не сопротивляться. Руками развести и бежать куда глаза глядят.
Пока еще остается, куда бежать...
- Ну ты даешь,- вроде бы даже искренне удивился Хан,- откуда такая
трагедия? Пока что все наоборот: мы же на пустыню наступаем. Ты в Голодной
Степи был? Видел, как сейчас там - когда вода пришла?
- Ты правда не понимаешь? - Мирзоев пожал плечами и отвернулся к окну.
Толя тоже смотрел в окно, на желтый край песков, уходящих за горизонт.
Можно не думать, а можно и вспомнить... Вспомнить, сколько раз приходили
на ум странные мысли. Он давно уже живет на краю пустыни. Недалеко от
райцентра, в Шаймергене, как раз вокруг опытной станции Мирзоева, лежали
пески с повышенной электризацией. Задержавшись однажды на станции до
темноты, Хан увидел плоские зеленоватые разряды, мгновенным сложным узором
оплетавшие барханы, призрачные факелы коронных разрядов на гребнях и
призрачных электрических "змей", стремительно стекаю-щмх с невидимых во
мраке склонов.
- Когда-то я рассуждал так же,- отозвался Мирзоев,- знал о городах и
царствах, погребенных песками, и думал, что тем людям не хватало техники,
чтобы пробурить артезианские скважины, не хватало терпения, чтобы
восстанавливать засыпанные каналы, не хватало знаний, чтобы высаживать
деревья и травы, останавливающие пески...
- А что, правильно,- заулыбался Хан,- надо по науке жить, работать - и вся
недолга.
- Ты сколько еще проживешь? - неожиданно спросил Мирзоев. И сам же себе
ответил: - Еще лет пятьдесят, наверное.
- Э, жмешься, - возмутился Хан,- до ста лет, никак не меньше.
- До ста, так до ста. Там, - он указал на пески,- тысячу лет царства
стояли. А теперь и следа не увидишь.
- Ну и что? Их время кончилось.
- А у пустыни не кончается. Она их выжила. Мирзоев выговорил слово
"выжила" с каким-то особым значением - словно термин, вмещающий в себе все
понимание данного явления. И спросил:
- У тебя кинопроектор есть?
- А как же. Узкопленочный. Фильмы по технике безопасности крутим. На
выходные могу дать. Хочешь взглянуть?
- Пойдем. Я тебе один фильмик покажу. Может, сговорчивым станешь.
- Не стану,- пообещал Хан, но, мельком взглянув на часы, все же повел
Мирзоева в рэсовский кабинет техники безопасности.
Пока Мирзоев заряжал часть, Хан курил и со смешанным чувством жалости и
недовольства рассматривал его неуклюжий портфель из паршивенького
кожзаменителя.
"Вроде бы современный человек,- думал Хан со все возрастающим
раздражением,- а носишь черт знает что. Неужели непонятно, что модные вещи
- это еще и уважение к окружающим? И в голове у тебя, наверное, черт-те
что: смесь архаики, современной физики или там геофизики и средневекового
фанатизма,,,"
И решил не давать, если уж не будет самой крайности, положенные мегаватты
для профессорских штучек. Надо протянуть год. Ну максимум - полтора. Для
Мирзоева, скорее всего, это не срок - пусть все как следует проверит раз,
еще раз, еще много-много раз; а для Хана - это очень важно. Никто еще не
разобрался с тем, что Толя натворил в электросетях района. Впрочем, ничего
особенного он не натворил. Просто подключил самого ответственного
потребителя, магистральную газокомпрессорную станцию, к линии
электропередачи, построенной некогда только для снабжения опытной станции.
А новая линия, необходимый резерв для газовиков, будет только через год...
Такое подключение, конечно, нарушение и проекта, и Правил, безобразие и
самоуправство; но в свое время это не только позволило выдержать сроки
ввода газокомпрессорной, но и вытянуть РЭС из вечных прорывов, установить
добрые отношения со всем районным начальством. А Резо, начальник
газокомпрессорной, стал одним из постоянных участников "пятниц" и не раз
за прошедшие полтора года выручал Хана с бензином и всякими железками...
- У меня готово,- подал голос Мирзоев,- включать?
- Что это у тебя за кино?
- Ты такого не видел. Никто еще не видел. Наверное, понравится...
Компьютер нарисовал.
- Обрадовал! - возмутился Хан и даже встал. - Шабаш, мне чертежи за неделю
во как надоели!
- Это совсем не чертежи. Образное представление... Я ввел в программу
данные о границах песков в прошлые эпохи. Эти сведения собирают уже
давно... Ну, и это все на компьютере обобщено и развернуто во времени. С
учетом еще некоторых факторов... Получилась такая живая картина... В цвете.
- А я здесь причем? - спросил Хан. Мирзоев ответил вопросом на вопрос:
- Ты по телевизору метеорологические монтажи видел?
- Не знаю, может, и видел. Напомни.
- Они составляют фильм из фотографий, сделанных с геостационарных
спутников. Показывают движение циклонов, тайфуны...
- Да-да, - сказал Хан, припоминая...
...припоминая, как на экране телевизора раскручивалась бело-голубая
спираль над Атлантикой, расталкивая кипящие облачные сгустки на
Скандинавию, Прибалтику, Балканы... Айша еще цокала язычком и хлопала в
ладоши: "Как юла!.."
- У меня только масштаб другой: секунда - тысячелетие.
- Ну-ну,- присвистнул Хан, быстро посчитав в уме, - начинаешь с миллиона
лет до нашей эры?
- С трех миллионов,- бесстрастно бросил Мирзоев,- кое-где большие пробелы,
нет данных, и я проскакивал эпохи. Но картина и без того ясная.
И повернул переключатель.
...Маленькое желтое пятнышко в центре материка затрепетало, стало
распухать, разрастаться. Выпустило отростки, тонкие желтые струйки, и они
поползли по межгорьям. Вот один отросток дополз до зеленой долины - и
разбух, покрывая ее мертвенной желтизной.
Аппарат стрекотал, и этот ровный механический звук как-то по-особому
подчеркивал мирные, неуклонные, целеустремленные движения желтого
существа, расползавшегося по материку. Пересыхали, истончались и исчезали
гибкие жилки рек, отступали горы, превращались в черно-коричневые острова
в восково-желтом или бледно-коричневом пространстве, бледнели и все дальше
на север и на запад отступали зеленые завитки лесов.
Щупальца становились длиннее, толще, перебивались зелеными пятнышками
оазисов - и вдруг отпочковывались и разрастались далеко от основного тела,
за синими подвижными блюдцами морей.
Аппарат стрекотал, и в промежутках между механическими кадрами возникали и
сгорали города и царства, созидаемые на века своими
неразличимо-мгновенными в этом масштабе времени владыками.
И во всех движениях, миграциях, приливах, размножениях и даже отступлениях
желтого существа скрывались разум и смысл, отчетливые, но несовместимые с
привычной логикой; единственное, с чем это перекликалось,- с алгоритмами
абстрактных графо-математических игр.
Последний метр пленки пролетел через фильмовый канал. Мирзоев отключил
проектор и зажег свет.
- Это что, серьезно? - после паузы спросил Хан.
- Данные строго объективны. Компьютер только развернул их во времени, ну и
всякие мелочи... без искажений.
- Может, твой компьютер ...? - ввернул оборот, непонятно почему прощаемый
ему, как и вечное "тыканье", в этом церемонном крае.
- Я думаю, и прежде находились люди, которые прозревали, какую... даже не
опасность, а безысходность таит совмещение на одной планете двух видов
разумных существ. Но разве их принимали всерьез? Увы, нельзя прятаться от
проблем. Они-то не исчезают. Наоборот...
- Да ты хоть соображаешь, что несешь? Пустыня разумна? Существо? Но она
ведь амфорна... Сухой песок, подвластный всем ветрам... Да и как же - у
нес ничего нет, она вся бесформенная... бесструктурная...
- А ты постарайся избавиться от гуманоидного шовинизма. Знаешь, сколько
песчинок в одном Шаймергене? А комбинации их расположения? А возможности
электрических связей - это же полупроводник, двуокись кремния? Она может
быть на много порядков сложнее нас. И сильнее...
Хан, постепенно овладевая собой, насмешливо хмыкнул.
- Мы умеем управлять климатом? - спросил Мирзоев. И сам же ответил: - Нет.
И землетрясениями тоже. А она, представь, умеет. Подвластна всем ветрам?
Ой ли? Самумы, суховей - думаешь, это просто так? Е и необходимы... И
возможно, не только для экспансии... Так же и землетрясения...
Хана передернуло:
- Слушай, не хочу забивать себе голову. На наш век земли еще хватит, и не
только на наш. Будь проще, парень.
- Слепцы, - сказал Мирзоев глухо, - все вы слепцы... Не хотите смотреть
дальше собственного носа... Вот так же все, кто погребен там, под песками,
заботились только о своем сегодняшнем, а потом проклинали небо. И
становились частью пустыни...
Мирзоев резко поднялся. Глаза его блестели, на висках вздулись жилы.
"Наверное, такими они и были - все эти пророки и дервиши",- подумал Хан. А
Мирзоев продолжал:
- ...А Она сминала их города, сжигала их поля, выпивала реки, истирала
горы, где жили их боги и демоны. Ты не местный, не знаешь, откуда пришло
наше "кисмет", судьба... Люди называли судьбою разное, но в глубине, в
тысячелетней душе народов, "кисмет" - это Пустыня...
- Да, Азия,- пробормотал Хан и покачал головой.- У тебя что, в песках
кто-то погиб?
Мирзоев промолчал. А Хан вдруг подумал, что фантастам совершенно ни к чему
забираться на дальние планеты, чтобы описать совершенно разных, не
способных к взаимопониманию разумных существ. И ведь даже не обязательно,
чтобы одно из них было так не похоже на привычное, как Пустыня, если
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг