Трещина. Не счесть потерь во вселенной этой
С Холма, со стороны Золотых Ворот, к Разлому спускается Стена.
Некогда служившая основным укреплением, она теперь почти не отли-
чается от окружающих развалин - как на Холме, так и вне его; од-
нако преодолеть той черты, где на картах Города проходит зубчатая
синяя линия, не может ни один из Измененных.
Не может физически.
Просто останавливается, натолкнувшись на невидимое препятствие.
И это касается не только Измененных, но и их союзника-ветра.
Не доходя до Разлома примерно трехсот шагов, Стена поворачивает
под углом и проходит по северному краю Болота. Захватив несколько
полуразрушенных домов, незримая Стена разделяет территории Изме-
ненных и Людей надежнее любого крепостного вала.
И это, надо сказать, последнее, что защищает Город от оконча-
тельного разрушения...
У самого края Болота (но все же по ту сторону барьера, вне до-
сягаемости Измененных) неподвижно лежат двое. Израненные и обес-
силенные, они чувствуют, как к их сердцам подступает жуткое без-
различие, о котором постоянно предупреждали разведчиков кудесники
из Обители Мудрости.
Безразличие, которое уничтожает в человеке - человеческое, ко-
торое делает из него - чужого. Нет, не чужого, ибо это слово зву-
чит теперь не так, как должно бы; делает из человека - Измененно-
го. Разведчики не знают этого отнюдь не потому, что им не хватает
знаний. Они просто не могут, не хотят поверить в очевидное... а
кто все-таки поверил, больше никогда не выходит за Стену. Или на-
против, выходит - и уже не возвращается...
Щелчок. Шорох перематываемой ленты (впрочем, последнего люди не
понимают, ибо никогда не слышали не только такого звука, но и са-
мого слова "лента", в этом его значении).
Не веря своим ушам, они слушают, как женский голос под аккомпа-
немент неведомых музыкантов рассказывает извечную для Вселенной и
Человека историю...
Всегда жить рядом не могут люди,
Всегда жить вместе не могут люди,
Нельзя любви, земной любви пылать без конца;
Скажи - зачем же тогда мы любим,
Скажи - зачем мы друг друга любим,
Считая дни, сжигая сердца?
Женщина приподнимается на локте. Ладонь отпускает рукоять сло-
манного меча, чересчур тяжелого для уставших мышц. В глазах воз-
никают искры узнавания чего-то, давным-давно потерянного - и нео-
жиданно найденного.
Ее спутник по-прежнему неподвижен, однако его дыхание становит-
ся более ровным, а сердце начинает пульсировать в ритме энергич-
ной мелодии далекого прошлого...
Любви все время мы ждем как чуда,
Одной, единственной ждем как чуда,
Хотя должна, она должна сгореть без следа -
Скажи, узнать мы смогли откуда,
Узнать при встрече смогли откуда,
Что ты - моя, а я - твоя любовь и судьба?
Превозмогая боль и слабость, они поднимаются - сперва на коле-
ни, потом во весь рост. Руки их сплетаются, сердца бьются в еди-
ном, указанном музыкой ритме, дыхание глубокое и сильное. Глаза,
еще две минуты назад затянутые смертельной поволокой безразличия,
пылают живым огнем надежды.
Скажи, что ж столько пришлось скитаться,
Среди туманных миров скитаться,
Чтоб снова мы, с тобою мы друг друга нашли;
А вдруг прикажет судьба расстаться,
Опять прикажет судьба расстаться
При свете звезд на крае земли...
Певица прошлых лет не жалуется на судьбу - ее голос чуть ли не
угрожает, призывает следовать ее примеру, и уж во всяком случае -
никогда не покоряться неудачно сложившимся обстоятельствам! Мело-
дия вторит ей: человек сам определяет свою судьбу, если хочет ос-
таваться человеком, а не... Измененным!
Не счесть разлук во вселенной этой,
Не счесть потерь во вселенной этой,
А вновь найти, любовь найти всегда нелегко -
И вновь тебя я ищу по свету,
Опять тебя я ищу по свету,
Ищу тебя среди чужих пространств и веков...
Потом своеобразным эхом повторяются первые куплеты песни, но им
уже нет до этого дела. Оставив у Стены сломанное оружие, они на-
правляются вверх по склону Холма - к своим.
Немногочисленные Измененные, свидетели этой странной сцены, ту-
по смотрят в спину уходящим Людям, и в угольно-черных бусинках их
глаз тлеет отражение того же животворного огня...
Осколок одиннадцатый. Скала
Цитадель шумела все громче, пока наконец волна не докатилась до
моей каморки и не вырвала меня из не слишком мягких и сладких, но
все же объятий сна.
Я выглянула в коридор, опять поленившись открыть дверь.
(Ну и что, что мне не дано видеть? Точнее, пользоваться глаза-
ми; как раз ВИЖУ я куда как получше многих. Моему зрению частень-
ко ни двери, ни стены не помеха...)
Вот и сейчас я увидела такое, что подскочила на месте. Мгновен-
но набросила на себя что-то из одежды и выбежала из комнаты.
В Цитадель, окруженные всеми свободными бойцами, входили Людоед
и Великанша, погибшие четыре дня назад.
Мертвые не возвращаются. Это знали все, а принадлежащие к Брат-
ству Дуба - еще и понимали, почему должно быть именно так. И все
же, я не могла не поверить увиденному.
Потому что видела я не только то, что есть, но и то, что было.
Не все, лишь кое-что. Однако достаточно, чтобы не сомневаться.
Сбежав по лестнице, я отодвинула в сторону стража - Камыш, один
из молодых, мимоходом отметила я, - и осторожно приложила ладонь
к груди Людоеда. Глубже... еще глубже...
Меня отбросило на руки Камыша.
Перекрывая поднявшийся гомон, я выкрикнула:
- Всем - тихо! - И, обращаясь уже к воскресшим из мертвых, тихо
сказала: - Много ли вы помните?
- Нет, - ответила Великанша.
- Но и это уже больше, чем мне хотелось бы, - просипел Людоед.
Он прав, не могла не признать я. Это больше даже, чем хотелось
бы знать МНЕ. А меня слабонервной не назвал бы никто.
Знаком попросив Великаншу нагнуться, я приподнялась на цыпочки
и дотянулась до ее лба. Теперь я, зная, чего опасаться, действо-
вала осторожнее и успела блокировать ментальный удар.
- Вспомнила? - полуутвердительно спросила я.
Воительница мрачно кивнула, затем произнесла:
- Это... это рвет все, что нам было известно...
- Пусть. Это сейчас не ваша забота. Идите оденьтесь во что-ни-
будь, затем к Утесу на доклад. Камыш, пожалуйста, проводи меня в
Обитель, к Ворону.
Несколько ослабив сосредоточенность на реальном мире, я смогла
обдумать увиденное, пока Камыш под руку вел меня в дом Братства.
Легче думать, когда ни на что больше не отвлекаешься... а впро-
чем, объяснять это бесполезно. Поди-ка втолкуй зрячему, что такое
тьма...
Как ни странно, врасплох Ворона мой рассказ не застал. Напро-
тив, глава кудесников выслушал меня с явным облегчением, как буд-
то разрешил с моей помощью трудную задачу.
- Благодарю, Скала, - молвил он. - Теперь легче будет показать
другим, что к чему. Если - да нет, когда! - Молния найдет способ,
будем эвакуировать Город. Сразу. Иначе передохнем меньше чем че-
рез две недели - не от Измененных, так от голода.
- Способ?.. Ты Проход имеешь в виду?
- Да нет, не совсем. Проход - он только для кудесников. Не об-
ладающие силой не пройдут, Грань для них - что Стена для Изменен-
ных. Уже выяснили. Надо найти способ открыть Врата и удержать их,
пока... ну, сама понимаешь. Змея сейчас примерно этим и занимает-
ся, опыта ей не занимать. Молния поддержит с нашей стороны, силы
у нее хватит. Место резонанса уже нашли - это в нейтральной зоне,
недалеко от Золотого Кристалла. Получим хоть какой-то результат -
будем удирать со всех ног... - Ворон устало сомкнул веки. - Прок-
лятье, все бы отдал за несколько часов спокойного сна!
- Не до отдыха сейчас.
- А то я не знаю... Ладно. На твою долю осталась связь. Услы-
шишь сигнал Молнии - бегом к Утесу и пусть объявляет, что положе-
но. Зайди к нему через часок и предупреди, он как раз к тому вре-
мени отойдет от беседы с Великаншей и будет в состоянии работать
головой.
- Сделаю. Еще что-нибудь?
- Сама решай, не маленькая. Иди - и дай мне хоть немного отдох-
нуть. Иначе толку от меня будет мало...
Вновь опираясь на руку Камыша, я вернулась обратно в Цитадель.
К Утесу (я почти никогда не звала его отцом - как-то не привыкла)
идти было еще рано, так что я завернула на кухню, получила плошку
изготовленной непонятно из чего похлебки и, стараясь не слишком
морщиться, выпила все до капли. Если так будет продолжаться, пе-
ремрем мы все не через две недели, а куда раньше. День-два пи-
таться такой бурдой - внутренности наружу повыворачивает, и после
этого можно уже с чистой совестью ползти на кладбище. Оставшимся
меньше мороки.
Сигнала все не было, и я почему-то начала думать о том, каково
оно было бы - жить в таком мире, который не норовит тебя прикон-
чить каждое мгновение.
Да, "было бы". Не "будет".
И не то чтобы я не доверяла Змее и Молнии - эти, раз уж взялись
за дело, скорее всего дойдут до конца.
Не доверяла я прежде всего себе...
Осколок двенадцатый. Утес
Они зовут меня князем, считая, что оказывают мне честь, награж-
дая титулом правителя. Великие небеса, если бы это не было столь
страшно, я бы хохотал во все горло!
Да, я правитель. И правлю я грудой развалин мертвого прошлого,
за которую цепляются около полутора сотен пока еще живых осколков
этого прошлого. Точнее, не самих осколков - ни один из ныне живу-
щих воочию Катастрофы не видел. Но разница невелика, мы не слиш-
ком отличаемся от тех, кто жил в Городе раньше.
Да, я правитель. И вся власть моя держится на полудюжине клин-
ков (и полудюжине тех, кто умеет с этими клинками обращаться), да
на остатках того, что до Катастрофы было складом продовольствия.
Только склад почти пуст, от шести клинков осталось четыре, хозяе-
ва же этих клинков подчиняются мне лишь частично.
Да, я правитель, и слово мое - закон, ни один из владык мертво-
го прошлого не имел такой власти... Однако закон этот воплощается
в жизнь, только если к моему слову добавляется Слово. Произнесен-
ное одним из обладающих, в отличие от меня, реальной силой.
Ворон, Ворон, что ж ты вьешься над моею головой...
Впрочем, Ворон тут ни при чем. Не потому, что у него нет влас-
ти, а потому, что он не нуждается в ней. Или просто не хочет пра-
вить - если так, я отлично его понимаю. Я тоже не рвался занимать
эту комнату, обшитую трухлявыми дубовыми панелями. Выбора не бы-
ло. Каждый должен делать то, что умеет лучше всего, если это тре-
буется для выживания остальных. А я умею - предвидеть. Не "зреть
вдаль", как говорят эти кудасники - мне не дано знать, что прои-
зойдет в ближайшие минуты. Я могу лишь сказать, какие последствия
возымеет то или иное действие. Не сидя за долгими расчетами, как
Трехглазый, и не рыская по архивам в поисках былого "прецедента",
как Книжник, мир его праху, - сразу.
Это и есть моя настоящая власть, которая, однако, вскоре не бу-
дет нужна уже никому.
Случай с Великаншей и Людоедом - всего лишь еще одно доказа-
тельство того, что я знаю уже лет десять. Мы и Измененные - одно
и то же, только мы существуем лишь благодаря поддержке прошлого,
а они - сами по себе. Кто одолеет, предсказать нетрудно. Для это-
го не нужно умение предвидеть.
- Собирай всех, отец, - послышался голос Скалы.
Я открыл глаза. За плечом дочери возвышался Чертополох, радост-
но улыбающийся во весь рот - никогда еще я не видел на его физио-
номии подобной гримасы.
- В чем дело?
- Молния и Змея открыли Проход.
- Какой, будь оно проклято, проход?
- Ты что, плохо слышал рассказ Молнии? В тот, иной мир! В мир,
где нет ни Измененных, ни этого... - широким жестом она указала
на окно, за которым как раз стояла зеленоватая стенка дождя. - Мы
можем уйти и начать все сначала!
Уйти...
Уходить надо, понимал я, иного варианта не будет. Все, кто ус-
лышат о Проходе хоть краем уха, немедля рванутся туда, и если до-
рогу преграждает орда Измененных - горе этой орде!
А если мой талант предвиденья и подсказывает, что наш уход ни-
чего не изменит в нас самих, и значит, за началом все равно по-
следует все тот же конец, - кого это интересует?
Никого.
Никого, в том числе и меня самого.
Потому что я тоже человек, и хочу, вопреки всему хочу надеяться
на лучшее, даже зная, что лучшего - не дано...
Трещина. Кто сказал, что земля умерла?
Город был мертв.
Остатки Измененных сгинули через несколько недель после исчез-
новения Людей. И - как будто была некая необъяснимая связь между
этими и другими, внешне совершенно независимыми событиями - веч-
ное буйство стихий над Городом также прекратилось. Хотя от Стены
и следа не осталось, развалины старых домов спокойно стояли - те-
перь ветер не пытался стереть их в порошок, как это было не столь
уж давно. И тучи, если и заволакивали светло-голубой небосклон,
то вовсе не для того, чтобы вывалить на разрушенный Город очеред-
ную порцию черного града или ядовитого зеленоватого дождя...
Разлом мало-помалу затягивался, а Болото пересыхало. Без посто-
янного притока свежей грязи эти места медленно, но верно обретали
свои первичные черты.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг