робота-убийцы я, хардер Лигум, прибыл в ваш городок. И я хочу, чтобы вы
знали, в чем заключается моя миссия и какой опасности вы подвергаетесь. Я
не прошу вас о помощи. В сущности, едва ли вы сможете мне помочь .
Единственное, о чем я вас прошу, - это соблюдать осторожность,
бдительность и... и постараться не мешать мне. Поймите, в условиях
чрезвычайного положения - а оно было объявлено в районе Озера - я наделен
особыми полномочиями. И еще... Озеро и островок, на котором расположен ваш
город, окружены тройным кольцом оцепления, и руководство операции приняло
решение временно воздержаться от эвакуации людей из Клевезаля.
Постарайтесь понять причины этого, столь трудного решения, и не
пытайтесь спастись с острова бегством - вас все равно вернут силой
обратно... - Лигум опять умолк, лихорадочно решая, говорить ли им то, что
знал только он. Потом решительно сказал: - Дело в том, что есть одна
версия по поводу так называемой "невидимости" Супероба. Ряд экспертов
полагает, что киборг искусно маскируется под человека. Существуют
специальные психотронные устройства, позволяющие внушить наблюдателю тот
или иной образ, и Супероб может быть оснащен такими приборами... Итак,
советую вам мужаться и... и всегда оставаться людьми. - Хардер еще
подумал, потом, щелкая переключателями и кнопками, стер последнюю фразу и
добавил вместо нее:
- Для тех, кто не успел услышать мое сообщение целиком, я повторю его
снова несколько раз.
Он установил режим многократного повтора сообщения, включил передатчик
и шепнул своему компкарду: "Время?". "Ровно двадцать три часа тридцать
пять минут", раздалось в его мозгу. Лигум повернулся к учителю:
- А теперь подготовьте мне список с краткими сведениями о тех, кто
пропал без вести в вашем городе за последние двое суток, и можете
отправляться отдыхать.
Особенно меня интересуют физические и психологические приметы этих
людей. - Лингайтис не двигался с места. - Вам что-нибудь непонятно в моей
просьбе?
- Да нет, - со странной интонацией сказал после короткой заминки врио
мэра. - Я просто пытаюсь понять, чту же побудило вас сказать нам правду.
Ведь вам было бы выгодно, если бы мы по-прежнему были в неведении
относительно происходящего, правда? Тогда этот... суперробот мог бы
чем-нибудь выдать себя, ведь так?
- Так, - согласился Лигум. - Но у нас, хардеров, свои представления о
том, что нам выгодно, а что - нет.
Что-то еще мучило его, но он никак не мог припомнить, что именно. Он
махнул мысленно рукой, и тут наконец вспомнил.
- Да, и еще, - сказал он в спину двинувшемуся к выходу учителю. - Кто
этот любитель спорта, который живет в соседнем домике?
- Слева или справа от мэрии? - уточнил Лингайтис.
- Слева.
Учитель опять вздрогнул.
- А как он выглядит? - поинтересовался он.
Ничего не понимающий хардер описал увиденного им человека в
тренировочном костюме. Лингайтис тут же покрылся испариной.
- Что с вами? - озабоченно спросил Лигум.
- Нет-нет, - торопливо заверил его "временный мэр". - Со мной все в
порядке. А вы... вы сами его видели, этого спортсмена?
- Ну да, как вас сейчас... Пока вы возились с замком, я отвернулся,
и... А в чем дело? Что это вы так побледнели, господин Лингайтис?
Учитель смотрел в пустоту, явно находясь в трансе.
- Дело в том, господин хардер, - наконец проговорил он, - что в
соседнем домике слева от нас живет вдова Паульзен. Ее покойному мужу
принадлежала клевезальская судоверфь, и эта женщина унаследовала ее после
его смерти, которая наступила два года в результате несчастного случая!..
- Лигум вскочил, но учитель остановил его порыв жестом. - Но самое
забавное - то, что покойный Тер Паульзен действительно был низкого роста,
коренастым, широкоплечим, и он на самом деле занимался спортом... У него
даже спортзальчик был свой с бассейном, но потом его, правда, вдова
переделала в конюшню. Она с юности обожала верховую езду, правда,
развернуться на нашем клочке земли ей было просто негде!.. Куда вы?
Но Лигум уже не слушал его. Он летел по узкой деревянной лестнице вниз.
3
Он пронесся по вечернему городку подобно вихрю торнадо. Он пробежал
улицу из одного конца в другой, мимо всё тех же кукольных домиков с
автоматически тонирующимися стеклами. Он исследовал каждый метр
пространства между домами и пристройками, в которых наверняка хранилась
всякая рухлядь полувековой давности.
Подобно гончему псу, потерявшему след, он почти обнюхал спортивную
площадку, по колено поросшую травой, и пришвартованный к причалу паром
Язепа. Он заглянул на судоверфь, оказавшуюся огромным сараем, в котором на
специальных козлах-распорках висели остовы лодок и небольших катеров, и
заодно познакомился там со старшим мастером Зи Ривьериным, который как раз
в этот неурочный час полировал борта одной из законченных лодок. Он даже
толкнулся было в церковь и Информарий, но оба этих учреждения, видимо,
имели строго определенное рабочее время, отнюдь не захватывающее полночь.
Человека в тренировочном костюме, надетом на голое тело, нигде не было
видно.
Это было весьма странно, если учесть, что он тащился по улице со
средней скоростью не выше пяти километров в час. В привидения верить
как-то не хотелось, хотя время для прогулок призраков было самым
подходящим.
Оставалось только проверить Клуб - двухэтажный дом в конце так
называемой "улицы", из широко раскрытых окон которого в ночь вырывались
приглушенные музыкальные пассажи и чьи-то редкие, но крепкие ругательства.
Лигум толкнул дверь и вошел в довольно просторный зал так, как в
древних вестернах мужественный ковбой-странник, прибывший в захудалый
городок бороться за торжество справедливости, вваливался в местный салун,
где разнузданно проводили время местные гангстеры. Впрочем, ассоциация с
салуном возникла у него не случайно, потому что Клуб города Клевезаль
сильно смахивал на самый обыкновенный бар где-нибудь на Сорок Пятой авеню.
Разница заключалась только в том, что народу здесь было мало, посетителей
обслуживал не автомат, а человек, а непременных в американском баре
кибер-проституток здесь не было видно вовсе, так что клуб был явно не
ночным. Правда, женский пол все-таки присутствовал в лице особы средних
лет, на которой были надеты темная юбка чуть ниже колен и белая блузка.
Волосы особы были выкрашены в белый цвет и собраны в высокую прическу.
Губы, накрашенные блестящей помадой, в отличие от глаз сильно
выделялись на лице. Особа сидела за угловым столиком из псевдомореного
дуба в компании жгучего брюнета с веселыми маслянистыми глазками и
человека с круглой головой, короткими конечностями, коренастым туловищем,
мощной бочкообразной грудной клеткой и вместительным животом.
Самое непонятное заключалось в том, что не было видно, кто здесь мог бы
ругаться. Человек, возившийся за стойкой, был долговязым, белобрысым,
белокожим и вообще каким-то неприятно-белесым, как негр-альбинос. Кривя в
усмешке тонкогубый рот, он что-то тихо рассказывал невозмутимому Язепу,
который сутуло сидел на высоком табурете по другую сторону обитой кожей
стойки и мрачно помалкивал. Особа, хоть и доказывала рьяно что-то своим
соседям по столику, едва ли могла выражаться подобно пьяному матросу. В
углу создавал музыкальный фон турбозвуковой автомат.
Когда хардер вошел, то любители ночного клубного общения тотчас
замолчали и уставились на пришельца так, будто он, по меньшей мере, прибыл
в Клевезаль на "летающей тарелке". Даже турбозвук, и тот автоматически
снизил громкость своего музыкального бормотания.
Грех было бы не воспользоваться всеобщим вниманием в корыстных целях.
Лигум сверкнул Знаком так, чтобы его хорошенько рассмотрели все
присутствующие, и громко отчеканил Формулу:
- Я - хардер Лигум. Я выполняю особо важную задачу. Прошу всех с этого
момента оказывать мне всестороннюю помощь и содействие как информацией,
так и делом.
Несколько секунд в помещении царила колючая полутишина, а потом бармен
достаточно громко и иронично осведомился, обращаясь к паромщику:
- Знаешь, Язеп, чем человек отличается от животных? - Паромщик что-то
невразумительно прогудел. - Тем, что он выражает радость при виде себе
подобных с помощью слов. Таких, как, например, "здравствуйте". Или хотя
бы: "Чтоб тебе провалиться, скотина!"...
Кто-нибудь другой на месте Лигума точно провалился бы в этот момент
сквозь землю, но на то и дано человеку звание "хардер", чтобы с честью
выходить из любых затруднительных положений.
- Извините, господа, - невозмутимо объявил во всеуслышание Лигум. -
Добрый вечер.
Умненький турбозвук вдруг наддал громкости музыке, и все сразу
отвернулись и задвигались, словно ничего особенного не произошло.
Больше всех из присутствовавших в Клубе на покойного владельца
судоверфи смахивал - по крайней мере, комплекцией - толстяк, сидевший за
одним столом с женщиной, к которой подошла бы кличка "Белый Верх -Темный
Низ". С толстяка-то и решил начать юноша. Он решительно направился к
троице, на ходу шепнув своему компкарду: "Сканировать изображения людей в
зале, передать их в Центр и выполнить идентификацию по параметрам: полное
имя, возраст, род занятий. Данные выдать по моему запросу".
Женщина и оба мужчины взирали на хардера с определенным беспокойством.
Подойдя поближе, Лигум спросил компкард: "ЛЮДИ ЗА СТОЛИКОМ?". И тут же
услышал:
"Супервайзер серверной станции Рас Лехов, точный возраст неизвестен...
Пастор католической церкви Андерс Контуш, тридцать один год... Оператор
Центра Доставки товаров Альда Мавраева, тридцать восемь лет".
... ну и кто из них кто? Ага, ну с дамой всё и так ясно, а вот этот
толстяк, по идее, и должен быть пастором. Во всяком случае, в нем на
расстоянии чувствуется мягкое, доброе сердце, охотно откликающееся на
радости и горести ближних своих...
- Отец Андерс? - спросил он у толстяка, остановившись перед столиком.
(Наставники всегда рекомендовали начинать общение с незнакомцами с
этого маленького фокуса. Человеку, неосведомленному в отношении
информативных возможностей хардеров, будет приятно узнать, что каким-то
загадочным образом его личность известна собеседнику.)
Но толстяк, добродушно улыбаясь, прогудел:
- Ошибочка вышла, малыш. Пастор - это он. - Он мотнул головой в
направлении брюнета. - А меня зовут Рас. Присаживайтесь... это самое...
гостем будете.
- Нет, спасибо, я постою, - вежливо сказал слегка смущенный Лигум. -
Прошу прощения, господин Лехов... Тем не менее, нужны мне именно вы, а не
отец Андерс.
- Он поклонился брюнету. - Вы позволите задать вам несколько вопросов?
- Послушайте, молодой человек, - вмешалась в разговор Мавраева. - Вы
хоть имеете представление о том, что ведете себя крайне нетактично? Когда
люди беседуют, нельзя вмешиваться в их разговор. Это, я вам скажу,
бесцеремонно и неприлично!
Судя по всему, эта женщина твердо знала, что прилично, а что
неприлично, как надо правильно поступать, думать и говорить. Такие
заскорузлые моралисты встречаются в пропорции один из тысячи, но они
способны вызвать аллергию у любого из остальных девятисот девяноста
девяти... Единственный способ борьбы с ними - это стараться не обращать на
них внимание, как на чересчур назойливых мух перед дождем.
Поэтому Лигум не обратил внимание на вызов, прозвучавший в голосе
Мавраевой, а сухо спросил у Лехова:
- Что вы делали в течение последнего часа, господин Лехов?
- Да ничего особенного, - прогудел супервайзер. - Это... сидел вот
здесь, разговаривал со своими приятелями...
Пастор вдруг хмыкнул, и непонятно было, к чему относился этот
скептический возглас - к тому, что Рас Лехов провел указанный отрезок
времени в Клубе, или к тому, что он обозвал соседей по столику своими
приятелями.
- И никуда не выходили? - допытывался у супервайзера Лигум.
- Никуда, - растерянно пробасил Лехов. - Хотя нет, подождите... Да,
пожалуй, полчаса назад выглядывал наружу... это самое... свежим воздухом
подышать. А что?..
- Один?
- Да вам-то какое дело, молодой человек? - взвилась на защиту своего
"приятеля"
Альда Мавраева. - Ваше полнейшее отсутствие такта вовсе не красит вас!..
- А спортом вы увлекаетесь, господин Лехов? - игнорируя женские
наскоки, спросил хардер. Толстяк утвердительно кивнул, медленно багровея,
- видимо, до него еще только начинал доходить некий оскорбительный смысл
предыдущего вопроса Лигума. - Ну, а тренировочный костюм у вас имеется?
- Так мы... это... мы шахматами увлекаемся, - пропыхтел Лехов. - А для
этого вида спорта тренировочный костюм вроде как и не требуется...
Пастор опять хмыкнул, покрутил головой и аккуратно вылил в себя
содержимое изящного фужера, стоявшего перед ним в компании растерзанного
овощного салата.
Впрочем, пахло от фужера не очень-то приятно. За время пребывания
Лигума возле столика это была уже третья порция, принятая вовнутрь святым
отцом. Судя по всему, он слишком буквально трактовал библейские слова о
том, что вино - это кровь Иисуса.
- Ты к нему не приставай, сын мой, - неожиданно грубым басом сказал
Контуш хардеру. - Что он тебе может сказать в первом часу ночи? Ему уже
давно пора баиньки... Давай-ка мы с тобой лучше вмажем по сто пятьдесят!..
Для знакомства, а?
- Спасибо, но мне не хочется, - воспитанно ответствовал Лигум,
поворачиваясь на каблуках.
За его спиной Альда Мавраева воскликнула:
- Послушайте, отец Андерс, вы просто невыносимы! Ну разве пристало
носителю священного сана так много пить? Вино - это же злейший враг
человечества!..
- А ты что, не помнишь, дочь моя, что в Писании сказано: "Возлюби врага
своего аки самого себя"? - осведомился Контуш и загоготал, как тот
крестьянин, который, если верить анекдоту, впервые в жизни увидел в
зоопарке жирафа. Лишь теперь Лигум догадался, что крепкие выражения,
которые донеслись до него через окно, наверняка принадлежали пастырю
духовному.
Он подошел к стойке и обратился к бармену:
- Простите, господин Мольчак, я хотел бы задать вам пару вопросов...
Вам не встречался сегодня в городке человек, внешне очень похожий на
покойного владельца судоверфи Паульзена?
Язеп тут же сполз с табурета, вызывающе сверкнув своими темными очками
на хардера, и направился к выходу. Лигум задумчиво поглядел ему вслед. В
голове его раздавался голос: "РУЛЕВОЙ-ОПЕРАТОР ПаромА Язеп Бажора, 37 лет,
ХОЛОСТ, ПРОЖИВАЕТ В ДОМЕ НОМЕР СЕМНАДЦАТЬ "Б"...
... В принципе, этот молчун может многое знать. Во-первых, в его
узловатых, шершавых руках сосредоточены бразды правления единственным
транспортным средством, позволяющим преодолеть водное пространство,
отделяющее Клевезаль от "Большой Земли". Во-вторых, неспроста он
сторонится меня с самого начала. Видно, знает что-то такое, что, по его
мнению, может повредить ни в чем не повинным людям. Или хотя бы одному
конкретному человеку. Только дай Бог, чтобы тот тип, о ком Бажора так
печется, действительно был человеком... Ладно, пока паромщик нам не нужен,
пусть еще ночку промучается без сна и покоя, а завтра мы вцепимся в него
изнутри и снаружи. Снаружи - я, а изнутри - его совесть. Если она,
конечно, у него есть...
Совсем некстати Лигум вдруг вспомнил слова своего Наставника по
Академии:
"Совесть, знаешь ли, у всех на свете есть. Даже у самых прожженых
циников и закоренелых преступников. Ведь она - это врожденный орган
человечности. Только ее человек не замечает до тех пор, пока она не даст о
себе знать. Точно так же бывают от рождения здоровыми легкие, сердце,
кишки и печень. Другое дело, что отдельные индивидуумы умудряются
искалечить себя в погоне за удовольствием так, что в их организме не
остается ни одной здоровой клеточки", а на вопрос Лигума-подростка: "Вы
так говорите, мэтр, будто вам жаль бессовестных негодяев и злых людей" -
вдруг взорвался: "Вообще-то, таких лечить бы надо, долго и упорно, а мы...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг