КАЙЛ ИТОРР
ПОСЛЕДНИЙ ОПЛОТ ЦИВИЛИЗАЦИИ
(фантасмагория)
"Были ли они действительно разумными? Хотя бы с их собственной
точки зрения? Не знаю и не представляю, как мы сможем когда-либо
узнать это.
Если же они НЕ БЫЛИ действительно разумными, то я надеюсь, что
никогда не доживу до того времени, когда мы свяжемся с кем-либо,
похожим на них, но кто БУДЕТ разумным. Я знаю, кто проиграет. Я.
Вы. Так называемая человеческая раса".
[Роберт Энсон Хайнлайн "Кукловоды"]
Кривое зеркало
Эти слова не описывают случившееся.
Они не описывают вовсе ничего, да и не могут описать. Слова от-
ражают действительность, но отражение это - искаженное. Кто бы ни
был автором слов и сколь бы этот автор ни хотел поведать истину.
Не потому, что истины не существует - ее и правда не существу-
ет, только дело не в этом.
Вполне достаточно и того, что автор вообще есть, того, что
реальная картина отражена лишь в его словах. Отражена со столь
малой точностью, что даже самое кривое зеркало по сравнению с его
речью - просто-таки эталон правдивого изображения...
Слова клубятся серой пеленой,
Ложась на лист бессмысленной волной.
Тончайшая игра оттенков, красок,
Рифмованный узор, орнамент сказок -
Кому нужны они, коль суть - пуста,
Коль смыслом речи стала Пустота?
О чем писать, когда огонь угас, -
О пепле? (чтоб его не видел глаз!)
О холоде? (будь проклят он вовеки!)
О черном безрассудстве Человека,
Сменявшего себя и свой удел
На чуждый путь незавершенных дел?..
Бесцветной дымкой слов затянут лист,
Что был недавно ясен, бел и чист,
Что обещал в безмолвной красоте
Приблизиться к Великой Пустоте...
Пустой, он полон смысла был; слова
Заполнили его, а суть - мертва.
О чем писать, когда уходят сны, -
О светлых днях ушедшей старины?
О рокоте железного набата
И тех, что были под шумок распяты?
Все это было. Много, много раз;
Сколь мало смысла у затертых фраз...
Сверкает серебро великих Слов,
Слепящих лишь отъявленных ослов;
Лист, мудростью наполненный небес,
Спасает тех, кого попутал бес,
И святость свитка - выше всех вершин;
Воистину, смысл должен быть один.
О чем писать, когда слова - пусты,
И ужас подступающей Черты
Возвышенные речи обращает
В истерику, когда никто не знает,
Что сказанное слово - не вернуть,
Что порождает слов сплетенье - Путь?
Трещина. Лишь в этом наш успех
Граница Разлома. Буро-седой туман, сладкая приторная вонь, го-
рячее дыхание подземелий. Под свинцово-фиолетовой тяжестью небо-
свода бугрится Стальная Радуга, у подножья которой Разлом исчеза-
ет сам собою, как отрезанный.
Глубины Разлома не ведает никто. Поправка: не ведает никто из
тех, кому известно слово "глубина" и его значение. То есть никто
из людей. Измененные, обитающие у Разлома, словами не интересуют-
ся. Как не интересуются они и многим другим, чему нет места в но-
вом мире.
Когда-то говорили "в новом, лучшем мире"; но было это в те да-
лекие времена, когда нового мира еще не существовало, и говорящие
могли хотя бы надеяться, что он будет лучшим... Рожденных в ста-
ром мире среди людей уже не оставалось, и все-таки они помнили -
лучший мир уже был. Дальше, в будущем, их ожидало только худшее.
Измененные же, порожденные новым миром, вообще не задавались та-
кими отвлеченными понятиями, как "лучший" и "худший"...
Из-за края Разлома выныривает узкоплечая фигурка в грязной тем-
но-зеленой одежде. Осматривается. Не обнаружив поблизости ни од-
ного Измененного, делает нетерпеливый жест левой рукой и выбира-
ется наружу, продолжая разведку. За первой фигурой возникают вто-
рая и третья, затем четвертая; эти трое одеты примерно так же и
перемазаны не меньше, но сложены покрепче. У двоих в руках копья,
третий бережно прижимает к груди какой-то мешок.
Преодолев несколько опасных участков, грозящих обвалами или чем
похуже, все четверо наконец оказываются на сравнительно твердой
почве у юго-восточного края Болота. Переглядываются со смесью об-
легчения и предостережения. Да, отсюда уже недалеко до Холма, где
можно не опасаться Измененных; однако в этом самом "недалеко" Из-
мененные как раз и обосновались. Любой разведчик знает, на Болото
лучше не соваться.
Но выбора у людей нет.
Передав копье идущему впереди, Шкворень расстегивает пояс, ока-
завшийся тяжелой черной цепью, чуть тронутой ржавчиной. По его
знаку маленький отряд движется навстречу своей судьбе.
И - буквально через несколько секунд нос к носу сталкивается с
этой судьбой. Точнее, с полудюжиной Измененных.
По влажной духоте того, что должно было зваться воздухом, час-
той дробью бьет музыка. Затем из развалин на северной окраине Бо-
лота звучит голос. Человеческий. Низкий, сильный, словно состоя-
щий из нескольких других голосов - или же это просто эхо, отража-
ющееся неизвестно от чего...
Нас четверо. Пока еще мы вместе.
И дело есть, и это дело чести.
Девиз наш - все за одного,
И в этом наш успех.
Я задержу их, ничего!
Вперед - один за всех!
Хлестнув цепью по передним лапам скрючившихся в грязи Изменен-
ных, Шкворень яростным кивком приказывает остальным двигаться
дальше. Они подчиняются - хотя и видят, как с боков подступают
все новые и новые твари.
Покрытые липкой жижей звенья разят направо и налево, пока чело-
век в состоянии орудовать этой тяжестью. Когда за цепь хватаются
лапы двух Измененных, Шкворень выпускает оружие и срывает с пере-
вязи два топора. Вихрь ударов бушует в такт музыке несколько се-
кунд, затем прекращается. И когда сомкнувшаяся над Шкворнем кучка
Измененных вновь расползается по сторонам, человека на том месте
нет. Ни мертвого, ни живого...
Используя как укрытия малейшие кочки, бугорки и ошметки кустар-
ника, люди продвигаются к Стене. Однако на полпути их перехваты-
вает еще одна группа жителей Болота, очевидно, идущая на доносив-
шийся из руин голос.
Уже втроем, уже у нас потери.
Но жизнь - дуэль, чего же мы хотели.
Девиз наш - все за одного,
И в этом наш успех.
Я задержу их, ничего;
Вперед - один за всех!
Ладан выступает вперед и перехватывает свое двухконечное копье
обеими руками, дернув подбородком чуть в сторону и вперед - иди-
те, мол. Когда Измененные дергаются в ту же сторону, он всаживает
острие под челюсть одному из них, ударом ноги заставляет второго
потерять равновесие и полосует его на обратном движении... Кольцо
Измененных смыкается вокруг Ладана, освобождая дорогу оставшимся
людям.
Когда копье прекращает свой смертельный танец, Измененные рас-
ступаются. В грязи лежат пять тел, но ни одно из них не принадле-
жит Ладану...
Буквально в нескольких шагах от Стены люди, уже вздохнувшие бы-
ло с облегчением, вынуждены развернуться, чтобы не получить удара
в спину. Голос вовремя предупреждает их - чего и следовало ожи-
дать от голоса человека, пусть даже человек этот не пережил Ката-
строфы...
Увы, мой друг, теперь нас только двое,
Но то же в нас стремленье роковое.
Девиз наш - все за одного,
Лишь в этом наш успех.
Я задержу их, ничего.
Вперед - один за всех!
Трое Измененных стоят - именно стоят! - менее чем в трех шагах
от них, синхронно покачивая лысыми, обтянутыми чешуйчатой кожей
головами. Бусинки-глаза их тускло отсвечивают красным.
Дикие, понимают оба разведчика и хмуро переглядываются.
Призрак вздыхает, передает свой груз напарнику и шагает на-
встречу своей смерти, щелчком закинув в рот последнее Зерно. Ору-
жия у него нет: волхвы не нуждаются в подобном подспорье...
Воздух между ними идет волнами и искрит зелено-синей рябью, но
этого Скорпион уже не видит. Не разбирая дороги, он рвется к Сте-
не, под эфемерную защиту линии, которую Измененные пересечь не
могут. Почему - неясно, да люди никогда и не стремились этого уз-
нать.
Лишь потом Скорпион оборачивается. Там, где Призрак только что
дрался с тремя дикими Измененными, нет ничего и никого...
На всякий случай обнажив изогнутый клинок, разведчик начинает
подниматься вверх, по крутому склону Холма. Врагов здесь не долж-
но быть, только полагаться на удачу он не может, не имеет права.
Слишком важно добиться успеха. Особенно теперь, когда за него за-
плачено такой ценой.
Неизвестный голос из развалин эхом отзывается на эти мысли:
И вот один, уже друзья далеко,
И трижды проклята моя дорога.
Девиз был - все за одного,
И в этом был успех.
Успех пришел, и никого.
Лишь я, один за всех...
Устало прислонившись к выщербленной кирпичной стене, Скорпион
осторожно разворачивает сверток и смотрит на его содержимое. Су-
ровое, покрытое грязью и ссадинами лицо трогает неестественно вы-
глядящая на нем печальная улыбка.
Отдохнув минуту-другую, разведчик идет дальше и вскоре скрыва-
ется за стеной.
Мгновение спустя раздается глухой удар, хриплый, булькающий вы-
дох и еле-еле слышное царапанье.
Затем мертвая тишина вновь окутывает развалины и Болото.
Осколок первый. Чертополох
Я не знаю, что они там обсуждали на Совете. Чихал я на все это
с большой колокольни - примерно как с той, что рухнула год назад
вместе с половиной еще оставшихся строений Холма. В последние го-
ды Дрожь - ну, которая эта, как ее, земле-трясение, - вообще ста-
ла довольно частой. Нарушенное Равновесие, объясняют эти вулх...
волх... волхвы, так их перетак, на трезвую голову-то и не выгово-
ришь! Братство Дуба; по-нашему, по-простому - дуболомы. Или "ку-
дасники", потому как еще зовут себя кудесниками и вечно всех ку-
да-то толкают.
Вот и сейчас их главный, Ворон, что-то вовсю "обсуждает" с кня-
зем. Грохоту там - на поле боя, и то как-то спокойнее. Ворон сла-
вится своим упорством, да только против Утеса у него кишка тонка.
Потому только Город еще цел, что князь не уступает ни стихиям, ни
Демонам.
Я отошел от двери и от нечего делать выглянул в окно, хотя пей-
заж вокруг Цитадели - живописные руины, порой оживляющиеся мусор-
ной свалкой и покосившимся крестом заброшенного капища - мне уже
порядком надоел. Я не в первый раз стоял под покоями Утеса, ожи-
дая, пока Его Светлость соизволит передать очередной приказ (ка-
ковой, правда, обычно был более чем логичен; именно эти приказы,
пришедшие в нужный момент, вытаскивали Город из дерьма, в которое
его старался погрузить окружающий мир)...
Что ж, служба есть служба. Сам ведь хотел стать Первым Стражем,
не так ли?
(По крайней мере, я именно это твержу себе последние два года,
с той поры, когда детская мечта осуществилась).
Снаружи послышались выкрики и перебранка. Судя по голосам, бол-
тали оруженосцы; судя же по отдельным словечкам, дискуссия зашла
достаточно далеко, чтобы юнцы всей душой возжелали получить в ру-
ки настоящее оружие, а не деревянные палки - единственный вид во-
оружения, допускавшийся во Внутреннем Городе.
Я высунул голову, чтобы пронаблюдать за стычкой.
Так и есть. Этот сопляк, Волчонок, возомнил себя самим Тысяче-
ликим и вызывал на бой Костолома - оруженосца Великанши. Ну, сей-
час будет избиение младенцев... Учишь его, учишь - а недоумок ле-
зет на рожон и не понимает, что не с его силенками сражаться ТАК,
грудь в грудь, один на один. В особенности - с Костоломом, кото-
рый пусть и поменьше своей наставницы, однако всю прочую ребятню
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг