Одновременно прикидываю шансы успеть воспользоваться пистолетом, который
торчит у меня за поясом под курткой. Но шансов - явно никаких...
Словно прочитав мои мысли, человек с пистолетом перекладывает оружие в
левую руку, и, по-прежнему не отнимая ствола от моего виска, сноровисто
обыскивает меня до пояса.
Обнаружив "Макаров", он присваивает его себе, а сам продолжает как ни в
чем не бывало:
- Ты хоть знаешь о том, что тебя разыскивает милиция?
- Неужели? - усмехаюсь я. - Что же такого я натворил? Наверное, не в том
месте перешел улицу...
- Ты действительно перешел дорогу, - многозначительно комментирует человек
с пистолетом. - Кое-кому... А за это нарушение полагается не штраф, а смерть,
дружок...
Он лезет свободной от пистолета рукой в карман и достает оттуда какие-то
железки. Потом делает несколько быстрых движений, слышатся щелчки, и вот уже
руки мои прикованы одной парой наручников к рулю, а вторая пара наручников
плотно притягивает к подголовнику сиденья мою шею. Теперь я могу лишь двигать
ногами, но что в этом толку?
Осуществив все эти манипуляции, незваный гость настолько расслабляется,
что прячет пистолет в карман, а взамен достает мятую пачку "Примы".
Закурив, небрежно опирается на открытую дверцу и с садистским наслаждением
разглядывает меня.
- А ты что, Костя, устроился внештатным сотрудником в местную милицию? -
сиплю я, чтобы хоть что-то сказать. - С каких это пор тебя интересует, кого и
за что ловят менты?
Лже-Круглов раздвигает губы в широкой улыбке:
- Естественно, меня это интересует, - произносит он. - Все-таки как-никак
разыскивается человек, который похитил из больницы моего сына.
- Сына? - повторяю я. - Брось, я же теперь все про тебя знаю. Олег - вовсе
не сын тебе. И ты сам - не новоиспеченный военный пенсионер Константин
Круг-лов, а сотрудник Главного разведывательного управления подполковник
Абакумов Владимир Федорович. Тысяча девятьсот пятьдесят девятого года рождения.
Русский. Взысканий не имеешь. Входишь в состав группы специальных операций
"Сигма". Номер твоего служебного удостоверения назвать или не стоит?..
Если я хотел удивить человека возле машины, то мне это не очень-то
удалось. Во всяком случае, на лице его не дрогнула ни одна жилка. Только молчит
он уж слишком долго. Видимо, лихорадочно обдумывает мои слова...
- Ну что ж, - наконец говорит Абакумов. - Вижу, что общение с мальчишкой
для тебя не прошло даром, инвестигатор Сабуров. Только не надейся, что оно
будет продолжаться и впредь. Парень этот мне... то есть нам... нужен позарез. И
можешь не сомневаться, что я сделаю для этого все.
- Не сомневаюсь, - говорю я. - Ты и так много для этого сделал. Например,
расчистил себе дорогу, убрав настоящего отца Олега. Потом - его сестру...
Ножина ведь тоже ты убил? Помнится, из больницы ты его отвозил домой, не так
ли? Убрал старика тем же способом, что и Круглову, а потом, через несколько
часов, сымитировал его звонок ко мне с помощью монтажа из магнитофонной записи,
верно?
Круглов-Абакумов пожимает плечами:
- Ну да... Но я вынужден был пойти на это, потому что старый хрыч помогал
своим бывшим коллегам по КГБ. Я его сразу опознал в баре. Много лет назад мы с
ним сталкивались в закрытой "психушке", когда я выполнял одно задание. Хорошо,
что в "Минутке" он меня сразу не узнал... Ну, а в больнице той ночью я сразу
догадался, что старик причастен к попытке покушения на Спящих. Словом, в этой
многосторонней партии он играл на стороне тех, кто хотел убить Спящих, а мне
это было невыгодно...
- А я? Почему ты спас меня тогда, возле бетонного забора?
- Да потому что ты, дурачок, нужен был мне как человек, способный оказать
содействие в похищении Спящих. Только потом, когда операция вышла на
завершающий этап, ты стал мешать мне, но ведь я не стал убивать тебя - скажи
хоть за это спасибо, Лен. Я просто сдал тебя милиции, вот и все... И если бы
этот придурок капитанишка не совершил промах, позволив тебе сбежать, сейчас все
было бы иначе... Ты ведь не знаешь, что я практически спас тебя во второй раз
прошлой ночью...
- Да-а? - с искренним удивлением протягиваю я. - Это каким же образом?
- А таким, что, пока ты вытаскивал из изолятора Олега, я занимался теми
эфэсбэшниками, которые сидели в фургоне в готовности, если что, помочь своим
дружкам. Их было трое, и мне пришлось повозиться, прежде чем я сумел их
успокоить навсегда. А заодно я нейтрализовал их попытку взорвать изолятор
вместе с тобой и со всеми остальными, кто там еще был живой... Они заложили в
подвале мощный радиоуправляемый фугас, и им достаточно было нажать кнопочку вот
на этом пульте, чтобы не только от изолятора, но и от всей больницы остались бы
одни развалины!
С этими словами он достает из кармана небольшую коробочку с
жидкокристаллическим экранчиком и демонстрирует ее мне. В окошечке застыли
неподвижно цифры: два нуля и сорок, разделенные двоеточием.
- Как в лучших голливудских боевиках, - констатирует самодовольно
самозванец, - за сорок секунд до взрыва я нажал вот эту синюю кнопочку - и
таймер на детонаторе фугаса прекратил тикать. А знаешь, что будет, если я нажму
вот эту красную кнопку?
- Догадываюсь, - хриплю я перехваченным горлом: цепочка наручников все
сильнее врезается в него.
- Это хорошо, что ты сообразительный, - улыбается Абакумов. - Значит, ты
поймешь, что лучше сказать мне, где сейчас прячется мальчишка, чем допустить,
чтобы в больнице произошел такой мощный взрыв... Я ведь не стал сообщать о
фугасе милиции.
- Они должны были сами обнаружить его, - сипло говорю я. - Ты пытаешься
блефовать, Абакумов.
- Ну, во-первых, этим тупицам это и в голову не пришло. Тем более что
хозяев фугаса не осталось в живых. Их тела я запер в фургоне и разнес на куски
зарядом пластита как раз в тот момент, когда примчались менты... А во-вторых,
Лен, давай не будем рассуждать, блеф это или не блеф. Мы просто-напросто
проверим это практически. Идет? Больница отсюда, конечно, далековато, но
грохнуть все равно должно так, что весь город услышит... Ну что, испытаем?
Он подчеркнуто медленно нажимает на красную кнопку и испытующе глядит на
меня. А потом разворачивает пульт экранчиком ко мне, и я вижу, как двоеточие
между цифрами принимается мигать, и секунды стремглав сменяют друг друга.
Сорок... Тридцать...
А если это все же блеф?..
Двадцать пять...
А если нет?..
Двадцать... Выбирай, Лен, выбирай, что для тебя важнее: жизнь одного
подростка-уникума или жизни десятков больных, врачей, медсестер?..
Восемнадцать... Семнадцать,..
Решать надо быстро...
Пятнадцать...
- Останови! - хриплю я. - Я... я все скажу!..
Абакумов нажимает на синюю кнопку, и время вновь замирает на пульте.
Осталось пятнадцать секунд.
- Ты напрасно ищешь Олега, - торопливо говорю я. - Он.. он никакой
ценности для тебя не представляет...
- Не надо врать, Лен. Врать нехорошо. Пойми, мы все знаем о Спящих. Еще с
того времени, как твой Игорь Всеволодович вздумал утаить очень важную
информацию от своего начальства. Мы уже тогда вели твоего шефа... параллельно с
нашими друзьями-конкурентами из ФСБ... Так что выкладывай... А насчет того, что
Олег оказался "пустышкой" - это уж мы проверим, будь спок...
Я молчу. Выбор, который предстоит сделать, душит меня сильнее, чем
стальная цепочка наручников на горле.
Абакумов внезапно присаживается на корточки так, что его голова
оказывается почти на одном уровне с моей.
- Послушай, Лен, - говорит он. - Ты зря боишься за пацана. Ничего плохого
с ним у нас не произойдет. Мы вовсе не собираемся убивать его, как эти
придурки... Нам нужна информация, понимаешь? Это - наш хлеб, Лен. И нам
наплевать на то, что уникум подобного рода может быть опасным для страны,
правительства, человечества, в конце концов!.. Поверь, у нас он, наоборот,
будет кататься, как сыр в масле!.. Ему даже лучше будет у нас, чем в
Инвестигации, потому что мы будем платить ему больше, чем ваша сраная контора,
которая кормится за счет скудных подачек международных организаций!..
В любом случае я проиграл. Стоит мне уступить - и он обязательно
пристрелит меня на прощанье. Поэтому не надо. Лен, не поддавайся ему!..
Но палец Абакумова вновь ложится на зловещую красную кнопку, и я сдаюсь:
- Он - в школе. Той, что недалеко от твоего... от его дома... На чердаке.
Туда ведет пожарная лестница...
Что ты наделал, Лен?!
Абакумов медленно убирает пульт в карман. Долго смотрит мне в глаза. Потом
произносит с непонятной интонацией:
- Я знал, что тебя только так можно уломать. Лен.
Молодчина, что оправдал мои ожидания... После паузы добавляет:
- За это я готов вручить тебе специальный приз. Я не стану тебя убивать,
если ты сказал мне правду. Но если ты вздумал обмануть меня, я обязательно
вернусь и тогда тебе конец. Лен...
С этими словами он поднимает капот машины и выдергивает откуда-то
небольшую продолговатую трубочку.
- Это предохранитель от электроцепи сигнала. Чтобы у тебя не возник
соблазн побаловаться истошными гудками, - говорит он мне. - Ну а теперь прощай.
Или - до свидания, хотя для тебя было бы лучше больше никогда не свидеться со
мной...
Абакумов выходит из гаража. Дверь закрывается, и я слышу, как снаружи
защелкивается замок.
Ловушка захлопнулась.
Глава 18
Он все продумал. Как шахматист, одним простым, но точным ходом загнавший
соперника в цугцванг. А самое скверное заключается в том, что, проиграв эту
партию, я потеряю не очко в турнирной таблице, а свою жизнь.
Нет, он все-таки, наверное, в душе садист. Впрочем, военная разведка
никогда не отличалась излишним человеколюбием. Даже по сравнению со своими
коллегами из прочих тайных ведомств.
Очень скоро у меня затекает все тело. При малейшей попытке изменить позу
те наручники, что сдавливают мою гортань, впиваются в плоть еще сильнее -
видимо, они предназначены для иммобилизации особо опасных преступников. Можно
лишь шевелить ногами в тесном пространстве между рулем и кожухом приборной
панели.
Поскольку у меня нет часов, я даже не знаю, сколько времени сижу в позе
окаменевшего истукана, тупо следя за перемещением пылинок в солнечном лучике,
который просачивается в гараж оттуда, где до сих пор должна быть дырочка от
пули, выпущенной в меня несколько дней назад.
Мозг мой в тысячный раз анализирует одни и те же варианты. В сущности, их
не так много. И все - с печальным исходом...
Что бы я ни попытался сделать, все будет бесполезно. Сделать в подобном
положении ничего нельзя, и путей спасения у меня нет. Например, если даже я
каким-то чудом ухитрюсь не двигать шейным отделом позвоночника, чтобы не быть
удушенным стальной цепочкой, то рано или поздно все равно отдам богу душу - от
тривиального истощения. Никому и в голову не придет искать сотрудника
Инвестигации в какой-то ржавой железной коробке на окраине города, да еще и
запертой снаружи на кодовый замок. Едва ли Лугин посвятил кого-либо в свою
сделку с хозяином гаража. А у того, возможно, еще не скоро возникнет желание
интересоваться своей, пусть даже сданной в аренду, собственностью...
Значит, выбраться из машины я не смогу. И надеяться, что кто-то придет ко
мне на помощь, тоже не стоит.
И что же? "Остается одно - только лечь, умереть"?
Собственно, даже лечь-то я не могу - оковы не позволяют...
Абакумов вряд ли вернется: ведь я сказал ему правду, да и он убежден, что
мне - крышка. Для него теперь дорога каждая минута. Может быть, сейчас он
спокойненько катит на машине вместе с Олегом подальше от города. Чего ему
опасаться? Ищут-то не его, а меня. Только ищут не там, где надо...
А насчет клаксона - это он верно сообразил, мерзавец. Для меня это был бы
единственный выход - попытаться привлечь внимание людей вне гаража
автомобильным сигналом. Может быть, мне удастся сделать это другим способом?
Но каким? Кричать громко не получается: горло сдавлено. А дотянуться до
каких-либо предметов, способных произвести шум, не дают наручники. Вот только
ноги относительно свободны... Постой-ка! А почему бы не воспользоваться хоть
этой толикой свободы?
Да, он все предусмотрел, этот Макиавелли плаща и кинжала. Он отключил
клаксон, изъяв соответствующий предохранитель. Но он не учел одного
обстоятельства. "Форд", перешедший мне в наследство от Лугина, оснащен довольно
редкой системой зажигания и запускается не ключом, а кнопкой, расположенной на
панели управления, справа от руля. И хотя я не могу дотянуться до нее руками,
зато можно попытаться сделать это с помощью нижних конечностей. Например,
коленом.
Правда, для этого придется проявить такую же ловкость и изворотливость,
какой обладал в свое время знаменитый американский факир Гудини, но это уже
другой вопрос.
Что ж, приступим...
Черт, совсем чуть-чуть не дотягиваюсь!.. На каких-нибудь два-три
сантиметра. Эх, и почему матушка-природа не снабдила меня длинными ногами?
Наверное, ведала, что мне не суждено стать легкоатлетом или фотомоделью...
Придется подать вперед корпус, а точнее - сползти по сиденью пониже.
М-да. Сползти-то я сполз, но удушающий эффект цепочки, охватывающей мою
шею, возрос настолько, что в глазах все больше темнеет, словно кто-то с помощью
реостата постепенно убавляет освещенность, и расплываются светящиеся
концентрические окружности.
Только бы не потерять сознание в самый неподходящий момент.
Стартер исправно рычит, проворачивая коленвал, и на несколько секунд меня
охватывает тихий ужас: а что, если аккумулятор за время стоянки машины в гараже
подсел или в двигателе от длительного бездействия произошли какие-нибудь
фатальные перемены, и машина не заведется?!.
Но с третьей попытки мотор все-таки "схватывает искру" и, взревев,
набирает обороты. Свободной ногой давлю на педаль газа, чтобы непрогретый
движок не заглох.
В глазах все темнее, и круги превращаются в постоянную галлюцинацию.
Но вот мотор достиг нормальных оборотов, теперь можно трогаться. Еще одна
операция, требующая насилия над суставами: передвижение ногой рычага коробки
скоростей. С учетом того, что необходимо с места рвануть машину на приличной
скорости, передвигать рычаг следует не вперед, а назад, сразу на вторую
передачу.
Еще немного - и кажется, что кости не выдержат той нагрузки, которой я их
подвергаю, но я тянусь и тянусь подколенным сгибом к заветной ручке с
набалдашником из красного дерева, смахивая на безногого инвалида, пытающегося
сделать гимнастическое упражнение "шпагат"...
Есть! Под протестующий визг шестеренок рычаг все же встает в нужное
положение, и, лишь чудом удерживаясь в сознании, я бросаю "Форд" в лобовую
атаку на железную дверь гаража, отделяющую меня от всего остального мира. От
свободы. И от жизни...
В последний момент в голове мелькает мысль: только бы дверь не оказалась
настолько прочной, чтобы пришлось предпринимать еще один таран. Включить заднюю
скорость я уже не смогу, а сидеть в кабине машины с запущенным двигателем в
замкнутом пространстве чревато отравлением выхлопными газами. Хотя лучше,
конечно, такая смерть, чем медленное умирание от голода и жажды...
И все-таки - хвала нашей русской способности халтурно выполнять любую
работу - в том числе и строить гаражи! Видимо, сварщики, навешивавшие дверь,
плохо проварили швы петель, потому что от удара бампером дверь срывается с
одной стороны и откидывается наружу, открывая мне дорогу.
На приличной скорости машину выносит на берег пруда, который находится в
нескольких десятках метров от гаража, и я убеждаюсь, что вращать руль в
наручниках, чтобы повернуть машину, не так-то легко. Меня спасает лишь резкое
торможение. "Форд" заносит на сырой земле, и лишь чудом он не влетает боком в
воду. Краем глаза я вижу, как в сторону от машины шарахается какая-то
неразборчивая фигура, а потом удушье все-таки оказывается сильнее меня, и я
теряю сознание.
* * *
- Ну, мужики, вы даете! - слышу я где-то рядом незнакомый хриплый голос и
открываю глаза.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг