чем первого. И почему у них здесь такое отвратительное спиртное? Может
быть, основатели города внушают населению подсознательное отвращение к
любому алкогольному напитку?
Кафе находится на улице, полностью отданной во власть пешеходов, и в
этот обеденный час бесконечная толпа многонациональна и пестра. Кого
только не увидишь в Интервиле! Мужчин в шикарных костюмах и босоногих
парней в подобиях пижамы. Женщин в мужских ботинках и мужчин в дамских
сапожках. Девушек, вероятно, забывших надеть верхнюю одежду, и солидных
матрон, бесплатно подметающих платьями мостовую. Детей, одетых
по-взрослому, и старцев, одетых подобно детям. И все они что-то несут.
Одни - дорогие сумки из натуральной кожи, пакеты с кричащими рекламными
надписями и дипломаты, напоминающие портативные сейфы. Другие - плетеные
корзинки, откуда торчат рыбьи хвосты, горлышки бутылок и пучки зелени;
третьи - холщовые заплечные рюкзаки образца рейнджерских вещмешков,
четвертые - вновь вошедшие в моду русские авоськи, в которых среди
множества бутылок может находиться хлеб и пачка сигарет. За все время
трапезы мне удается зафиксировать лишь одного человека, который шествует
без поклажи. В руках у него - букет роскошных роз, а в зубах дымится
вонючая сигара.
Но мысли мои в этот момент - отнюдь не о том, кто как одевается и кто
что несет.
Жуя бифштекс, я все пытаюсь найти ответ на один подленький вопросик:
каким образом Шлемисту и его людям удалось так быстро выйти на меня? У
меня нет ни тени сомнений в том, что убийство в подземном переходе не
несло никакой тактической выгоды геймерам. Они наверняка прекрасно знали,
кто он такой. И все-таки они убили его. Зачем? Чтобы посмотреть, как я
буду реагировать на это?
Или чтобы дать мне понять, что я у них на мушке, и в следующий раз
наступит моя очередь?..
Но, если учесть вчерашнее, напрашивается вывод о том, что засекли они
меня еще с вокзала. А это означает, что либо у них хорошо налажены
разведка и информационное взаимодействие, либо... Нет, вот этого я
допустить никак не могу, потому что тогда все летит к чертям, и мне
останется только заказывать гроб и место на кладбище в родном городе...
И все-таки, хоть я и отгоняю скверные мысли прочь, холодок ползет у
меня по спине в этот жаркий день.
Одно мне ясно: "светиться" дальше перед геймерами нет смысла, этот
пункт программы можно сворачивать и переходить к следующему этапу незримых
боевых действий.
Глава 6
Я знал, что не бывает белокурых негров. Однако чернокожий тип, который
стоял ко мне спиной, имел прекрасные вьющиеся белокурые волосы. Было
странно смотреть, как он тщательно расчесывает волосы то на одну сторону,
то на другую, наблюдая за результатом своих стараний в большое туманное
зеркало. Потом он внезапно обернулся - и у меня перехватило дыхание. Это
был не кто иной, как Слан, и я только сейчас догадался, что он вовсе не
был убит в моей квартире, а просто притворился мертвым, чтобы таким
образом обвести вокруг пальца тех, кто его преследовал. Но голос у Слана
оказался женским. Он подмигнул мне и спросил:
"Что, глазам своим не веришь, Рик?". Я вежливо промолчал. Он опять
посмотрел на себя в зеркало, кокетливо наклонив голову набок, и философски
заметил: "Если не верить своим глазам, то чему еще можно верить в этом
мире?"...
В этот момент я проснулся.
- Уже два часа.
Я осторожно выглянул из-под липкой простыни, втайне надеясь, что
продолжаю спать. Как ни странно, это была реальность. Девушка сидела на
полу рядом с окном, обхватив колени руками и уткнувшись в них подбородком.
На ее плечи почему-то была наброшена моя рубашка.
Ее зовутРола, вспомнил я.
- Два часа, - повторила она, не глядя на меня. - В смысле -
четырнадцать ноль-ноль.
Стараясь двигаться так, чтобы не расплескать налитую ртутью голову, я
откинул простыню и осторожно принял сидячее положение.
- А день какой? - спросил я.
- Сегодняшний, - усмехнулась она. - Может быть, тебе еще месяц и год
подсказать?
К горлу подкатил тугой комок, я обессиленно рухнул обратно на подушку и
тупо уставился на ее ноги. Они были длинными и загорелыми.
- Почему ты бьешь баклуши? - после паузы спросила она.
Я не помнил, каким образом подцепил ее вчера. Судя по обстановке, мы
находились в какой-то дешевой ночлежке.
- Просто я - кустарь-одиночка. - Я, кряхтя, оторвал свое измученное
тело от продавленного ложа и направил его туда, где должен был быть
санузел.
- Я изготавливаю баклуши любого размера и на любой вкус, - продолжал я,
уже выйдя из ванной, где по-мазохистски подержал голову под струей ледяной
воды (сразу полегчало!). - По тридцать восемь штук в день.
- Тогда ты должен мне показать самые лучшие образцы, - с серьезным
видом сказала Рола, и ее ответ пришелся мне по душе.
Позже, когда мы уже сидели на террасе кафе на Тридцать Пятой улице, она
призналась:
- Знаешь, в детстве я хотела стать колдуньей. Я изобретала волшебные
заклинания, которые должны были заставить людей слушаться меня. Текст
заклинаний был оригинальным. Я залезала в домашнюю аптечку, брала оттуда
лекарства и выписывала их названия. Между прочим, совсем недурно
звучало... Например: "Сульфадимезини колдтрексно эффералгань аспиринус"...
Рола положила ноги на сиденье свободного стула, оперлась локтем о
столик и принялась накручивать на палец прядь своих длинных каштановых
волос. Кроме нас в кафе сидели толстяк с сухой, как вобла, женщиной и две
старые девы-близняшки.
Они то и дело бросали на нас косые взгляды, а когда Рола приняла
непринужденную позу, "вобла" громко фыркнула с осуждением.
- А кем хотел быть ты? - спросила Рола.
- Никем, - почему-то соврал я.
- Значит, космонавтом, - вздохнула Рола. - Или моряком. Ну, признайся!..
Я улыбнулся и отпил кофе.
- Ты наверняка был избалованным мальчиком, - продолжала Рола. - Я
представляю, как тебя спрашивали взрослые: кого ты больше любишь, крошка -
маму или папу? А ты, наверное, отвечал: больше всего я люблю мороженое!..
- На самом деле, - сказал я, - я хотел быть всеми. Моряком,
шахматистом, шофером, писателем, футболистом, музыкантом, космонавтом -
это само собой - и кинозвездой...
- А кем стал? - осведомилась Рола.
- Никем, - повторил я. - Наверное, мне всегда хотелось, чтобы на меня
обратили внимание. Я не был баловнем, но, возвращаясь домой после
ожесточенной футбольной битвы, я невольно начинал хромать. Мне это
казалось признаком мужественности.
Теперь-то я понимаю, что мне просто хотелось, чтобы люди спрашивали у
меня: что это у тебя с ногой, малыш, а я бы небрежно им отвечал: так,
пустяки, небольшой закрытый переломчик... Хочешь еще сэндвич? - Она
отрицательно покачала головой.
- А кофе?
Ничего она не хотела. Впрочем, я тоже. Я успел немного оклематься после
вчерашнего (по двойной порции коктейля мы все-таки с ней дернули) и ощущал
сейчас нездоровый приступ энергии и оптимизма.
- Сейчас ты скажешь, что тебе пора идти, - сказал я.
Она улыбнулась, слегка запрокинув голову назад.
- Скажу.
- Ты где-нибудь работаешь?
- Нет, - она накрутила волосы на палец и слегка подергала их. - Вот уже
третий месяц.
- А раньше?
- А раньше я вкалывала не покладая рук... Знаешь, что я делала?
Прокалывала уши желающим носить серьги. Представляешь? В основном это были
молоденькие девчонки, но несколько раз попадались геи. Они обычно не
переносили боли и рыдали горючими слезами. Вот смеху-то было... А один
как-то спросил: "А в носу вы можете сделать дырочку?", а я говорю: "У тебя
там и так целых две, зачем тебе третья?"..
Она грустно засмеялась. Потом вдруг предложила:
- А давай, я тебе проколю уши, а? Вставлю туда большие-большие кольца,
вдену в них огромную железную цепь и буду повсюду водить тебя за собой.
- Сколько тебе лет? - спросил я. На вид ей можно было дать не больше
восемнадцати.
Рола скорчила гримасу.
- Я - уже женщина средних лет.
- Средних - это слишком скромно сказано, - сказал я. - По-моему, тебе
уже за шестьдесят. Но в таком случае я, по сравнению с тобой, мужчина не
просто средних лет, а средних веков...
Мои жалкие потуги на юмор были тут же оценены и вознаграждены звонким
засосом в щеку.
"Вобла" за соседним столиком так вздрогнула, что чуть не облила свое,
кричащей расцветки, платье оранжадом. "Какое безобразие, - громко произнес
толстяк, утираясь огромным носовым платком. - И куда только смотрит
полиция нравов?".
Зато старые девы разразились аплодисментами. "Давай, давай, парень,
веди ее под кустики", - хрипло буркнула одна из них, а ее сестрица,
возведя очи горе, ломаным голосом манерно воскликнула: "Ах, ма шери1 !
Любовь всегда права!"...
- Мне пора идти, - сказала Рола.
- Какое совпадение! Мне тоже пора.
- Приятно было с вами познакомиться, сэр, - официальным тоном сказала
она.
- Надеюсь, мы с вами еще встретимся, графиня? - осведомился я.
Она хотела что-то сказать, но лицо ее скрутила непонятная гримаса, и
тогда Рола просто поднялась и направилась к выходу.
Наверное, надо было что-то сделать - окликнуть или догнать ее, но я
почему-то сидел, как дурак, пялясь ей в стройную спину, не в силах
пошевельнуться. Совсем не вовремя я вспомнил вчерашние слова одной милой
женщины: "Это я его убила, Рик" .
Я дошел до Десятого проспекта и там воспользовался визором-автоматом.
Мне ответил отец. Как и следовало ожидать, он сидел в своем кабинете в
полном костюме и при галстуке, щеки его были выбриты до синевы, в руках
шуршал последний выпуск "Адвоката-любителя", а с кухни, где колдовала
мама, наверняка доносилась потрясающая гамма кулинарных ароматов, и паркет
во всем доме был натерт, как всегда, до блеска, и все вещи лежали строго
на своих местах...
Образцово-показательный дом. И образцово-показательные родители. Вот
только сынок немного подкачал, становясь все больше похожим на известного
библейского персонажа.
- Это ты, Маврикий? - строго спросил отец. - В чем дело? Мы же с тобой,
кажется, договаривались, не правда ли? Ты знаешь, в котором часу мы с
матерью легли спать прошлой ночью?
- Пап, - сказал я просительным голосом, - ты же не будешь отрицать, что
у каждого человека могут случиться форс-мажорные обстоятельства? Надеюсь,
тебе как юристу знаком этот термин?
Зря я так... Чопорность с Любарского-старшего слетела в момент, после
чего я вынужден был убавить громкость динамика, потому что иначе отца
слышала бы вся улица.
- Негодяй! - кричал отец. - Лоботряс!.. Оболтус!.. Ладно, на меня тебе
наплевать, но ты хоть бы о матери подумал!.. Что - трудно было позвонить
домой?.. И потом - ты ведь не только себя позоришь, ты в первую очередь
нас с матерью позоришь! Своим бездельничаньем и шатаниями по ночам ты
когда-нибудь в гроб нас вгонишь!..
- Пап, - удалось наконец вклиниться мне в этот полутеатральный монолог,
- между прочим, я ведь не просто так шатаюсь. Я же работаю!..
- Работает он, видите ли!.. Да разве это работа? Это черт знает что, а
не занятие для приличного человека! Сколько раз я тебя просил -
образумься, Маврикий, но тебе все мои слова - как о стенку горох!.. Тоже
мне, детектив с аномальным уклоном!.. Ни себе покоя, ни нам!.. Он черт
знает где пропадает, а тут ему какие-то подозрительные личности
названивают!.. Ты мне прекращай эту порочную практику, Маврикий!..
- Какие личности? - перебил я его тираду. - Ты записал?.. Прокрути
запись, па!
Отец еще побушевал несколько минут, но я был настойчив, и в конце
концов, взяв с меня клятву обязательно сообщать домой о своем
местонахождении через каждые полчаса, он сдался.
В динамике щелкнуло, на экране возникло пухлое, розовощекое лицо,
которое проблеяло умирающим голосом: "Это господин Любарский? Доброе
утро... Я хотел бы попросить вас оказать мне одну небольшую услугу -
разумеется, за вознаграждение.
В моем доме происходят странные вещи, и я... и вы... Одним словом, если
вы заинтересованы в том, чтобы помочь мне, позвоните мне, пожалуйста, по
следующему номеру"...
Экран погас.
Я был заинтересован. Я был очень даже заинтересован. Вот уже две недели
я "шатался по городу", по выражению Любарского-старшего, впустую, а
умирающий голос предвещал, по крайней мере, борьбу с привидениями в
каком-нибудь заброшенном могильном склепе. В моем прейскуранте такие
услуги оплачивались по высшей категории.
* * *
Клиента звали Дюриан Рейнгарден, и обитал он на Второй улице, в роскошном
особняке, при виде которого я почувствовал, что предстоящее дело пахнет
приличным гонораром. Особняк занимал обширную территорию, и не знаю, как
там насчет фамильного склепа в укромном уголке сада, но бассейн перед
парадным входом имелся.
Дверь мне открыл сам хозяин. Ему было под пятьдесят. Он был румяный,
толстый, он непрерывно и с удовольствием говорил и двигался.
Он провел меня в свой кабинет, где царили величественный полумрак
(тяжелые шторы были задраены наглухо), аромат сандалового дерева, тишина,
располагающая к сосредоточенным умственным занятиям, картины в тяжелых
рамах и шкафы с дорогими фолиантами в мягких кожаных обложках.
По приглашающему жесту хозяина я опустился на мягкий кожаный диван и
покорно сказал:
- Итак, я вас слушаю.
- Дело, которое я хотел бы предложить вашему вниманию, - необычайно
странное и, я бы сказал, деликатное, - начал Рейнгарден. Голос его никак
не соответствовал внешности, он больше бы подошел изможденному чахоткой и
непрерывными хворобами замухрышке. - Но сначала позвольте вам вкратце
рассказать о себе...
"Вкратце" на деле означало - с полчаса. Рейнгарден подробно изложил
историю о том, как его выперли с четвертого курса исторического факультета
Сорбонны из-за какой-то, по его выражению, "шлюхи", как он приехал и
обосновался в Интервиле, где вот уже много лет преподает историю в
гимназии пятнадцатилетним оболтусам.
Рейнгарден обожал прошлое. Разумеется, не свое, а всего человечества.
Оно было покрыто для него дымкой романтики и служило основой для
постоянных сравнений с настоящим, причем сравнения эти, увы, зачастую
оказывались не в пользу последнего.
Не знаю, каким учителем был мой собеседник, но говорил он весьма
витиевато, со множеством личных местоимений третьего лица, и постепенно я
запутался в его "он", "она", "они" и потерял нить повествования.
Признаться, мне было не очень-то интересно, как Рейнгарден относится к
историческому прошлому и как протекала его молодость. Меня интересовало
другое.
Например, на какие средства скромный учитель истории смог приобрести
жилище, подобающее, по меньшей мере, семье рядового греческого
судовладельца. Однако я был лишь полупрофессиональным
детективом-аномальщиком, а не налоговым инспектором, и посему не решался
задать соответствующий вопрос Рейнгардену.
-... знаете, господин Любарский, молодежь сегодня - не та, что была,
скажем, пару столетий назад, - говорил тем временем хозяин дома. - Они
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг