никах не нуждается. Поэтому свет может сиять хоть в самом сердце
темноты, но время его жизни там ограничено жизнью того, что его
порождает. Как время жизни костра ограничено запасом хвороста...
Сами Серые Равнины темнотой не были, привыкшие к дневному свету
глаза смертных (и не очень смертных, вроде магов) видели тут ху-
же, чем в краю живых, но все-таки видели. Не была темнотой и вы-
сящаяся на полуночной стороне Серых Равнин цитадель Нуаду Сребро-
рукого, седого бога воинов, судьбы и пророческих источников вроде
Ока, сокрытого где-то в Загорье. Цитадель эта была лишь дверью в
темноту, куда входили все могучие воители-герои древности после
завершения погребальной тризны по ним. На таких тризнах сама Мор-
гьен, разумеется, никогда не присутствовала, но наслышана была -
благодаря хотя бы тому же Талиесину, бард ведал о подобных вещах
непозволительно много. Ходили упорные слухи, что по другую сторо-
ну темноты есть выход в царство света, но пока ни один из великих
героев прошлого не возвращался из чертогов Нуаду, ни через дверь,
ни через тот, второй выход...
Серые Равнины не были темнотой, как не были и светом.
Искрящаяся свеча стала чем-то вроде маяка, только наоборот - не
указывала направление к себе, а открывала дорогу прочь от себя. В
край живых. И провести в этом краю Морре предстояло столько, ско-
лько будет гореть свеча. Ни мгновеньем больше.
Разве что... если отыщется истинно великий герой, который возь-
мет ее свечу, войдет в цитадель Среброрукого, нырнет в темноту и
выйдет к свету по ту сторону, - если вдруг случится так, у госпо-
жи Моргьен окажется очень и очень долгая жизнь. Это Королева Моря
знала уже сейчас, толком не вернувшись в мир живых.
Но она пока не решила, стоит ли искать такого героя, хочется ли
ей жить так долго. Сейчас - да, сейчас жить хотелось, потому Мор-
ра возвращалась из земель мертвых. Однако ее не привлекала вечная
жизнь или достаточно полное приближение к таковой. Слишком много-
му бывшая владычица фоморов научилась у Пенорожденных.
СКАЗАНИЕ ПЯТОЕ. ВСКОРОСТИ
Смерть вливалась в горло горько-соленым привкусом неудачи, про-
маха в последнем прижизненном волшебстве. Кречет пожалел, что не-
когда отверг тропу Лосося, случись иначе - теперь он мог бы поз-
волить воде свершить необходимое, а потом высвободиться и уплыть
на все четыре стороны...
Но в конце концов, он выбрал то, что выбрал. И значит, придется
встать на дорогу мертвых.
"Да, Талиесин, ты предупреждал... и многие последовали доброму
совету. Кто смог".
Почему-то слова барда вспомнились именно сейчас, хотя проку от
них не было никакого.
Оставьте дорогу мертвых, вам нечего ждать от них.
Для выбравших путь свой твердо - не нужно следов чужих.
Для выбравший путь свой твердо довольно обид былых:
Оставьте дорогу мертвых, идите тропой живых...
Для тех, кто идет сквозь пламя, сквозь бури, туман и лед -
Не станет стена из камня преградой в края щедрот.
Не станет стена из камня помехой - наоборот,
Для тех, кто идет сквозь пламя, не надо иных ворот.
Вам, верящим в силу дара, вам, знающим правду лжи -
Ваш мир называли старым, молчаньем копя гроши.
Ваш мир называли старым не властные разрешить
Вам, верящим в силу дара, по-старому в мире жить.
Оставьте дорогу мертвых, ушедшего не вернуть -
И пусть поминают черта избравшие дальний путь,
И пусть поминают черта сменившие лик и суть:
Оставьте дорогу мертвых - и сможете отдохнуть...
Что-что, а отдыхать Кречету особенно не приходилось. Да он и не
хотел - отдыхать, полагая бездействие уделом мертвых, причем та-
ких мертвых, которым уже точно нет дел до мира живых. Стать мерт-
вецом мудрый друид был в принципе согласен, переть против колеса
жизни ничуть не полезнее, чем мочиться против зимнего урагана (и
конечный результат у этих действий, по большому счету, не слишком
различается). Рано или поздно, умирать придется всем.
Многие полагают, что время, место и способ перехода от жизни к
смерти имеют большое значение, что достойная смерть способна чуть
ли не искупить недостойную жизнь... многие полагают так и стремя-
тся своей смертью подвести итоги, причем кое у кого это даже по-
лучается. К сожалению или к счастью, братство друидов знало о та-
ких вещах немного больше этих самых "многих"; в частности, знало
о неспособности преодолевших стену из старых камней и попавших на
Серые Равнины вести подсчеты и проверять какие-либо цифры. Поэто-
му "искупление", "итоги" и прочие действия, связанные с несложной
для посвященных символикой цифр и вычислений, важны только и иск-
лючительно для живых.
Посему Кречета не огорчила бестолковость нынешней смерти.
Разумеется, обличье котенка на нем не удержалось, тем более что
тот был слишком мал и не проходил, как взрослые кошки, дарующего
восемь дополнительных жизней пути Beatt-ochta. Кречет шел в обыч-
ном для себя воплощении пожилого, но покуда еще крепкого странни-
ка. Традиционную празднично-белую накидку, в какой уходили в край
мертвых друиды, он накинуть не удосужился - при жизни Кречет тоже
предпочитал не носить эту яркую тряпку и редко появлялся на пыш-
ных празднествах, где друид без подобной ритуальной одежды выгля-
дел куда более странно, чем безоружный боец в сердце битвы. Для
друида, облаченного по всей форме, вероятно, в стене отворилась
бы специальная калитка, увитая плющом и отмеченная комками омелы,
но Кречет в калитках не нуждался и просто перелез на ту сторону:
нетесаные камни были сложены далеко не по отвесу, а до верхнего
края стены рослый человек мог дотянуться без большого труда. Эта
стена никого не сторожила на Серых Равнинах и никому не препятст-
вовала проникнуть туда, она служила просто символом. Впрочем, как
и калитка, и омела, и плющ.
Приблизительно в тринадцатый раз за свою жизнь он посмотрел на
неровные пустоши цвета остывшего пепла, не торопясь спустился со
стены и пошел туда, куда представлялось правильным. Серые Равнины
не знают верных и неверных направлений, каждый движется туда, ку-
да считает нужным (а те, кто предпочитает покой, рассыпаются пра-
хом и становятся частью этих земель в самом прямом смысле). Около
одной из местных луж, наполненных пылью вместо воды, Кречет при-
метил чью-то искрящуюся свечу и решил взять с собой, вместо факе-
ла, который здесь бесполезен. ЗАЧЕМ оставляют в краю мертвых та-
кие свечи, он знал; если хозяин свечи до сих пор жив - вреда ему
не будет, а если умер до срока - свеча все равно никому не нужна.
НАСТОЯЩЕЕ
Морская пена окрасила ее волосы сединой, морская вода провела
по гладкой коже несколько морщин. Ничего удивительного, это живым
море возвращает юность и здоровье - мертвые, наоборот, упомянутые
юность и здоровье в море мгновенно утрачивают. Потому полумертвое
племя фоморов некогда рвалось на сушу... а не прорвавшись, стало
мертвым окончательно.
К вечной юности Моргьен не очень стремилась. Такой дар из всех
живущих имеют лишь Эльдар, и ведающие о строгих законах равнове-
сия даже думать не хотят о том, чем Рожденные-под-Звездами рас-
плачиваются за свое нестарение. А точно знающие эту цену и подав-
но не желают вечной молодости, если способны видеть хоть на воло-
сок дальше собственного носа. Нос у Морры был по меркам гэлов и
ллогров довольно длинный, но и слабым зрением она не страдала.
Потеря молодости ее не заботила - нельзя потерять то, чего бо-
лее не имеешь. Моргьен свою молодость честно прожила, в час гибе-
ли от рук Ниала О'Доннела ей было около ста двадцати. Так что по-
чувствовать себя живой - этого хватало. А здоровье... здоровье
можно приобрести. У магов, лишенных звездных даров Эльдар, с дав-
них пор налажено изготовление целительных снадобий, которые ото-
гнать смерть и старость, конечно, не могут, зато способны скра-
сить их ожидание. Это и дает волшебникам возможность жить много
дольше простых смертных. Без Воли и Дара эти снадобья жизнь не
продлят, более того, не имеющего достаточно могучего Дара или
утратившего веру и желание жить волшебное лекарство вмиг отправит
в могилу, - однако, не скрытые снадобьями Воля и Дар, применен-
ные для продления жизни мага, эту жизнь укорачивают. Не сами по
себе, нет - от ошибок убережет опыт, какой приобретает всякий
маг, доживший до старости. Жизнь волшебника, который пренебрег
лекарством, укорачивают рвущееся ввысь черное пламя Дара, обви-
вающее хрустальный стержень его Воли - и Ловчие, стремящиеся к
этому маяку. Истребители Нечисти, как иногда (незаслуженно) зовут
их; борцы со злом, как иногда (так же незаслуженно) зовут они се-
бя сами; ниспровергатели тьмы - а вот этот последний титул, забы-
тый много лет назад, правдив от и до.
Так было не всегда.
Но с той поры, как Фион Могучерукий расколошматил черную луну и
лишил землю защитного панциря, дело обстоит именно так. Это, а не
упавшие в море обломки, погубило фоморов: старикам не хватило за-
пасов лекарства, ингредиентов для которого не найти в море (да и
на суше трудновато), а молодых, отправившихся в поход на поиски
нужных трав и камней, перехватили на равнинах Лангра древние вра-
ги, кланы Детей Дану - Де Даннан.
"Пусть бушует прибой - под свинцовой волной все навеки и прочно
забыто..."
Под волной - забыто, кивнула Королева Моря, однако кое-кто еще
помнит правду. И не только среди спящих вечным сном под курганом
на границе Лангра и Оверни, на левом берегу Гаронны.
Другой вопрос, что правда эта не нужна ни мертвым, ни живым...
Эта мысль заставила Моргьен остановиться в нескольких шагах от
входа в свой прежний дворец. Коль скоро ни мертвым, ни живым ни к
чему эта правда - нужна ли мертвецам-фоморам живая владычица, чья
власть зиждется именно на знании этой правды?..
Ответ был очевиден.
Повернувшись спиной к несостоявшемуся будущему, Морра двинулась
к стертой коралловой лестнице, ведущей на поверхность. Мимо про-
бежал, не заметив едва бредущую волшебницу, великий герой Ниал;
подмышкой он держал свою подружку, Ивин, освобожденную из плена у
злобной Королевы Моря, каковая королева уже испускала последний
дух. Догонять великого героя или окликать его Моргьен, разумеет-
ся, не стала.
СКАЗАНИЕ ШЕСТОЕ. ВПОСЛЕДСТВИИ
Похороны знаменитого по всей Галлии барда Талиесина собрали не
так уж много народу. Сказать по правде, совсем немного. Простой
бродячий менестрель, что зашел на незнакомый хутор и ночью мирно
скончался от сердечного приступа, и то мог бы похвастать более
пышным похоронным кортежем.
Была ли причина в том, что некоторые песенки Талиесина достав-
ляли удовольствие лишь ему самому, но не слушателям, что жаждали
веселья и развлечения, а получали издевательски рифмованную лек-
цию о сущности бытия? Или в том, что бард в грош не ставил богат-
ство, звание, положение и прочие общественные заслуги тех, с кем
встречался? А возможно, злую шутку с Талиесином сыграла Сборщица
Душ, "расплатившись" за многочисленные шуточки, которые бард при
жизни отпускал в ее адрес?
Во всяком случае, у погребального костра находились только чет-
веро, и только двое из них ни от кого не скрывались. Нашедший те-
ло парнишка, по обычаю прибравший себе ценности покойного и по
обычаю же снарядивший его в последний путь, и отец парнишки, про-
следивший, чтобы все было сделано как надо. Провести обряд сам он
не мог: преждевременная старость так скрючила Ниала О'Доннела по
прозвищу Длиннорукий, что передвигался бывший великий герой лишь
с помощью клюки и замысловатой ругани.
Когда костер прогорел, две тени скользнули между мгновениями и
заставили двух О'Доннелов замереть на месте. Временно, превращать
их в каменные изваяния навечно не было нужды.
- Прощай, бард. - Голос принадлежал старику, проводившему в мир
иной многих своих знакомых и расстающегося еще с одним из них. -
Да обретешь ты в пути запасные струны для лиры - а все прочее сам
добудешь песнями.
- Прощай, Талиесин. - Пожилая и уставшая женщина говорила так,
как говорят с былым другом, верным недругом и добрым соперником,
когда соперничество, вражда и дружба уже не имеют значения. - Да
не будет тебе в пути иной удачи, кроме удачи твоей музыки и слов,
да не заплатишь ты иным даром, кроме дара быть самим собой.
- Не очень лестное пожелание, Королева, но я принимаю его, - с
насмешкой заявил призрак барда, тонким дымом поднимаясь с оранже-
во-серого ложа из горячих углей. - Встретимся на пиру у Серебря-
ной Руки, Морра.
- Сомневаюсь, - заметила тень старика.
Та, которую призрак назвал Моррой, шагнула сквозь огонь и от-
бросила капюшон, скрывающий лицо старика.
Но под капюшоном темного плаща не было ни лица, ни головы.
В следующее мгновение плащ с шорохом осел наземь и обратился в
лохмотья столетней давности.
БЫВШЕЕ
Девочка очень любила слушать сказки. И еще больше любила сочи-
нять их, дополнять новыми деталями, в каждой сцене воображая себя
главной героиней. А как же иначе? Для этого сказки и существуют,
давая детям возможность ощутить себя на месте великих героев, ма-
гов, риксов, бардов и прочих выдающихся особ, не сталкиваясь при
этом с риском, предательством и разочарованием, неизменными спут-
никами указанных особ.
Девочка Морра так и не поняла, в какой именно момент черта меж-
ду сказкой и былью растворилась, смытая волнами Узкого моря. Ка-
залось бы, только что нянюшка Маэв рассказывала байку о знамени-
том волшебнике по прозванию Кречет, о его детстве и юности, - и
вот этот самый Кречет вытаскивает промокшую до ресниц шмакодявку
из жадных щупалец прибоя, отмахиваясь от ревущих волн и грозя по-
сохом морской пене. Люди потом говорили, что буря налетела с за-
пада, опустошила округу, погубила почти две сотни человек и оста-
вила без крова тысячу с лишним, - десятилетняя Моргьен ЗНАЛА, за
кем пришла эта буря. Пришла и не получила, потому что Кречет при-
шел за бурей и вырвал у нее добычу. Насколько добыча была закон-
ной, сам волшебник, предпочитавший зваться друидом, не рассказы-
вал, а Морра боялась спросить.
Правда, обо многом другом девочка спрашивать не затруднялась. И
на некоторые вопросы Кречет отвечал сразу, на другие обещал отве-
тить через некоторое время (и выполнял обещание), третьи оставлял
без ответа (мол, сама поймешь, когда вырастешь), а четвертые ак-
куратно собирал, складывал в кипу и прижимал неровным куском неф-
рита, чтобы ответить сразу на несколько. Случайную свою воспитан-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг