непростительной ошибкой.
История показала, что Горбачев осознал это в полной мере...
В отличие от своих предшественников, Дед уделял мне значительно больше
внимания.
То ли хотел казаться демократом даже в этом, а может быть, про
предысторию Опеки ему уже донесли сведущие люди, ведь полностью утаить
операцию от всеведущих чиновников, особенно если от этой информации
зависело так много, было невозможно - да я и не пытался. Вся эта мышиная
возня, ожесточенная драчка за каждую кроху информации была мне на руку и
отчасти забавляла. Зато потом сразу становилось легче решать насущные
проблемы материально-технического и финансового обеспечения. Думаю, что
склонность Президента к личным встречам со мной объяснялась и присущей ему
недоверчивостью. По-моему, он постоянно опасался, что в нашей стране вс+
прослушивается и просматривается и что некто, владеющий таким же голосом,
как у него, может от его имени отдавать мне, корысти своей ради,
какие-нибудь распоряжения. Впрочем, Дед был не так уж далек от истины, и
лично мне известно несколько подобных случаев с крупными чиновниками его
администрации, попавшихся на этот крючок. Правда, он не учитывал, что даже
личная встреча не несет гарантии достоверности происходящего: как я мог
быть уверен, что человек, сидящий передо мной в кресле с высокой спинкой,
- Дед, а не его двойник?.. Советы по поводу Подопечного он давал
совершенно дурацкие.
Например, почему-то он был уверен, что Подопечного надо просто хорошо и
сытно кормить, и тогда не будет никаких, понимаешь, эксцессов. Еду,
кстати, он признавал только самую простую, из рациона для деревенского
мужика. "Ты там скажи Галине, - говорил он, уставившись на меня мутным
взглядом, - пусть она сварганит своему мужу картошечки рассыпчатой,
огурчики поставит на стол соленые, понимаешь, водочки грамм двести... Или
пельмени пусть сделает. Пельмени-то она умеет лепить? Не с Урала сама? -
Почему-то он был уверен, что пельмени умеют по-настоящему делать только в
его родных местах. - А то, если что, только свистни, я своей Наине команду
дам, научит"...
В этот раз Дед проявил характерную для него прозорливость, которая
прорезалась у него тогда, когда начинало попахивать жареным. Он терпеливо
выслушал мой стандартный доклад о том, что вс+ в порядке, текущие проблемы
решены, а глобальных не предвидится, Подопечный сыт, напоен, ухожен и
уложен почивать любящей женушкой после плодотворного трудового дня,
проведенного им за письменным столом (вот уже год как он уволился из НИИ
и, воспользовавшись тем, что на него "обратили внимание" в одном из
крупных издательств, стал писателем-надомником), а потом поинтересовался:
- Какие у них планы на праздники?
- Да никаких особенно, - уклончиво ответил я. - Завтра собираются в
центр, на Манежную да на Красную площадь...
- Зачем это? - со странным подозрением осведомился Дед.
- Да просто так... Посмотреть, как там вс+ преобразилось. Он уже
давненько там не бывал. А завтра там как раз будут проходить народные
гуляния...
- Знаю я эти гуляния, - опять перебил меня Дед, выкатив свои тусклые
глазки, которые, впрочем, в последнее время стали казаться чуть больше
из-за того, что Дед похудел после последней операции - это, кстати,
породило множество слухов в прессе о том, что он якобы был подменен своим
двойником по причине полной физической неспособности управлять
государством. - Ты там гляди в оба, понимаешь!.. Народу будет уйма, а
Куликов, боюсь, не справится с поддержанием порядка. Да и коммунисты могут
что-нибудь отчебучить по такому случаю! Я этих сволочей знаю!..
- Не беспокойтесь, Борис Николаевич, - сказал я. - Вс+ будет хорошо...
После этого мы еще поговорили немного о том, как бы подсунуть
Подопечному какую-нибудь премию в области литературы, причем президент
настаивал на том, чтобы нашего писателя сделать сразу чуть ли не
нобелевским лауреатом - иногда чувство меры Деду изменяло - а я считал,
что еще рано так поощрять начинающего писателя, и мы договорились, что я
проконсультируюсь у видных литературоведов, а сразу после праздников мы
вернемся к этому вопросу. Именно - договорились: Дед хоть в этом оказался
дальновиднее и демократичнее своих предшественников, которые постоянно
пытались командовать мной. Помнится, Черненко всерьез заявлял, что
собирается разжаловать меня до рядового и на всю жизнь засунуть на
какую-нибудь "точку" в тундре, если я не буду подчиняться его указаниям. Я
же сдаваться не желал, и неизвестно, чем бы кончилось наше противостояние
(скорее всего, ничем, как это было и с другими Генсеками), если бы вскоре
он не умер...
Мой прогноз насчет того, что завтра вс+ будет хорошо, сбылся лишь до
того момента, когда Подопечный и Галина на своем роскошном "наутилусе",
изготовленном по индивидуальному заказу за бешеные деньги (Подопечный,
правда, об этом не знал и был уверен, что какой-то неразбирающийся в
машинах тип решил продать ему почти новую "иномарку" за очень смешную
цену), подъехали со стороны Пушкинской площади к отелю "Интурист", приняли
вправо в крайний ряд и остановились у края проезжей части в начале
Тверской. Машин здесь было припарковано много. Их всегда бывает много в
этом месте, а в тот день - тем более: народ хотел посмотреть, как
преобразился центр столицы после открытия подземного торгового центра на
Манежной, пройти по Красной площади, погулять в Александровском саду...
Поэтому Подопечному пришлось долго ждать, прежде чем в веренице
автомобилей, стоявших у края проезжей части, образуется просвет,
достаточный для того, чтобы приземистый и широкий, похожий на припавшую к
земле в готовности к прыжку лягушку, "наутилус" мог втиснуться на стоянку
между двумя известными отелями-соседями:
"Националем" и "Интуристом"...
Было около четырнадцати часов. В это время я находился на территории
музея-усадьбы Царицыно. Мои девчонки давно звали меня туда, но я вс+ не
мог выкроить время для этой экскурсии. Лишь шестого я решил расслабиться и
провести хотя бы один день целиком вместе с дочкой и внучкой. Была
отличная теплая погода, светило по-летнему яркое солнце, хотя еще пару
дней назад Москву хлестал проливной дождь с сильным ветром. В Царицыно
было многолюдно - впрочем, как везде в те дни.
Мы спешились у самого въезда, где дежурил милицейский пост,
пропускавший на территорию усадьбы лишь машины, везшие товары на
многочисленные торговые точки, да артистов, готовившихся до самого вечера
выступать перед публикой под открытым небом. Я мог бы воспользоваться
своим "многонулевым" пропуском и въехать в каменные ворота-арку на машине,
но почему-то мне захотелось в этот день ничем не отличаться от
окружающих...
Мы со Светой и Маришкой неспешным шагом дошли до большой центральной
поляны, где был развернут надувной городок-"прыгалка" для детей, а в
центре в воздух рвалась гроздь разноцветных шаров всяческих размеров.
Потом спустились на набережную пруда, перешли по мостику через глубокий
овраг и оказались возле бывших конюшен, где в тесной клетке сидел вялый,
успевший привыкнуть к неволе и к людям медведь.
Вокруг буйно плодоносили яблони, еще не ставшие окончательно дикими, и
дети, облепившие клетку, то и дело кидали медведю яблоки. Косолапый,
каждый раз ожидавший чего-то новенького и необычного, с интересом цеплял
яблоко длинными когтями, подносил его к своей морде, чтобы обнюхать, и тут
же терял к нему всякий интерес...
Маришка была в восторге. Она впервые видела настоящего медведя так
близко и, жадно разглядывая его, засыпала меня вопросами. Я отвечал ей
односложно. На душе у меня было неспокойно. Наверное, я уже в тот момент
каким-то образом предчувствовал, что яркий, располагающий к беззаботному
веселью и бездумному прожиганию драгоценного времени день окажется самым
черным днем в моей жизни.
- Что-нибудь случилось, папа? - спросила Светка, взяв меня под руку.
Видимо, она заметила тень тревоги на моем лице. - Как ты себя чувствуешь?
- Все нормально, - как можно спокойнее постарался ей ответить я. -
Может, прокатим Маришку?..
И кивнул на стилизованную под старинный экипаж повозку, в которую была
впряжена пара лошадей. Таких повозок на площадке перед конюшнями было
несколько, на их козлах сидели молоденькие девчонки. Катанием детей
ученики Царицынской конно-спортивной школы по праздникам зарабатывали
деньги.
Лицо у Светки вдруг дрогнуло, я догадался, что она вспомнила про свою
мать, и сердце мо+ тоже стукнуло пару раз со сбоем. Эх, Маша, Маша, если
бы ты не покинула нас четыре года назад, то сейчас тоже могла бы вместе с
нами радоваться ласковому солнцу, синему небу и свежему воздуху! Ну ладно,
что ж тут сделаешь...
Мы посадили Маришку на телегу вместе с другими детишками, и кони,
возмущенно мотая головой и отфыркиваясь, спорым шагом двинулись по
наверняка набившему им оскомину маршруту вокруг конюшен. Мы со Светой
остались ждать на месте старта, который был одновременно и финишем, и я
хотел было подойти к ближайшей торговой точке и взять, как было изречено в
известном гайдаевском фильме "дитям мороженое, женщинам цветы", а себе -
бутылочку пива, и выбросить из головы неотвязные думы про то, чем сейчас
может заниматься Подопечный, и не забыл ли дежурный диспетчер выполнить
все мои наказы, и не расслабится ли кто-нибудь из "телохранителей" до
такой степени, что натворит проблем выше головы для всей нашей армии
Опеки, как это уже не раз бывало на моей памяти...
И тут в моем кармане запикал телефон. Вернее, та коробочка, что была
всегда при мне, даже если я принимал душ или проходил флюороскопию. Она
была замаскирована под сотовый телефон, но в действительности это
надежнейшее и мощнейшее средство связи называлось у нас коммуникатором.
Обмен сообщениями через коммуникатор нельзя было ни подслушать, ни
записать на пленку. Цифровой радиомодем с трансляцией через искусственный
спутник Земли - вот что примерно это было, насколько я правильно понял
разъяснения наших связистов...
Вызывать меня мог кто угодно и по любому поводу, но тогда, как ни
странно, я понял, что случилась какая-то дрянь, еще до того, как ответил
на неожиданный вызов.
Я отошел от Светы на пару метров в сторону (она не протестовала, она
уже привыкла, что мне могут позвонить куда угодно и когда угодно), и,
заткнув одно ухо пальцем, чтобы мне не мешал надрывавшийся неподалеку
духовой оркестр, приложил ко второму уху "наушник" коммуникатора.
Это был Ромицын, который сегодня дежурил по Опеке. Голос у него был
такой...
Существует образное выражение "нет ни кровинки в лице", но в тот момент
я мог бы вполне сказать, что у Саши не было "ни кровинки в голосе". Ясно
было одно:
Ромицын находился в шоке. Он даже не мог членораздельно доложить, в чем
дело, и постоянно употреблял много неясных указательных слов типа "он",
"она", "они", "этот", "тот"...
- Что случилось, Саша? - спросил я. - Уж не захватили ли помещение
диспетчерской террористы?
Моя попытка пошутить, которую я предпринял, дабы привести в чувство
ошеломленного диспетчера, вызвала неожиданную реакцию со стороны Ромицына.
- Е-если бы, ш-шеф! - с отчаянием вскричал он. - Уж лучше это, чем то,
что там творится!.. Нет, вы посмотрите, что он делает, сволочь!.. Вы
правы, Генон!.. Тут Подопечного и Галю взяли в заложники!.. Они там
такое!.. Нет, это нельзя... Да отстань ты, Венька!.. Лучше срочно вызывай
на Тверскую группу "Альфа"!.. Вы не представляете, шеф, что там
происходит!.. И знаете, кто этот негодяй?..
Нет, с ним положительно нельзя было иметь сейчас дело. По крайней мере,
на расстоянии, потому что самый лучший способ привести человека в себя -
это дать ему пару раз по щеке.
- Подожди, я сейчас приеду, - сказал я Ромицыну. - Без меня пока ничего
не предпринимать и никого не вызывать.
- Приедете? А куда?
Нет, он действительно очумел, этот Сашка!..
- Ловить кобылу из пруда!!! - заорал я. - Не отключайся от меня ни на
секунду, а я тут докончу свои дела!..
Подошел к Свете. Она уже все поняла и без моих объяснений.
- Эх ты, дед, - с укором сказала она. - Что я твоей внучке-то скажу? Ты
же еще в зоопарк ее обещал свозить!..
- А я и так в зверинец еду, - сказал я как можно веселее, словно ничего
не происходило. - Только пока ребенка туда брать нельзя: там один очень
опасный хищник из клетки вырвался... А Маришке скажи, что ее в следующий
раз непременно свожу. Ну пока!..
- Когда будешь дома? - крикнула она мне вслед, но я лишь махнул рукой
на бегу.
Пока я дотрусил до машины, сердчишко мое трепыхалось подобно рыбе на
крючке.
Хорошо еще, нитроглицерин был у меня с собой, и я тут же сунул под язык
пару таблеток.
- Ну, а теперь докладывай подробно, - приказал я Ромицыну, выруливая
навстречу одностороннему движению из переулка, где оставлял свой "фолькс".
- Кто, что, с кем и сколько...
И он доложил.
Я узнал, что когда, погуляв по окрестностям Красной площади, Подопечный
и Галя вернулись к своей машине, там их уже ждал Кирилл Сетов. Откуда он
там взялся - было одному Всевышнему известно!.. По плану, в этот день он
должен был отдыхать от общения с Подопечным. Естественно, что пока
Подопечный и его жена гуляли, вс+ внимание наших людей, включая
диспетчера, было сосредоточено исключительно на супругах, и поэтому Сетов
был обнаружен с опозданием, когда он уже находился в непосредственной
близости от машины. Как возбужденно поведал мне потом Ромицын, вообще
складывалось такое впечатление, будто Кир возник у "Интуриста" из воздуха,
словно пресловутый чертик из коробочки!..
А дальше произошло нечто и вовсе несусветное. Вместо того, чтобы
поприветствовать своего друга и Галю и, извинившись, объяснить, что он
оказался в этом месте и в этот момент по чистой случайности, Сетов извлек
из кармана ручную гранату и не торопясь, явно наслаждаясь растерянностью и
замешательством супругов, выдернул из нее чеку. Теперь - разумеется, если
граната была настоящей - для того, чтобы произошел взрыв, ему достаточно
было лишь разжать пальцы левой руки и отпустить спусковую скобу. Но этого
ему, видимо, показалось мало, потому что правой рукой он достал из-за
пазухи пистолет (как потом выяснилось, висевший у него на цепочке на
груди, так что он мог в любой момент выпускать и вновь хватать его не
занятой гранатой рукой) и ткнул стволом в висок Подопечному.
После этого он развернулся лицом к скрытой камере, установленной на
автомобиле "телохранителей", стоявшем неподалеку, и произнес четко и с
расстановкой:
- С этой минуты эти люди становятся моими заложниками. Свои требования,
равно как и причины, побудившие меня пойти на их захват, я изложу в личной
беседе с Геноном. Жду его выхода в эфир для переговоров ровно через час,
на канале Опеки.
Предупреждаю, что, если кто-то попытается предпринять действия,
направленные на пресечение данной акции, а таковыми я буду считать
приближение любых субъектов и объектов к машине ближе чем на пятьдесят
метров, я взорву и себя, и этих людей.
После этого, повернувшись к Подопечному, он жестом предложил ему сесть
в машину на водительское место. Но тот, видать, еще не осознал, что вс+
это происходит на полном серьезе, и, попытавшись дернуться, с укором
сказал Кириллу что-то в том духе, что, мол, не самое удачное место и время
он выбрал для шуток.
Тогда Сетов ударил его по лицу. Он бил без размаха, но у Подопечного
сразу же хлынула из носа кровь, и он невольно зажал его рукой, вследствие
чего потерял способность что-либо членораздельно говорить.
Галина в это время находилась по другую сторону машины и, пользуясь
этим, могла бы попросту убежать. Едва ли она приняла действия Сетова за
глупую шутку, и едва ли Кирилл стал бы стрелять ей в спину на многолюдной
улице. Да, если по большому счету, то она ему особо и не была нужна, он-то
отлично знал, что я, если бы меня вынудили обстоятельства, не стал бы
дорожить ее жизнью - такова уж наша профессиональная, почти фронтовая
этика: самое главное - это задание, а не люди, которые его выполняют. Если
Кирилл действительно хотел добиться от меня выполнения каких-то
требований, то ему был нужен только один человек:
Подопечный...
Но Галя не кинулась прятаться за прохожих. В последнее время мне мои
ребята докладывали, что, судя по некоторым признакам, Галина относится к
своему мужу не просто как к Подопечному, и теперь ее чувства по отношению
к нему подтвердились.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг