КАЙЛ ИТОРР
ПРАВО БИТВЫ
Милосердие - это одновременно
обязанность и привилегия.
Дэвид Эддингс
"Владычица Колдовства"
Ульрих фон Дюренбрехт с плохо скрываемым отвращением смотрел на
танцующие пары. Эрика, единственное его дитя, кружилась в объяти-
ях какого-то выскочки с Запада, и - проклятье! - не только мило
улыбалась, но и временами заливалась счастливым смехом.
Старый рыцарь в гневе стиснул массивный кубок; пальцы, привыч-
ные к мечу, булаве и боевому топору, оставили вмятины на твердом
серебре. Залпом допив вино - дорогое, византийское, из черного
винограда; любимый напиток сейчас казался кислым и отдавал плесе-
нью, - он бросил кубок, поднялся и обошел стол.
Юнец что-то говорил Ульриху о тех возвышенных, благословенных
звездами чувствах, какие он испытывает к красавице Эрике, о своей
готовности на любое испытание, любые жертвы - только бы добиться
желанной цели, стать достойным этого ангела во плоти... Рыцарь не
слышал слов. Не желал слышать.
- Пойдем. - Ульрих крепко взял дочь за руку чуть пониже локтя и
направился к выходу из главного зала. Эрика попыталась было со-
противляться, да куда там! Когда рыцарь принимал решение, остано-
вить его могла разве что смерть. И то не всегда.
Кое-кто шептался за спинами уходящих, но дорогу им освобождали
мгновенно.
* * *
До получения в ленное владение крошечного замка Дюренбрехт в
северном Швице Ульрих был не последним среди рыцарей Магнуса,
одним из носящих Знак Копья; именно он однажды остался прикрывать
отход повелителя, когда император Магнус, потерпев одно из очень
немногих за свою военную карьеру поражений, спасался от наседаю-
щего легиона италийских наемников, имея в своем распоряжении все-
го четыре сотни бойцов. Ульрих и еще два десятка воинов задержали
неприятеля в ущелье близ перевала Ларш; когда наконец из Лоррейна
прибыло подкрепление, в живых оставались только двое, кроме Уль-
риха, однако один так и не оправился от ран. Оба выживших удосто-
ились персональных наград от императора и получили замки на лич-
ных его территориях, к югу от франкского Альмейна. Обычно собст-
венных земельных уделов рыцари не имели и за сюзерена сражались,
кроме как по велению долга и совести, еще и за содержание; хрони-
сты враждебных царств презрительно морщили носы при упоминании об
этом, летописцы собственные и союзных держав - старались сей факт
всячески обходить. И все-таки Магнус нарушил этот давний обычай,
имевший силу закона. Нарушил, как не раз нарушал другие давние
правила, по его мнению, утратившие смысл. Что отчасти и сделало
его из наследного принца франков, одного из многих племен Европы,
общими прародителями которых были мать-Альма и Великий Гот, -
сперва владыкой южного Альмейна, Бауэра и Швица, потом - правите-
лем Альмейна Единого, а затем - Императором Магнусом, которого
иные звали Карлом Великим...
Ульрих фон Дюренбрехт в свои пятьдесят шесть был еще достаточно
крепок, чтобы вести жизнь, приличествующую рыцарю. На турнирах он
уже не сражался, но не из-за недостатка сил - скорее по убеждени-
ям морального характера. Ульрих, как и его давно сгинувший на во-
стоке наставник, барон Конрад фон Альтенштадт, придерживался мне-
ния, что турниры - забава молодых, возможность показать на публи-
ке свое умение владеть оружием. Честно говоря, очень многие вете-
раны кампаний Магнуса смотрели свысока на послевоенные турниры,
считая их чем-то сродни гладиаторским играм в павшей Средиземно-
морской Империи. Последние, кстати, благополучно ушли в небытие
вместе со старой Империей: захватившие Италию готы попытались бы-
ло возродить излюбленный римский спектакль, однако результат ока-
зался весьма и весьма плачевен.
Впрочем, воинские турниры (поговаривали было о том, чтобы сде-
лать их исключительной привилегией знати, допуская на ристалище
лишь рыцарей, но дальше разговоров дело так и не зашло - уж слиш-
ком различалось понимание "знатности" и "рыцарства" у разных на-
родов, входивших в Империю Магнуса, не говоря уже о союзных коро-
левствах) служили еще одной цели. Привлекавшей зрителей куда
сильнее, чем состязания юнцов в ратном мастерстве.
На турнирах (не всегда, но довольно-таки часто) решались также
вопросы чести. Решались по большей части старым добрым способом -
в поединке. Именовалось сие Судом Стали, и вердикт этого суда об-
жалованию не подлежал. Сражались когда до первой крови, когда до
победы, когда насмерть - зависело от ситуации, то бишь от тяжести
оскорбления (каковая определялась прежде всего самим оскорблен-
ным). Побежденный приносил извинения, либо дополнял их некоторыми
материальными заверениями своего поражения (если оставался доста-
точно живым, чтобы сделать это); победитель принимал и извинения,
и иные доказательства победы, после чего публично прощал против-
нику все нанесенные обиды. Правда, последнее не всегда говорилось
от чистого сердца. Как, впрочем, и извинения проигравшего судеб-
ный поединок.
Разумеется, в случае особенно серьезного ущерба для собственной
чести до публичного поединка на турнирной арене оскорбленный мог
и не дотерпеть, разрешив дело на месте. Напротив, некоторые пред-
почитали как раз такие вот случаи откладывать до ристалища, чтобы
воспользоваться максимальной оглаской и избежать всяких кривотол-
ков. Благо ждать очень уж долго не было нужды: в пределах Империи
Магнуса за год проводилось более двух дюжин сравнительно крупных
состязаний, на которых обязаны были присутствовать, хотя бы в ка-
честве зрителей, все более-менее родовитые представители местного
дворянства. Да и кому бы пришло в голову отказаться от посещения
турнира, одного из столь редких развлечений в этой темной жизни,
если не нужно ехать за тридевять земель?
Ульрих фон Дюренбрехт не ожидал от августовского состязания в
Зальцбурге ничего выходящего за эти пределы.
И почти не обманулся.
* * *
Как обычно, первые два дня посвящались "надежде грядущего дня",
сиречь молодежи. Обошлось без крупных неприятностей, за что роди-
тели юнцов искренне вознесли хвалу кто пречистой деве, кто свято-
му Юргену и святому Теобальду, кто не до конца еще позабытым бо-
гам не ведавших Христа предков, - многим был памятен случай при-
мерно двенадцатилетней давности, на ристалищах в Гамбурге - сынок
герцога Зигмунда, наклюкавшись на празднестве, прошелся по поводу
обычая северян заплетать бороду в две косы... Слово за слово, и
дошло до того, что через двое суток состоялся "поединок", который
иначе как побоищем язык не повернулся бы назвать: сшибка насмерть
"стенка на стенку", пешими, в полной броне, с любым оружием, во-
семь северян против восьми же воинов, выставленных герцогом Гам-
бургским. В поединке иные воины Альмейна могли сдержать натиск
бойцов Данмерка, но в групповом бою, особенно пешими, обычно ус-
тупали. Уже потому, что основной ратной тактикой в Альмейне счи-
тался бой конный, с длинным рыцарским копьем - этому ничего про-
тивопоставить не могли уже северяне... Порубив на кусочки воинов
Зигмунда Гамбургского, победители тогда потребовали выдать им ос-
корбителя - либо уплатить выкуп, равный его весу в золоте (а па-
рень, как на грех, оказался далеко не худенький). Присутствовав-
ший на турнире Бран О'Доннел, бывший регент державы франков, пра-
вая рука Магнуса (и единственный в империи иноверец, носящий хри-
стианское звание паладина), от имени герцога пообещал уплатить;
Зигмунд ничего не смог возразить, так как Бран в тот момент стоял
с ним бок о бок, и в спину герцога недвусмысленно упиралось ост-
рие мизерикордии... После этого Гамбург еще лет пять платил двой-
ную подать, главный же виновник неприятностей - Зигфрид, старший
герцогский сынок, - был прилюдно лишен наследства и отправлен
нести службу на юго-восточные рубежи Новой Империи, где, по слу-
хам, за свой дурной нрав вскоре оказался сожран драконом.
На третий день началась та часть турнира, ради которой значи-
тельная часть зрителей и прибыла в Зальцбург (если не считать
возможности попировать за счет прижимистого графа Вальтера; впро-
чем, сие как раз не являлось движущей силой - у тех, кому было
дозволено участвовать в этих пирах). Сперва заезжий италийский
рыцарь Бартоломео откуда-то из-под Милана пожелал скрестить клин-
ки с любым, кто оспаривает право госпожи Исольды ди Грасси звать-
ся прекраснейшей из всех дщерей Евы; его желание немедля вызва-
лись удовлетворить добрых три четверти присутствующих, однако уже
во втором поединке италийцу перебили ключицу, и дальнейшие схват-
ки были по взаимному согласию отложены до следующей встречи,
когда Рыцарь Алого Кинжала будет достаточно хорошо себя чувство-
вать, чтобы доставить противникам полное удовлетворение от дуэли
(сим новомодным словечком в Италии звали поединок). Затем барон
Хайнрих фон Эрленберг сообщил одному из вассалов графа Зальцбург-
ского, Коллю фон Эрбаху, что в стиле ведения боя его (Колля)
наследника, выступавшего на этом турнире, наличествует досадный
изъян; вежливый фон Эрбах попросил уточнений, и беседа вновь
закончилась на ристалище, но на сей раз - в весьма мирной и
дружественной обстановке: Хайнрих, придя в себя после падения,
принес глубочайшие извинения, и был незамедлительно прощен,
причем Колль признал, что сын его еще недостаточно отточил телес-
ный навык, какой здесь действительно необходим, поэтому фон
Эрленберг вполне мог не разглядеть в выступлениях молодежи всех
особенностей искусного приема, которому сам фон Эрбах обучился у
наемников с востока во время Бауэрской кампании. Несколько не
слишком знатных, но также ценивших свою честь бойцов - частью
проезжих, частью состоящих при одном из приглашенных дворян, -
разрешили свои споры в присутствии специально назначенных графом
Вальтером судей-маршалов; дело, к некоторому разочарованию толпы
простых зрителей, закончилось всего лишь несколькими ранениями
различной тяжести.
Ульрих, как обычно, находился среди прочих не очень богатых ры-
царей и дворян, когда над турнирным полем прозвучал рог - не ме-
таллический и звонкий, какие предпочитали носить воины Альмейна,
Швица и Италии, но гулкий, низкий, очень хорошо знакомый ветера-
нам неудачных сражений Магнуса с вольными кланами Арденн и Гал-
лии. Вышколенный гнедой жеребец грудью раздвинул толпу; трубивший
в рог всадник в кожаной маске-личине с прорезями для глаз, обве-
денными темной зеленью, громко вопросил:
- Есть ли здесь тот, кого называют носящим Знак Копья, Ульрихом
из замка Дюренбрехт? - на языке Альмейна он говорил с сильным за-
падно-гэльским акцентом; даже имя рыцаря нещадно переврал, произ-
неся что-то вроде "Эльрик".
Отодвинув тех, кто загораживал ему путь в первые ряды, Ульрих
откликнулся:
- Какого демона тебе от меня надо и кто ты вообще такой?
- Можешь звать меня Безликим, Рыцарь Копья, - гэл в маске поки-
нул седло и встал прямо против Ульриха. - Во имя Соединяющей че-
ловеческие сердца, - ты сейчас или сразишься со мной, или дозво-
лишь своей дочери быть с тем, кто по душе ей, а не тебе!
Рыцарь окинул взглядом Безликого, ничем не похожего сейчас на
того юнца - если, конечно, это именно он, хотя кому бы еще такое
понадобилось? - попутно замещая ругательства и оскорбления, не-
достойные истинного рыцаря (таковым Ульрих себя не считал, но
стремился хотя бы выглядеть им), на заслуживающие произнесения
слова. Особым красноречием, однако, рыцарь не обладал, и подобных
слов быстро отыскать не смог. Дабы не быть заподозренным в
трусости, Ульрих преувеличенно громко хмыкнул, нырнул под ограж-
дающие ристалище жерди, и выразительно, с хрустом, размял кисти
рук, будто готовясь к кулачному бою.
- Меч? Копье? - Гэл правильно понял ответ, и теперь лишь уточ-
нял подробности.
- Пеший бой, топор и щит, - заявил рыцарь, - если желаешь, мож-
но в полной броне. - Лат он с собой не взял, но наверняка найдет-
ся у кого одолжить. Безликий не выглядел слабаком, отнюдь; однако
серьезного опыта битв в доспехах у него быть просто не могло, не-
достаточно мощно сложен. Ни один из латников-ветеранов не уступал
в ширине корпуса молодому медведю; Ульрих, опытный боец, не упус-
кал очевидных преимуществ своего положения.
От тяжелой брони гэл благоразумно предпочел отказаться. Отцепив
от седла квадратный щит с длинным шипом в центре, он попросил у
одного из воинов секиру, взмахнул ей пару раз, приноровляясь к
оружию, и приглашающе кивнул рыцарю. Ульрих послал одного из ору-
женосцев Вальтера за своим щитом, вытащил из-за ремня топор, ощу-
тил в ладони приятную тяжесть верного боевого соратника, и дове-
рительным шепотом сообщил Безликому:
- Знаешь, он зовется Weltschmerzer, "несущий мировую скорбь".
Редко когда его удар дает промах... в этом в свое время убедились
италийцы в битве при Ларше.
- Верю, - сказал гэл. - Только на Суде Стали не это важно...
Фон Дюренбрехт пожал плечами.
- Ты веришь, что здесь побеждает не тот, кто сильнее, а тот,
кто прав?
- А ты - нет?
- Верю, отчего же, - большим пальцем левой руки рыцарь разгла-
дил седые усы, - ведь на Суде Стали, оно как в жизни - кто силь-
нее, тот и прав.
Возразить Безликий не успел - запыхавшийся мальчишка-оруженосец
галопом вырвался на турнирное поле, сжимая в руках обитый бронзой
круг; на железной бляхе умбона было выгравировано перевитое плю-
щом Священное Копье. Герб Ульриху также пожаловал император Маг-
нус, вместе с замком.
Сноровисто закрепив ременные лямки щита на правом предплечье,
фон Дюренбрехт перебросил Weltschmerzer в левую руку и отдал про-
тивнику салют. Гэл ответил взмахом своего оружия.
Труба главного маршала звонко возвестила начало боя.
Топоры с лязгом грянули о подставленные щиты.
* * *
Славой для сильных служат те, кто пред ними пал,
Те, кто пред их оружьем в пыль на колени встал.
Те, кто пред их оружьем в страхе не отступал -
Славой для сильных служат, твердые, словно сталь.
Силой для славных будет красноречивый клинок,
Что совершает чудо там, где смолкает Бог.
Что совершает чудо здесь, подле наших ног -
Силой для славных будет быстрый его урок.
Правила - для поэтов, правила - для детей.
В битве - не жди совета мудрых учителей.
В битве не жди совета, лишь наступай и бей.
Правила - для поэтов, отпрысков мира фей...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг