стакан, а не пивная кружка.
- Ох, хорошо пошла! - громко рыгнув, Алька, как и была голая,
развалилась прямо на землю у костра, широко раскинув ноги, - давай, что ли
шашлычков пожарим, а то после третьего стакана я всегда дико жрать хочу.
Серый с Танькой безмолвно стали разгребать костер, чтобы вытащить из
него угли.
- Алечка, - робко спросила вдруг Таня, - а о чем вы говорили с тем
парнем? Вы так умно беседовали, что я ничего не поняла. И что за Нардая?
- Да пошел он, этот козел, знаешь куда, - она почему-то махнула рукой
в мою сторону, - с этой Нардаей лучше не связываться. Нормальным людям, по
крайней мере.
- А что, она тут и вправду существует? И что это вообще такое? -
удивился на этот раз Серый.
- А хер ее знает. Слышала я про нее от одного знакомого дурика, - она
резко села и, не дожидаясь приглашения, налила себе стакан водки, - Короче,
поехали как-то двое в мае месяце в эти места. Пили здесь три дня, не
просыхая. Да видно, не рассчитали сил - одна бутылка водки лишней осталась.
Под конец даже одолеть ее не смогли, ха-ха-ха, во козлы! - Алька вновь
залпом опрокинула в себя водку и продолжила рассказ. Самым потешным при
этом было наблюдать за Татьяной, которая слушала ее с таким видом, как если
бы, например, сама Ким Бессинджер, чьей страстной поклонницей она являлась,
сидела бы перед ней в вечернем платье и рассказывала великосветские новости
в самых изысканных выражениях.
- И приехали они сюда снова уже в августе, продолжила Алька, -
Бутылку-то ту они под сосной закопали и зарубку сделали. А когда откопали,
видят - пожелтела почему-то водка. Вначале пить ее не стали пили то, что с
собой привезли. И под конец - все наоборот случилось. То есть не хватило им
до полной кондиции как раз этой бутылки. И, конечно, открыли ее, хватанули
по стакану той желтой водки, и отключились. Ну, через какое-то время один в
себя приходит и видит, что другого рядом нет, и лес стал совсем не тот, что
был раньше, деревья расступились и прямо перед ним лежала дорога... - Алька
поставила опустевший стакан на землю, встала на ноги и протянула руки к
костру, - и дорога звала его, это было нечто, от чего нельзя было отвести
глаз. Она была устлана сухими желтыми листьями, деревья не были похожи ни
на одни, существующие в природе, их ветки образовывали вверху шатер, из
которого лился изумрудный свет. А вдали шевелилось что-то черное, мрачное,
в нем чувствовалась угроза безумцу, который осмелится проникнуть в самые
сокровенные тайны мира. Но бывают минуты, когда не боишься ничего, даже
смерти. И он пошел вперед. И в этом даже не было вызова, не было ярости и
гнева, его просто манил зов неизвестного, - Алькин голос стал меняться,
хрипотца куда-то ушла, с каждой фразой он становился все сильнее и богаче
интонациями.
- А деревья не молчали, они шептались друг с другом на неведомом
языке, слова были непонятны, это были даже не слова, а просто шорох
листьев. Но смысл слов того шороха был ему созвучен до глубины души, то был
язык подсознания...
То были давно забытые легенды канувших в Лету эр, когда люди еще не
объявили себя повелителями природы, а были лишь органичной частью ее. И все
имело свой смысл - и рождение, и старость, и смерть, и снова рождение.
И деревья шептались друг с другом:
- Для чего это надо?
- Ни для чего, все это никогда не существовало и не будет существовать
под этим небом.
- Тогда зачем это надо?
- Затем, что это повторяется изо дня в день, и пройдет не одно
тысячелетие, пока это не сотрется временем.
- Что знаменует собой это?
- Ничто, оно ничтожно по сути своей, и не стоит нагибаться, чтобы
поднять это с земли.
- Тогда зачем это существует?
- Потому что нет ничего лучше и совершеннее этого, это последний венец
творения разума, и гибель этого есть гибель всего, что существует во
вселенной.
- Как ты назовешь вселенную?
- Пылинкой.
- Повтори, как ты ее назовешь?
- Мощной безличной силой.
- А кто ее обитатели?
- Боги, ибо нет ничего прекраснее, чем разум и жизнь. И вместе с тем -
безумцы, пожирающие самих себя.
- Что для человека дороже всего на свете?
- Жизнь.
- Что для него важнее жизни?
- Воля.
- Что, в конце концов, все уравновешивает, что пугает и манит своей
неизвестностью, что есть самое тяжкое горе и высшее благо, в чем величайший
смысл и полная бессмыслица, что это?
- Смерть.
- А что ты прикажешь делать с этим?
- Выбросить на свалку.
- Что ты еще прикажешь делать с этим?
- Больше ничего, это ничего не стоит здесь, но те, живущие под другим
небом, найдут это и возвеличат, и это будет жить в веках, не умирая - но
нет ничего вечного под солнцем! Пройдут миллиарды лет - и возродится наш
светлый, прекрасный мир, который пока лишь чуть-чуть кому-то напомнит о
себе в самых дерзких, астральных мечтах.
Алька села на бревно и попросила стакан воды. Таня, размазывая слезы
по щекам, открыла бутылку нарзана и, налив полный стакан, подала ей. Отпив
два глотка, Алька кивком головы поблагодарила ее и продолжила свой рассказ:
- А листья все шумели и шумели, и не было конца их преданиям, как не
было конца дороге. Их голоса менялись, уже другой шепот раздавался вокруг
него, уже другие легенды рождались в лесу, их можно было почитать
апокрифическими...
"...И настал день, когда разгневался Владыка мира на все, что создал
Он, когда был добр, но сейчас страшен был в гневе Своем. И обрушились на
вселенную гигантские катаклизмы, испепеляющий жар белых звезд обращался в
ледяной мрак, когда огненные смерчи бушевали в пространстве, уничтожая всё
до последней пылинки и обращая всё в хаос. Так повелел Владыка мира - Он
хотел уничтожить разум.
И сказали люди Ему: - "Неужели Ты хочешь подбить нас, ведь самая
большая звезда ничтожна перед жизнью, и если Ты это сделаешь, то это будет
самый тяжкий грех для Тебя, и будешь Ты стенать в ужасе, и Твоя же власть
падет на Тебя Самого, когда поймешь, что творил".
Но ответил Он им: "Разум не дал вам пользы, ибо возомнили себя богами,
а на деле были подобны жалким червям. Вы губите всё вокруг, но не можете
создать того, что уничтожили, и убиваете, и терзаете себе подобных,
полагая, что нет над вами Воли...
И сотру Я с лица земли и города, и села, и горы, и моря, и маленькие
ручьи, и широкие леса, и всякое малое растение, и рыб, и зверей, и всё то,
что живет под этими звездами. И оставлю Я последнее разумное существо,
которому не надо будет ни света, ни пищи, ни воздуха, и оно будет жить
вечно, и будет свидетелем всему, что Я сотворю в других измерениях. Да
будет так!"
И грянул великий гром..."
Прервав свой рассказ, Алька молча допила свою воду и посмотрела на
нас.
- Ну как, еще не устали слушать? - тихо спросила она.
- Аля... - Танькины слезы уже размыли всю тушь, что была на ее
ресницах, - ты великая актриса, да?
- Иногда я выступаю на сцене, - сухо ответила та, - Если хотите
дослушать, налейте еще водки, и чтоб после закусить чего было.
- Да-да, Алечка, - обжигая лицо, Таня стала раздувать угли под
шашлыком, - Ты только продолжай, это прямо какое-то волшебство.
Серый тут же открыл вторую бутылку, налил полный стакан, достал из
сумки помидор и подал Альке.
- Сули, - приказала она, что и было мгновенно исполнено Серым. Круто
посолив свежий овош, она залпом выпила свой третий стакан, слегка закусила
И требовательным взглядом посмотрела на шашлыки, вокруг которых хлопотала
Таня. Схватив моментально поданный шампур, она в полминуты обглодала его, и
испустив вздох удовлетворения, метнула шампур в стоявшее рядом дерево.
- Вот это да, - завороженно прошептал Серый, -потрясающая целкость. То
есть, прошу прощения, меткость...
- Алечка, - вновь подала голос Таня, - Пожалуйста, продолжайте...
- Ну так и быть, - минуту помолчав, Аля заговорила вновь чистым и
сильным голосом:
- Он стоял один посреди черной, голой пустыни. Лес куда-то исчез,
словно и не было его совсем. На всем обозримом пространстве не было почти
ничего, что возвышалось бы над безжизненной, каменистой равниной. Только
маленькое кубическое сооружение стояло рядом с ним. Оно было близко, и в то
же время далеко, казалось, до него можно было дотронуться рукой, но
понадобился чуть ли не час, пока он не дошел до него. Это оказался колодец.
Он наклонился: внутри не было ничего, кроме мрака и пустоты. У колодца не
было дна.
- Кто ты, пришелец? Откуда ты взялся? Какая дорога вывела тебя к этим
проклятым Богом местам? Вот уже миллиарды лет живу я в вечном мраке, и нет
второго живущего в этом мире. Уходи же отсюда, пришелец, иначе погибнешь!
- А зачем жить одному, если все исчезли?! - в ярости закричал он в
зияющую бездну.
- Глупец! Все равно ты никого не сумеешь спасти, а себя погубишь!
- А я не боюсь! - в исступлении продолжал он кричать, - Уж лучше
погибнуть сразу, чем прозябать одному в вечном мраке.
Где-то бесконечно далеко, за тысячи световых лет, в недрах галактики
зародилась гигантская молния, и со скоростью мысли помчалась она к Земле,
чтобы испепелить ее. Мгновение - и она коснулась его груди .
Алька вновь замолчала и снова легла у костра. Таня умывалась
"Нарзаном", Серый тоже сидел молча, с совершенно остолбеневшим выражением
на лице.
Да и меня это немного проняло - не столь само повествование, сколько
дикое его несоответствие самой сути рассказчицы. Вот уж никак не
представлял, что она может выражаться столь высоким стилем.
- И что же с ним стало? - вдруг вырвалось у Татьяны.
- Как что? Погиб бедолага, - не меняя позы, ответила Алька, - тот,
второй его друг, утром нашел его мертвым на берегу реки. В усмерть, видать,
упился...
- То есть как это? - удивился Серый, - а от кого же ты узнала, что
произошло на Нардае? Ведь второй-то, что жив остался, там вроде и не был?
- А шут их всех знает, придурков чертовых! Испугался он, видите ли,
одиночества. Чего хотел, то и получил, а так сам бы всем рассказывал, и
получше, чем я, - Алька вновь встала на ноги и посмотрела вокруг себя, -
что-то зябко мне стало, дайте-ка мне мою одежду да и одеяло заодно,
завернусь хоть в него.
***
Мы долгое время молча сидели у костра, пили вино, ели шашлыки, причем
делали все это тихо. Будто боялись нарушить величественную тишину этой
волшебной ночи. Солнце уже давно село за горизонт, но там, над широкой
рекой, полной тьмы еше не было. Последние, слабые лучи темно-багрового
света, словно бы вырвавшиеся из глубокой мглы, тускло освещали симпатичные
темно-серые облака. Казалось, что они слегка дрожат в воздухе, играя между
собой в свои небесные игры. Особенно привлекало внимание одно, очень
похожее на веселого барашка облачко. Его симпатичная мордашка то и дело
обнюхивала близлетящих собратьев, а стройные ноги пританцовывали в ритме
рэпа.
Внезапно барашек резко поднял голову, подпрыгнул и полетел прямо на
нас. Он остановился прямо над пляжем и растекся в широкое, но довольно
плотное облако. В самом центре этого облака появился вдруг глубокий старец
с длинной бородой и одетый в белый хитон до самых пят. В руках у него была
большая труба, голову же украшал лавровый венок. Старец поднес трубу ко рту
и заиграл военный марш. Тут же к нему стали слетаться другие, очень
похожие, только без труб. Они чинно расселись на облаке, подперев
подбородок рукой и теребя свои длинные бороды. Один из них, кажется, тут же
заснул. Наконец появился последний, видимо, самый главный, так как вместо
венка его голову украшал сияющий нимб. Он простер свою руку над головами
собравшихся, как бы благословляя их.
- Я собрал вас всех, дети мои, чтобы сообщить, что чаша моего терпения
давно переполнена, - возвестил он поникшим старцам, - И виноваты в этом
всём вы. Вот скажи, - указал он пальцем на одного из старцев, - Разве тот
порядок, что я установил при сотворении мира, был плох? Земля в центре,
вокруг нее крутятся Солнце, Луна, планеты и звездная твердь на самом краю.
Все просто и ясно. Так нет, какой-то придурок из этих, - он брезгливо
посмотрел в нашу сторону, - вдруг решил, что неплохо бы поменять местами
Солнце и Землю. И тебе тогда, - он снова показал на того же старца, - эта
мысль показалась забавной. Признаться, и мне тоже. Но ты тогда меня долго
уговаривал, убеждая, что прикол классный получится. Что ж, и мне
однообразие приедается, я согласился. Но настоящий прикол, - его голос стал
поистине громовым, - случился позднее, когда уже другой придурок вдруг
заявил, что вселенная бесконечна а звезды - те же солнца, и вокруг них тоже
могут вращаться планеты, и на тех планетах тоже может быть жизнь. Эта
картина мне самому показалась красивой, и я решил, что это будет достойно
деяниям Творца. Ну и работа же мне тогда досталась - не один раз пришлось
пожалеть, что пошел на поводу у этого, с вашего позволения будет сказать,
ученого, - последнее слово он произнес с предельно ядовитым сарказмом.
Сделав небольшую паузу, он еще раз окинул гневным взглядом всех
присутствующих и продолжил свою речь:
- Хорошо хоть, святые отцы вовремя спохватились и сожгли на костре
премерзейшего богохульника. Надеюсь, черти не пожалеют углей для этого
изверга! Но это дало мне лишь небольшую передышку. Ибо по этим новым
законам, которые я так опрометчиво ввел в этот мир, я уже не мог вернуться
вспять в простое, милое моему сердцу устройство вселенной. Я даже не мог
остановиться на достигнутом, так как по этим же самым законам это не только
бы уничтожило созданное пространство, что было бы невеликой бедой, но даже,
- он поднял руки к небу, - самого меня! Признаюсь, я недостаточно хорошо
изучал математику и прочие науки, потому что не видел в том смысла. И
потому не рассчитал тогда все последствия своих деяний. Но ты-то, - тут он
зловеще погрозил пальцем в сторону другого, съежившегося от страха, - ты-то
всегда тяготел ко всей этой белиберде. И не мог упредить, намекнуть хотя
бы?
- О Великий, пощади ме... - начал было дрожащим голосом заунывно
вытягивать старец, но Великий резко прервал его:
- Замолчи, противно тебя слушать! Толку от вас никакого, только и
умеете, что молиться о спасении ваших простых, как пробка, и никому не
нужных душ, да козни друг другу строить. Ты мне лучше вот что скажи: как
получилось, что последователи того самого богохульника в скором времени
стали плодиться, как грибы после дождя?
- Так ведь Ты сам изменил этот мир...
- Хм... Действительно. Но тогда все было не так уж страшно. Но потом!
Эти ученые уже не давали мне покоя. Они понапридумали дифференциальное
исчисление, наизобретали машины и механизмы, открыли квантовую физику и
теорию относительности, и сейчас весь процесс познания выглядит, как
взбесившаяся горная лавина, падающая с вершины бесконечно высокой горы! Я
уже голову сломал, пытаясь вникнуть в суть банаховых алгебр, уже даже не
надеясь воплотить всю эту галиматью в реальность. Но подождите! Скоро эти
книжные черви испытают силу моего гнева на собственной шкуре! Я, конечно,
мог бы стереть их с лица земли, но... мне все-таки жалко так вот сразу
уничтожать плоды моего тяжкого труда. Однажды уже, помнится, я наслал на
людей всемирный потоп, но получилось опять все не так, как хотелось. Тогда
погибло много хороших, честных людей, а потомство того спасшегося пьяницы
оказалось ничуть не лучше предыдущих. Кстати, а какого дьявола я тогда
избрал этого алкаша? Чем же он мне так понравился?
- Тогда все вокруг развратничали, - подал голос покровительствовавший
науке старец, - а он нет.
- Ну да, помню. Прямо-таки сексуальная революция катилась по всей
планете. С чего это они так взбесились, как кобели от сучьей течки?
- Так Ты и сам же тогда говорил: "Плодитесь и размножайтесь". Они
поняли Тебя слишком буквально.
- Вот-вот, заставь дурака Богу молиться... А с чего это тогда тот
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг