Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
   - Все в порядке, Виктор?
   В ответ раздалось неразборчивое мычание. Судя по шорохам и прочим
звукам, моя "любимая" подметала пол и стирала пыль с мебели. Хорошо же
оберегают Стабникова от контактов с посторонними, раз уборщицу - и ту к
нему в палату не пускают, а ее функции возложили на бедняжку Жанну!
Причем, как она сама мне не раз жаловалась, за чисто символическую
доплату!..
   Наконец, шум, вызванный уборкой палаты, прекратился, и я услышал голос
своей пассии:
   - Ладно, я пошла... Тебе что-нибудь нужно, Виктор?
   Пауза. Потом - еле различимый, но вполне внятный мужской голос произнес:
   - Какое сегодня число?
   - Двадцать четвертое ноября, среда, - равнодушно-вежливо, как
"говорящие часы", произнесла Жанна: видимо, она научилась не удивляться
тому, что ее пациенты способны потерять всякую ориентировку во времени.
Тем не менее, сказать Стабникову, который час, по собственной инициативе,
без наводящих вопросов, она и не подумала. - Так что тебе принести?
   Было слышно, как Виктор хмыкнул.
   - Можно подумать, - скептически произнес он, - что вам разрешено
что-нибудь приносить мне!.. На кой черт вы предлагаете мне свои услуги?
Чтобы лишний раз показать, какая вы заботливая и милосердная?
   - Успокойтесь, что это вы так разнервничались, больной? - В голосе
Жанны проскользнуло едва сдерживаемое раздражение - уж к этому времени я
ее хорошо изучил. Слово "больной" она выделила особой интонацией. - Или
желаете, чтобы я сделала в журнале для Риммы отметку о том, что плановая
инъекция не принесла результата и вы нуждаетесь в дополнительной дозе? А
может, вызвать санитаров с "распашонкой"? - (Тесное общение с
медперсоналом обогатило мой лексикон некоторыми жаргонными терминами, и я
знал, что милое словечко "распашонка"
   означало здесь смирительную рубашку).
   Стабников что-то невнятно пробормотал, и я услышал шаги Жанны по полу.
Очевидно, она направлялась к двери.
   - До свидания, Виктор, - вежливо сказала она на прощание.
   Он промолчал.
   Что ж, было вполне естественно, что человек, проведший последние
полгода в глухом заточении, не знает, какое сегодня число. Я допускал, что
у него наверняка имеются и другие странности - было бы удивительно, если
бы в таком месте аномалий не возникло. Однако, если судить по тому тону,
каким к нему обращалась медсестра, разум еще теплился в Викторе
Стабникове, и это не могло не радовать меня. Вс+ шло, как было задумано.
Кроме того, по короткому, но красноречивому разговору между Жанной и моим
предшественником можно было сделать вывод о том, что Виктор обладал
сильной волей и мужеством. Тем, кто запихнул его в эту одиночку, не
удалось сломить или запугать его. Возможно, они не очень-то к этому и
стремились, но все равно такое поведение со стороны человека, обреченного
заживо сгнить в этом склепе, вызывало невольное восхищение...
   Когда я сделал вывод, что Жанна направилась к двери, то нажал кнопку на
передатчике, послав в эфир особый радиосигнал, отключивший "липучку" на
"клопах"
   и "комаре". Стук в наушниках подтвердил, что микроскопические
устройства упали на пол. Если я не ошибся - внутри палаты.
   Потом я выждал некоторое время, чтобы исключить возможность возвращения
Жанны:
   мало ли, может быть, она забыла что-нибудь. В то же время тянуть резину
не стоило: с одной стороны, Стабников мог уснуть, а с другой, каждая
минута была дорога, потому что мне нужно было успеть получить максимум
информации за каких-нибудь два часа. Насколько мне был известен распорядок
дня в лечебнице, в восемь часов сменщица Жанны Римма должна была принести
в палату ужин, а в девять больных ожидала "плановая инъекция",
предназначенная для того, чтобы обеспечить спокойный сон не только им, но
и обслуживающему персоналу, которому выпала нелегкая участь ночного
дежурства в психбольнице. Да и емкости батарей тех устройств, которые мне
удалось подкинуть в палату к Стабникову, используя свою ненаглядную в
качестве носителя, хватит ненадолго.
   Что ж, пора было начинать. Я глубоко вздохнул, выкрутил ручку громкости
передатчика ло отказа и включил амплитудную модуляцию низкой частоты. В
палате сейчас должно было раздаться легкое жужжание, отчетливо различимое
на расстоянии нескольких метров. Я представил, как, сидя на скомканных
простынях, Стабников прислушивается к этому звуку, неведомо откуда
доносящемуся до него. Вот он встает с кровати (еле слышно взвизгнули
пружины), и взгляд его упирается в еле видимую черную точку на полу возле
двери. Сейчас он подойдет к передатчику (показалось мне, или действительно
раздались легкие шаги босых ног?), наклонится, возьмет "комара" двумя
пальцами и поднесет к лицу, чтобы хорошенько рассмотреть. Именно в этот
момент я отключил трансляцию сигнала вызова и поднес к своим губам
чувствительный микрофон. Одновременно запустил подсоединенный к
приемопередатчику магнитофон.
   - Здравствуйте, Виктор, - сказал я не без торжественности в голосе. -
Не бойтесь, это не галлюцинация. У вас в руках - передатчик типа "комар".
Кроме него, в палате находится парочка чувствительных микрофонов, так что
мы с вами можем беседовать все равно что по телефону. Вам достаточно
держать передатчик возле уха, а говорить вы можете не повышая голоса.
Скажите что-нибудь.
   Я умолк. Некоторое время в наушниках было тихо, и я успел испугаться:
неужели что-то из микротехники повредилось при падении на пол, и контакт
не состоится по техническим причинам? Или Виктор по каким-либо причинам
откажется разговаривать со мной?
   - Кто вы? - тихо, но отчетливо послышалось через микрофоны, и я
облегченно вздохнул. Спина моя вмиг стала мокрой. - И чего вы от меня
хотите?
   Связь действовала. Теперь надо было убедить своего невидимого
собеседника в чистосердечности своих намерений и в том, что я - на его
стороне.
   - Меня зовут Кирилл, - сказал я. - Сейчас я нахожусь в пятистах метрах
от вас, за оградой того богонеугодного заведения, в котором вас держат.
Поймите, Виктор, сейчас нет времени объяснять вам, как я вас нашел и каким
способом вышел на связь с вами. Могу сказать только, что мы с вами -
коллеги...
   - Были, - сумрачно поправил он меня.
   - Да-да, - торопливо согласился я. - То есть, я тоже работаю в Комитете.
   Впрочем, вы уже наверное об этом догадались по той технике, которую я
использую для связи с вами. Скажу вам больше: полгода назад я был нанят
неким полковником по прозвищу Генон для участия в одной операции, которая
носит чрезвычайно секретный характер и называется Опекой...
   - Прекрасно, - с плохо скрытым раздражением сказал Стабников. - И зачем
же я вам понадобился?
   - Я хочу, чтобы вы ответили мне на ряд вопросов.
   - Зачем?
   А действительно - зачем? Чего я добиваюсь? Неужели информация об Опеке,
которую я тщусь получить от него, нужна мне лишь для удовлетворения зуда
любопытства, не больше?.. Я понимал скрытый смысл вопроса Стабникова. Он
хотел получить подтверждение того, что вс+ то, что я узнаю от него, будет
обращено против Опеки. Ведь именно против Опеки он поднял безнадежный,
обреченный на быстрый провал "бунт на корабле", и теперь он желал знать,
собираюсь ли я поступить в будущем так, как полгода назад поступил он.
Беда была в том, что я и сам этого до сих пор не знал, потому что решить
это можно было бы лишь после того, как раскроется тайна Опеки...
   - Для меня это очень важно. Видите ли, я занял ваше место в этой
команде, Виктор...
   - Ну и как? Нравится? - хмыкнул он.
   "Не отвлекайся, - мысленно просил его я, - и не упирайся как баран. Что
тебе стоит ответить на мои вопросы? Что ты потеряешь от этого?". Но,
естественно, от упреков я воздержался, а сказал вот что:
   - Я буду с вами откровенен, Виктор. Пока я не узнаю, за что они вас так
наказали, я не могу гарантировать, что использую полученные от вас
сведения в целях вашего освобождения отсюда. Да, скорее всего, дело
обстоит так, что в нынешней ситуации это не удастся. Но вы поймите,
пожалуйста, вот что... Генон и его шефы стремились заткнуть вам рот и
поэтому упрятали в дурдом. По идее, вы должны стремиться хоть как-то
отомстить им. И вы должны отдавать себе отчет в том, что наш с вами
разговор будет первым и последним вашим контактом с окружающим миром, если
не считать медицинского персонала и охраны лечебницы. А уж им-то наплевать
на любые ваши откровения!.. Вы должны понимать, что это ваш единственный
шанс открыть людям глаза на ваших бывших коварных начальничков и их
махинации. Так чего же вы медлите, почему вы запираетесь?
   И в этот момент Стабников рассмеялся с каким-то странным клекотом. Мне
стало немного не по себе. Может, он уже и вправду свихнулся в этой
психушке?
   - Что конкретно вас интересует, Кирилл? - деловым тоном, внезапно
оборвав смех, вдруг спросил он.
   - Так вы согласны отвечать на мои вопросы?
   - Черт возьми, какой же ты зануда, коллега! - воскликнул он. - Сам
говоришь, что время-то идет!.. Давай, спрашивай!
   Переход от упрямого запирательства к панибратской открытости был так
внезапен, что я невольно замешкался, лихорадочно формулируя первый вопрос.
   - Во-первых, меня интересует все об Опеке, - начал я. - Какую цель
преследует Комитет в этой операции, чем так опасен Подопечный, когда и
каким образом нашим удалось выйти на него - одним словом, вс+, что ты
знаешь об этом...
   - Послушай, Кирилл, - сказал Стабников таким тоном, будто я поведал ему
очень смешной, но - вот беда-то какая! - весьма неприличный анекдот, - а
тебя, случайно, не интересует тайна Тунгусского метеорита? Или, скажем, от
чего на Земле погибли динозавры, а?
   - А что такое?
   - А то, что я знаю об Опеке не больше, чем ты!
   Сказать, что я был ошарашен в тот момент, значило ничего не сказать. Я
даже горечь по-настоящему не успел еще ощутить - столько сил и времени
затрачено, и вс+ зря?!..
   - Но тогда за что тебя здесь держат? - с удивлением спросил я.
   - А вот это я тебе расскажу с удовольствием! Может, пригодится
когда-нибудь.
   Хотя бы для того, чтобы не повторить такие дурацкие ошибки!..
   И Виктор стал рассказывать.
   Как и меня, его взяли в Опеку с оперативной работы. Это было в
восемьдесят четвертом. Сначала ему, как и мне, было обещано, что работать
он будет год, после чего его якобы отпустят восвояси - с солидной премией
в кармане. Однако за первый год Виктор неплохо зарекомендовал себя в
глазах Генона, и тот сказал ему:
   "Срок нашего контракта автоматически продлевается, мой хороший, разве я
тебя не предупреждал об этом?" (впоследствии я убедился, что эта присказка
у Генона припасена для всякого, кто сумеет ему прийтись по душе в течение
испытательного срока).
   Как и мне, поначалу Стабникову поручили весьма скромную задачу, и никто
не собирался открывать ему глаза на смысл и цель проводимой операции. Но,
как и в любой другой структуре, в системе Опеки со временем происходили
кадровые изменения: одни уходили по своей воле, от других Генон избавлялся
сам, так что к началу восемьдесят пятого года Стабников перескочил сразу
несколько ступенек в иерархии Опеки и вошел в число так называемых
кураторов - людей, с которыми Генон делился многими секретами. Однако это
не прибавило ему знаний об Опеке.
   Впрочем, в отличие от меня, Стабникова это не очень-то мучило. С
детства выросший в семье кадрового военного, Виктор отлично усвоил одно
правило: успехов в служебной карьере может добиться лишь тот, кто умеет
беспрекословно подчиняться своим начальникам, и не стремится узнать
больше, чем ему полагается...
   Он съездил вместе с Подопечным сначала в Африку, потом - в жаркие
Каракумы.
   Какую легенду придумал Стабникову Генон, чтобы он мог чуть ли не бок о
бок работать с Подопечным и ежедневно дышать ему в затылок, Виктор мне не
сказал, да я и не расспрашивал - времени и так было мало. Из его слов было
ясно лишь, что он наблюдал за Подопечным уже не тайно, а совершенно
открыто, на правах его знакомого - правда, держась на некотором отдалении.
   То ли это сближение с субъектом Опеки сыграло свою роль, то ли просто
дало о себе знать время, проведенное в наблюдениях за одним и тем же
человеком (почти два года - это не шутка!), но к январю восемьдесят
шестого, когда Подопечный готовился к сдаче последней зимней сессии,
Стабников был уже не в состоянии относиться к нему индифферентно. Наблюдая
за этим парнем изо дня в день, он успел не только хорошо изучить его
поведение, но и привязаться к нему, как к давнему другу. Все-таки
опекаемый был в его глазах неплохим парнем, и Стабников, не отдавая себе
отчета в этом, испытывал все большую симпатию к нему. А потом эта симпатия
стала перерастать в сочувствие...
   У Виктора стали появляться сомнения по поводу тех методов, к которым
прибегали его шефы, стремясь обеспечить максимальный комфорт Подопечному.
А, как известно, любое сомнение при определенных обстоятельствах может
превратиться в убеждение.
   Такие обстоятельства для Стабникова сложились, когда Подопечный получил
то самое сообщение от сестры о болезни матери.
   Вместе с другими кураторами Стабников присутствовал на том экстренном
совещании, которое Генон созвал, когда ему доложили об этом письме. Он
хотел услышать мнение своих подчиненных о том, что следует предпринять, с
учетом информации, полученной по каналам Комитета с родины Подопечного. На
лечение матери Подопечного были брошены лучшие в стране врачи, которые
имели право применять любые, пусть даже самые дорогостоящие лекарства,
лишь бы только спасти жизнь больной. Но помочь несчастной женщине никто
уже не мог, и умереть она могла в любую минуту. Операция, которая длилась
столько лет, висела на волоске, и, по мнению выступавших кураторов, вопрос
заключался лишь в том, насколько удастся смягчить последствия того шока,
которое вызовет у Подопечного смерть матери.
   Одни предлагали транквилизанты, другие - гипноз, причем и те, и другие
отдавали отчет в том, что все эти меры отрицательно скажутся на состоянии
Подопечного и, в сущности, являются паллиативами...
   Генон, постаревший сразу на десяток лет, сидел с почерневшим лицом, не
проронив ни слова. Будто мать умирала не у Подопечного, а у него самого...
Потом он сказал: "А теперь послушайте меня", и все притихли, поняв, что
шеф принял свое решение. Оно оказалось настолько неожиданным, что казалось
на первый взгляд невыполнимым...
   Генон предложил организовать так называемую "информационную блокаду"
   Подопечного. То есть, не допустить, чтобы он узнал о смерти своей
матери. "Да, но как это сделать, шеф?", с недоумением воскликнул кто-то из
присутствующих. "А это уже ваша забота, - отпарировал Генон. - Вам,
кажется, за это деньги платят, мои хорошие!". "Ну что ж, - сказал другой
куратор, - каналы связи Подопечного со своими родственниками мы, конечно,
взять под свой контроль сможем, это нам - раз плюнуть... Но как быть, если
Подопечный надумает, к примеру, завтра поехать домой, чтобы проведать мать
в больнице?". "Значит, он не должен этого надумать, - стоял на своем
Генон. - Значит, надо что?.. Правильно, надо внушить ему, что у матери
ничего серьезного нет, что речь шла лишь о легком недомогании и что ее уже
выписали из больницы". "Хорошо, шеф, - не сдавался куратор-скептик, - мы
можем пойти и на это, но ведь, рано или поздно, Подопечный все-таки
захочет побывать дома, навестить свою мать, сестру, просто позвонить
кому-нибудь из них по телефону, написать письмо и ждать ответа... да мало
ли что еще! Как мы тогда сможем обеспечить продолжение розыгрыша
Подопечного? А ведь если он узнает, что его... что от него держали в
секрете смерть матери, у него может возникнуть ряд неприятных вопросов по
поводу Опеки!". И тут Генон сказал то, что до сих пор не приходило, не
могло прийти в голову никому из его подчиненных. "Если мы примем решение
не говорить ему о смерти матери, - сказал он, - то нам придется идти до
конца. Нам придется, мои хорошие, всеми мыслимыми и немыслимыми способами
и средствами поддерживать начатую игру. Нам придется придумать что-то
такое, что навсегда закроет Подопечному дорогу в родной город. В то же
время следует обработать его сестру так, чтобы она никогда не проболталась
о случившемся. И в дальнейшем нам постоянно придется поддерживать у
Подопечного иллюзию того, что его мать все еще жива, даже если для этого
потребуется подделывать ее почерк для отправки писем от ее имени, даже
если понадобится использовать актрису с таким же тембром голоса, как у

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг