КАЙЛ ИТОРР
ИСКУССТВО - ВЕЧНО
Vita brevis, ars vero longa,
occasio autem praeceps,
experientia fallax,
judicium difficile.
Hyppocrates
Жизнь коротка, искусство долговечно,
случайности - непрочны и беспечны,
обманчив опыт - и нельзя судить
тех, кто не стал чужою жизнью жить...
Не совсем Гиппократ
Все мы время от времени
совершаем глупости. Это заложено
в человеческой природе.
Дэвид Эддингс
"Хранители Запада"
Что было, снова может повториться,
И род людской того да устрашится!
Роберт Эрвин Говард
"Череп молчания"
ЭПИЗОД. ХУДОЖНИК
Слева лежал желтоватый прямоугольник лучшего пергамента, какой
он только мог себе позволить. Справа - семь перьев разной толщины
и медная чернильница с откинутым колпачком. Прямо перед ним
покоились стилос и навощенная дощечка.
Когда желаемый образ, наконец, обрел форму и прочно впечатался
в рассудок, он взял стилос и провел по дощечке первую черту. При-
вычным аккомпанементом к работе в голове звучали строки, услышан-
ные несколько лет назад, где и как именно - он уже толком не пом-
нил...
Видеть то, что никто не видит,
Слышать то, что никто не слышит,
Помнить то, что давно забыто, -
Чудо? Дар? Иль проклятье Высших?
Вот изображение на дощечке стало точным: ни единой недостающей
линии, ни единого лишнего штриха. Тогда он подвинул пергамент и
обмакнул в чернильницу самое тонкое из перьев. Перо оставило чер-
ный, чуть отблескивающий в косых солнечных лучах след; после за-
вершения работы, когда рисунок будет как следует просушен на рас-
каленных камнях, чернила и пергамент станут единым целым, и ни
один дождь не сможет уничтожить или испортить изображения.
Мурлыкая неровные строчки, художник проводил черту за чертой...
Знать о том, что никто не знает,
Вожделеть к не нужному прочим,
Быть таким, каких не бывает, -
Это случай? Иль тень пророчеств?
Наконец, рисунок был завершен. Все на месте, каждая черта полна
смыслом и чувством, а скрытых символов ровно столько, сколько не-
обходимо для создания цельного образа, и ни одним больше. Грозный
ветеран-воитель в кожаном панцире старого римского образца, с ме-
чом на перевязи и легким щитом за спиной; пригибаясь от порывов
пыльного, жаркого ветра, он шагает вперед, повернувшись вполобо-
рота к зрителю; медальон, пророческие знаки на котором можно ра-
зобрать разве что с помощью наилучшего коринтийского увеличитель-
ного стекла, небрежно свисает с широкого воинского пояса, выло-
женного металлическими бляхами; на заднем плане - суровые вершины
Пиреней, узкая каменистая тропинка и лежащая поперек нее сломан-
ная горная ель (опять-таки, последнее можно понять лишь с помощью
упомянутого стекла).
Он удовлетворенно кивнул, мысленно похлопав себя по плечу. Не
считая себя мастером красок и кистей, не равняясь на великих жи-
вописцев Рима, Милана или Византия, - кое-что он все же умел. То,
что нравилось ему самому и другим, - готовым платить за маленькие
образцы его творчества, давая возможность продолжать заниматься
любимым делом.
Нужно ли, в самом деле, человеку иное счастье?..
Говорить в тишине подземной,
И молчать в поднебесной выси -
Для чего в этой жизни бренной
Быть подобным болотной слизи?
В этот миг он посмотрел на рисунок глазами зрителя, а не созда-
теля. И глаза изображенной фигуры впились в него, подобные когтям
разъяренной пантеры...
- Что с ним случилось-то? - спрашивали потом.
- Сердце схватило, - ответствовали всезнающие соседи, - жил-то
один-одинешенек, даже помочь некому было... Когда нашли, уже ос-
тыл он, сердешный.
По одежде и манерам одного из любопытных легко было принять за
слугу знатного господина, причем слугу доверенного, не из послед-
них. Подойдя к старушке, у которой художник уже давно снимал ком-
нату - хозяйка определенно была опечалена смертью постояльца, а
не потерей дохода, - посланник спросил:
- Могу я осмотреть комнату?
- На что тебе это, любезный? - отозвалась хозяйка. - У него там
только всего и есть, что стол, табурет, лежанка да чернильница...
Деньги, что появлялись, он всегда у меня держал.
Переходя из рук в руки, тускло блеснул серебряный кругляш.
- Мой господин кое-что заказывал ему, - пояснил пришедший, - и
если работа закончена, я возьму ее с собой, а деньги, какие поло-
жено, отдам тебе. Договорились?
Хозяйка гостиницы пожала плечами.
- Хорошо, пойдем. Только я там ничего такого не нашла.
Действительно, на столе лежала только покрытая воском дощечка -
лучи закатного солнца успели обратить эскиз в оплывшую неразбери-
ху кривых, ямок и загогулин, - несколько перьев и аккуратно
закрытая чернильница.
- Тут вот он и сидел, и голову на стол уронил, вроде как будто
заснул... - хозяйка всхлипнула и утерла глаза краешком не слишком
чистого передника.
- Рисунков не было? - деловито спросил посланник; его мало тро-
гала смерть незнакомца, пусть даже и связанного с его господином.
Пусть даже ОЧЕНЬ тесно связанного.
Старушка только качнула головой.
- Не успел, знать, - она показала на чистый прямоугольник жел-
товатого пергамента, - вот на таких он всегда рисовал. Пару кар-
тинок как-то мне подарил, да еще одну - дочке, на свадьбу...
Выслушав немудреную повесть до конца, посланник кивнул, вознаг-
радил вновь заплакавшую хозяйку еще одной серебряной монеткой, и
ушел - докладывать господину о несостоявшейся покупке.
Уже за городскими воротами, в предместьях Саламанки, пустив ка-
урого рысью, он обогнал высокого воина в старом панцире-лорике и
с закинутым за спину круглым щитом. Наемник шел широким шагом, но
скорее по привычке, а не куда-то торопясь, и что-то мурлыкал себе
под нос. Проезжая мимо, посланник разобрал:
На свету - быть неверной тенью,
В темноте - не сливаться с тьмою...
Я от казни иду к спасенью,
Но никто не пройдет за мною...
Эфес длинного меча согласно звякнул о вытертые латунные пласти-
ны воинского пояса. Наемник привычным жестом поправил оружие и
свернул на боковую тропинку, не удостоив проехавшего рядом всад-
ника даже взглядом.
1. Звезды не умеют лгать
- Азиз, о непутевый сын греха и нечистот, да куда же ты запро-
пастился?
Темнокожая старуха, шаркая, обогнула угол хижины, не переставая
честить на все лады бестолкового Азиза. Переступавший порог юноша
в белоснежных одеяниях уделил всей этой суете внимания не больше,
чем император отдаленной Срединной державы - дождю, выпавшему на
южных отрогах Кавказского хребта.
Юноша, несмотря на горделивую осанку и манеры истинного высоко-
родного, не походил ни на чистокровного сокола-курейшита, ни хотя
бы на коршуна-бербера. Волосы его, аккуратно подстриженные, были
пепельно-серого оттенка, а глаза (в обычные для юноши минуты спо-
койствия, как, например, сейчас) отсвечивали глубоким аметистовым
блеском. Воистину, как говорят сказители, "он был подобен новень-
кому динару"; только у простого правоверного таких вот ярких мо-
нет водиться никак не должно, ибо чеканятся они во враждебных ис-
тинным сынам ислама странах Испании или Италии.
- Ты чувствуешь, что готов? - спросил появившийся рядом старец.
Юноша едва доставал ему до плеча, хотя был не так уж мал ростом.
- Нельзя всю жизнь прятаться от опасностей под стеклянным кол-
паком твоего крова, подобно тепличному нарциссу.
Под мохнатыми кустами бровей старца мелькнула усмешка - одобри-
тельная или презрительная, навряд ли смог бы сказать даже облада-
тель более внимательных глаз, чем у юноши. Хотя тот был далеко не
слепым.
- Тебя будут считать трусом, недостойным носить оружие.
- Истинное оружие - разум, о Хаким Зу-ль-Аккан, а вовсе не ку-
сок отточенного железа.
- Этого оружия у тебя не отнять, - кивнул старец. - Однако пом-
ни также, что пользоваться им надлежит с большой осторожностью. У
хорошего воина сабля не обнажается попусту, твое же оружие должно
быть еще более скрытым. И если вступаешь в бой...
- Не проявляй пустого милосердия, - завершил юноша. - Твои уро-
ки я помню.
- Помнить - недостаточно, Орас, - Зу-ль-Аккан извлек из широко-
го рукава своего полосатого халата кривой кинжал-джамбию в прос-
тых кожаных ножнах, с неброской медной рукоятью. - Если дойдет до
действия, это тебе пригодится.
Не очень умело закрепив оружие на поясе, Орас низко поклонился
наставнику и прихватил из-за двери тонкий белый посох, доходивший
ему до подбородка. Не взяв с собою ни припасов, ни меха с водой,
он пересек границу оазиса, и спустя четверть часа полуденный воз-
дух Берберской Сахары растворил в себе белую фигуру.
Хаким Зу-ль-Аккан, не дожидаясь ночи, достал из заветного коро-
ба полированную пластину древней черной бронзы; он добыл это вол-
шебное зеркало при разграблении Картагена ордами Гензериха, когда
носил другое имя, да и обликом был весьма мало похож на себя -
теперешнего. Брызнув на зеркало водой, маг прошептал заклинание;
из матовой темноты металла на него холодно посмотрели зрачки све-
тил, каких давно уж не увидеть на ночном небосводе. Хаким выдер-
жал испытание и подвинул к себе другое сокровище из того же коро-
ба - свиток желтого папируса, испещренный иероглифами края Миср,
на древнем языке его обитателей - Та-Кемт. Потребовалось некото-
рое время, чтобы разыскать в записях жреца-звездочета Черной Зем-
ли нужные символы, но старому магу некуда было спешить. Завершив
дело, он осторожно свернул свиток, еще более осторожно вытер зер-
кало и снял чары. Крышка невидимого короба глухо стукнула, скры-
вая старинные сокровища.
- Иногда мне кажется, - пробормотал Зу-ль-Аккан на забытом зна-
чительной частью смертных языке, - что небесные светила обладают
собственной волей. И не заблуждаются ли эти премудрые старцы,
утверждая, будто звезды не умеют лгать?..
2. Сказки творятся жизнью
Источника видно не было, но он скрывался где-то тут. Иначе пус-
тыня давно поглотила бы этот уголок, подступив вплотную к Атласо-
вым Клыкам. Ветхая хижина в фарсанге от скал выглядела так, слов-
но помнила еще основание Картагена.
Ночи на юге всегда опускались внезапно; когда полная луна исче-
зала с небосвода, съеденная злым драконом - как сейчас, например,
- разглядеть что-либо на расстоянии вытянутой руки было сложнова-
то даже для зоркого глаза. Кравшемуся впотьмах человеку удавалось
не создавать большого шума благодаря скорее везению, нежели охот-
ничьему умению беззвучно подкрадываться к добыче. Хотя в охоте он
был немного сведущ.
Вот он подобрался к хижине шагов на тридцать - и замер, услышав
голоса. Женские.
- Будь у меня венец, - с жаром молвила первая, и его воображе-
ние сразу нарисовало обладательницу этого голоса: крепкую, пышно-
телую, со взором, подобным пылающему очагу, и упрямым, капризным
нравом темноволосую дочь марокканских оазисов, - я могла бы за-
ставить котел кипеть вечно! И варева моего достало бы на всех,
даже если оделять не только сынов Берберии!
- Что котел, Саилар, - презрительно сказала вторая, и голос тут
же сотворил у него в голове очертания высокой, гибкой как змея,
острой на язык и готовой на все ради достижения цели кареглазой
дочери знойного Шеша, - достанься венец мне, я бы сумела соткать
такой узор, такое покрывало, что у всякого посягнувшего на скры-
тые под ним святыни отсохли бы руки! А дерзнувший поднять взор на
гору Пути, Джабал Тарик, - вмиг ослеп бы, если только он не чис-
токровный потомок Владык!
- Все это так, Медеар, - мягко проговорила третья, и ему поче-
му-то привиделась невысокая, стройная, светлоглазая дочь берегов
Внутреннего моря, чей тихий и уступчивый характер заставлял при-
помнить пословицу о джиннах, обитающих в спокойных и кристально
чистых озерах. - Но только венец не для нас. Одному лишь Владыке
дано носить его. Зато наш дар - умение править носящим венец! И
став спутницей Владыки, его руками я рискнула бы добиться всего,
чего хотите вы - и много, много большего!
Тут на горло ночного пришельца легла петля. Сила, намного пре-
восходящая его собственную, вздернула его на ноги. Хрустнули су-
хие ветви кустарника.
- Девочки, у нас гость, - раздался еще один женский голос, од-
нако сейчас воображение отказалось служить цеплявшемуся за жизнь
человеку, - ну-ка, приведите себя в порядок, да поживее!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг