КАЙЛ ИТОРР
ВРЕМЯ УБИВАТЬ
Там, где прошел страх,
останусь только я!
Фрэнк Херберт
"Дюна"
Убить легко.
Немало есть в человеческом теле мест, поражение которых приве-
дет к смерти. Еще больше - к смерти немедленной. И уж разновсяко-
го оружия человек создал вполне достаточно, чтобы быть убитым не
раз и не два. Даже если не считать оружием его собственные руки.
Убить легко. Убивать - сложнее.
Убивая, надо уметь, посметь взглянуть в глаза умирающему. Чтобы
ВИДЕТЬ миг перехода последней черты. Чтобы быть уверенным, что он
умер. Что он уже не вернется оттуда и не сделает то, чего не дол-
жен был сделать.
Убивать - сложнее.
Пусть даже не обязательно при этом стоять рядом с жертвой...
Нет, "жертва" - неверное слово. Жертва - это беспомощное тело,
привязанное к алтарю; это выщербленный кремневый нож или золотой
серп, вспарывающий грудь, чтобы добраться до сердца; это возноси-
мый богам молебен, обеспечивающий добрый урожай и благоденствие
края... Жертва - это уже не личность, это лишь средство. Средство
достичь чего-то, некоей цели.
Я же - я имею дело не со средствами, а как раз с целью. Целью,
которую должен поразить - и УВИДЕТЬ, удостовериться, что она по-
ражена.
Целью, которую надлежит устранить.
Так говорят те, кто поручает мне такую работу. Они опасаются
называть по имени Смерть и Ее проявления. И правильно опасаются -
сама собой Смерть не приходит никогда, однако память у Нее непло-
хая, и поминающих Ее всуе Она привечает так, что даже меня, даже
подобных мне такое не вдохновляет...
"Устранить" - коротко, ясно и безопасно. Для них.
Они так полагают.
Они полагают, будто Смерти не дано видеть за словами истинный
их смысл... Смысл, простой, как сама смерть.
Впрочем, я могу назвать смерть - смертью и убийство - убийст-
вом. Потому что я вижу, смею и умею видеть Ее появление. Видеть
Ее появление в глазах своей цели. И для этого - нет нужды накло-
няться над остывающим телом, нет нужды видеть в пустых глазах ис-
каженное отражение себя самого... Незачем даже на него смотреть.
Смотреть и видеть - далеко не одно и то же. Смотрят - глазами,
видят же... нет, не так. Смотрят - НА что-то, видят - НЕЧТО.
Я могу назвать смерть - смертью, потому что вижу Ее. Потому что
в этот момент, в момент появления Смерти - умирает не просто моя
цель.
Умираю - я.
Умирает всякий, кто видит Ее - и тот, к кому Она является, и
тот, кто за этим наблюдает. Моя цель - и я сам...
* * *
- Он не придет. Не осмелится.
- Не осмелится - не прийти. У него нет выбора. Впрочем, разве
есть он у нас?.. Мы нужны ему не больше, чем он - нам.
- Diavolo, но и не меньше!
- Не буди лиха, Констанций! ЭТОГО звать тут не стоит. Особенно
- тут, aye...
- Хорошо, Вельма, прости... Чшш! Слышишь?
Шорох листьев где-то вдали. Молчание.
- Показалось...
- На вашем месте я бы не оборачивался, господа хорошие.
Дернувшаяся рука мужчины застывает, не успев дотронутся до ру-
кояти меча. Женщина вздрагивает, потом усмехается.
- Кое на что ты еще годишься, Призрак. Признаю. Ну, коль ты все
же явился, дело тебя заинтересовало.
- Почему нет? Свободная ночка у меня есть, выслушать ваши усло-
вия я могу. А там посмотрим.
- Условия простые: нам необходимо, чтобы один человек прекратил
земное существование. В средствах ты не ограничен, а вот время, к
сожалению, поджимает. Несколько дней, не больше.
Молчание. Перекатывающиеся в руке кубики игральных костей.
- Имя.
- Аттила. Владыка гуннов Аттила.
Перекатывающиеся в руке кубики игральных костей. Шелест ветра.
- Бич Божий, значит... Я не уверен, что соглашусь.
- Решать тебе. Цену называть - тоже тебе. Решить нужно сейчас,
цену назовешь по завершении работы. Я заранее согласна. Могу даже
расписку дать, если хочешь.
Шелест ветра. Нарочито громкое чавканье влажной глины под босы-
ми ногами.
- Это последнее мое дело, Вельма. Давай расписку.
Свет чадящего факела выхватывает из темноты тощую, грязную ру-
ку, потянувшуюся за вынырнувшим из складок одеяния женщины клоч-
ком пергамента. Закованная в кольчужную перчатку лапа Констанция
перехватывает запястье Призрака.
- Не подведи нас, убийца. Иначе...
На расстоянии волоска от правого глаза воина возникает влажно
поблескивающее острие. С коротким проклятьем Констанций выпускает
руку незнакомца, отшатывается и выдирает из ножен меч.
- Спокойно! Констанций - долой оружие, прах тебя побери! А ты,
Призрак, - прошу, ступай.
- Только ради тебя, девочка...
Нарочито громкое чавканье влажной глины под босыми ногами. Шо-
рох листьев где-то вдали.
- Девочка, ха! - убирая клинок, фыркает Констанций. - Да ты мне
в бабки годишься, Вельма, хотя и выглядишь на тридцать...
- Он мой старший брат, - задумчиво отвечает женщина.
- Diavolo!
- Я же просила!..
* * *
Убивать - сложно, сложнее, нежели кажется. И не потому, что че-
ловек часто цепляется за жизнь буквально зубами и ногтями, отго-
няя Смерть из последних своих сил (порой это даже получается).
Убивать - сложно, потому что убийце вовсе не хочется отправля-
ться на тот свет вместе со своей целью. А отправляться приходит-
ся, от Смерти не убежишь и не укроешься. Уйти на тот свет легко;
зато возвращаться...
Странно, вроде бы: убийце приходится тщательно изучать не
столько пути умерщвления, сколько пути возвращения к жизни. Жизнь
- вообще странная штука, говорили многие умные люди, и с этим
трудно не согласиться.
Жизнь - штука странная и сложная. Смерть много понятнее и про-
ще. Легко - убить, единожды призвав Смерть, но нелегко - убивать,
раз за разом вслед за своей целью появляясь на Серых Равнинах - и
раз за разом возвращаясь оттуда. Возвращаясь - к жизни.
Несущие смерть, говорят о нас. Глупцы.
Это Смерть несет нас.
Смерть несет нас, скользя багряно-огненным потоком между седыми
от пепла погребальных кострищ берегами жизни. И если не вынырнуть
вовремя, не стряхнуть рыжие щупальца пламени, - мы растворяемся в
этом потоке, становимся едины со Смертью, принимая Ее последнее
объятие. Мы. Такие, как я.
Это - наша сила и наше прибежище. Этот поток. Знание, что нику-
да мы от него не денемся, что все равно однажды придем к огненной
реке и нырнем, чтобы не вынырнуть.
Зная это, зная на собственной шкуре, - ни к чему знать больше.
Ни к чему слушать притчи о богах, милосердных в своей кровожад-
ности и безразличных в своей бесконечной доброте. Ни к чему слу-
шать истории о том, что ждет всех нас за последней чертой... Да
что они вообще знают об этом! С увлечением рассказывающие о том,
где сами не были и откуда не возвращались, - в отличие от нас...
Зная это - ни к чему обдумывать, достойно ли мы поступаем, от-
правляя наши цели на тот свет. Достойно. Потому что переправляем
мы их туда, где уже побывали сами, а уж вынырнут ли они из огнен-
ной реки - зависит только от них самих.
Мы, убийцы, умеем выныривать. Иногда.
Но в первый раз - в первый раз никто из нас не знает наверняка,
что сможет вынырнуть, что совладает с потоком. Равно как не знает
он этого во второй, или в третий, или в двенадцатый раз...
Мы умеем выныривать, но огненная река умеет топить. Точнее, от-
бирать у нырнувших желание выныривать. Одному из этих двух умений
предназначается победить, только и всего. Да, в конце концов река
побеждает, однако сама борьба с нею - вот единственное ощущение,
достойное быть названным "жизнью". Для нас, по крайней мере.
И для борьбы этой нужна сила. Своя сила, не заемная.
Уж не знаю, что дает силу другим, а я выныриваю из потока лишь
тогда, когда изобретаю новый лично для себя путь призвать Смерть
в чьи-нибудь глаза...
* * *
- Будь осторожен, вождь, призрак смерти идет по твоему следу!
"Вжжик! Вжжик!" - скользит взад-вперед лезвие ножа по прочному
ремню из конской шкуры. Треск фитиля в светильнике.
- Груд, сколько голов ты насадил на пики вокруг своего шатра?
- Два раза по десять и еще четыре, мой вождь, с середины весны.
Прежние выкинул.
- У тебя есть что-то ВАЖНОЕ, Хаом?
Треск фитиля в светильнике. Мелкий стук старческих зубов.
- Это важно, Бич Божий. Это не герой-одиночка, не воин-мститель
и не наемный убийца. Это призрак с печатью смерти. Твоей смерти,
Аттила.
Удар и мелкий стук старческих зубов, рассыпающихся по земле.
- Футь фошто... фошен, фошть...
Удар. Тяжкий вздох.
- Груд...
- Да?
- Повесь его голову на почетное место. Он служил мне до конца.
- Будет сделано, вождь.
Тяжкий вздох. "Вжжик! Вжжик!" - скользит взад-вперед лезвие но-
жа по прочному ремню из конской шкуры.
* * *
Сложно не убивать, сложно - возвращаться.
Обычно это так.
Но теперь... впервые я встречаюсь с целью, которую поразить не
так-то просто, даже если позабыть о собственном возвращении. Цель
достойна меня, лучшего из всех.
И незачем вспоминать, что лучший я среди себя одного, ибо дру-
гих больше нет. Может, когда-нибудь попозже объявятся, но в на-
стоящий момент я - единственный. Не то чтобы мне нужна была
команда помощников, мы всегда работаем в одиночку... и все же
странно сознавать, что на весь огромный мир более нет никого,
способного видеть Смерть. Убийцы-то есть, точнее, зовущие себя
убийцами; только от нас, познавших жар огненной реки, они отли-
чаются так же, как Прометеев огонь - от светца-лучины в монашес-
кой келье.
Цель найдена. Пути достижения? Отложить. Методы поражения?
Поди доберись до него, вождя вождей, первого воина из несколь-
ких сотен тысяч, если не миллионов... Нож, палица, топор, копье,
меч, стрела, свинцовый шарик из хитрого коринтийского самострела,
- все это годится против его охраны. Сам Аттила только посмеется,
если его убийца попробует воспользоваться подобным оружием, и на-
садит голову неудачника на кол. Нет - вначале насадит, потом по-
смеется... Яд? Можно бы, только по примеру старика Митридата Бос-
порского очень многие теперешние владыки с детства принимают ми-
зерные дозы разных отрав. Существуют, понятное дело, еще некото-
рые особо экзотические составы: пыльца черного и пурпурного лото-
са из джунглей Нубии и Та-Кемт, настойки волчьих да вороньих ягод
из Дальнего Загорья. Однако, во-первых, для этого нет времени...
хотя нет, время - это во-вторых. Во-первых - неизвестно, к каким
ядам привык, приучил себя гунн, которому чуть ли не с пеленок бы-
ло предначертано стать владыкой мира. Точнее, той его части, что
принято называть "цивилизованной".
И остается, значит... Эх, далеко мне до сестренки-то по части
волшебных фокусов-покусов, а Бич Божий наверняка защищен и от та-
кого. Защищен уже тем, что он - вождь вождей, что имя его застав-
ляет содрогаться самые отдаленные края света.
Нет у него защиты только от... да, от сновидений ему никуда не
уйти. Правда, Аттила не видит снов. Обычно.
Но уж сонное-то зелье, зелье, призывающее сон, его проймет. Са-
мо по себе не повредит, а значит, и отвергнуто защитой не будет.
Остается позаботиться, чтобы во сне он увидел Смерть. Тогда-то
вождь гуннов более не проснется в краю живых. Я могу сделать так,
однако мне и самому необходимо это видеть. Значит, придется вы-
пить того же зелья, ну а там уж - Серые Равнины не столь велики,
чтобы я не сумел отыскать там то, что хочу отыскать...
* * *
Размеренный храп за шелковым пологом шатра. Размеренно скользя-
щие тени от костра и дымящих факелов. Размеренное шуршание гравия
под ногами часовых-телохранителей.
- Слышь, Варг, а правда, что в Империи бабы - не как у нас? Все
из себя важные, белые, мягкие...
Сдавленный смешок.
- Нашу отмыть да подкормить, она тоже белая и мягкая будет. Не,
братец Кьорн, чушь все это. Бабы и у нас неплохи. Вот золото, се-
ребро - этого в Империи действительно до хрена. Сам видел.
- И как их еще никто не разграбил?
Клокочущий гогот, размеренное шуршание гравия под ногами часо-
вых-телохранителей.
- Груд, объясни парню, а? Я уже стоять не могу... щас точно от
хохота упаду.
- Падай, утром хоть будет на ком плети попробовать... Ладно те-
бе, шучу я. Кьорн, вот ты прикинь: куча золота лежит перед тобой,
ты сколько унесешь, а?
- Мешок!
- Не-а. Не подымешь. Мешок, это мы втроем едва снесем... Ну так
вот, Империя это золото веками копила. Кое-кто, ясно, за ним при-
ходил, но они все были идиотами вроде тебя, Кьорн. Пытались ута-
щить больше, чем могли, ну и...
- Надрывались?
- Типа того. С ножом в спине. Они не понимали: чтобы взять зо-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг