- Мне кажется, в данном случае вы не правы, уважаемый, - говорю я,
стараясь заглушить противную дрожь в голосе. - Рассуждения о некоем
воздаянии с моей стороны попросту не имеют никакого смысла. Судите сами:
чем я смогу отплатить вам, если вы поможете мне выбраться из пропасти?
Деньгами? Но, во-первых, клянусь, у меня с собой нет ни монетки, а
во-вторых, я и не стал бы предлагать вам деньги в виде платы за свое
спасение -это было бы попросту нелепо... Да и потом, попытка всучить вам
несколько юмов за вызволение меня из беды неизбежно оскорбила бы не только
вас, но и меня самого: ведь это означало бы, что я оцениваю себя лишь в
несколько мятых, грязных бумажек!..
- Да, но помимо денег есть и другие способы отблагодарить ближнего за
помощь, - возражает мой невидимый оппонент. - Например, путем оказания ему
какой-нибудь ценной услуги... - ("Например, за проявленное этим ближним
занудство пару раз двинуть ему по физиономии и сбросить в пропасть",
невольно думаю я). - Откуда я знаю, а вдруг вы занимаете в обществе
какое-нибудь привилегированное положение? Что, если вы, скажем, миллионер,
на досуге увлекающийся альпинизмом, или глава местной городской
администрации и захотите как-то воспользоваться этим, чтобы преподнести
мне пресловутый "небольшой презент"?.. Золотые запонки стоимостью с мой
годовой доход? Бесплатную девочку, чтобы согревала мою постель, когда мне
будет угодно?.. Или ежемесячное перечисление кругленькой суммы на мой
банковский счет?
Руки мои по самые кисти уже ничего не чувствуют, но это не значит, что
они не болят.
- Допустим, - великодушно соглашаюсь я, стиснув зубы, - но чисто
гипотетически, потому что уверяю вас, вам крепко не повезло: ни к одной из
названных вами категорий, я, к сожалению, не отношусь... Но даже если бы
это было так, кто мешает вам отказаться от моих подношений или услуг? Или,
по-вашему, я для начала свяжу вас по рукам и ногам, а потом насильно буду
запихивать вам в карман золотые запонки, а в завершение сдам в публичный
дом на растерзание кибер-проституткам?
Судя по голосу, мой собеседник не обращает никакого внимания на иронию,
содержащуюся в моих репликах. Он подчеркнуто академичен, как престарелый
кардинал ватиканской церкви.
- Любая помощь всегда предполагает надежду со стороны того, кто ее
оказывает, на воздаяние, - упрямо говорит он. - Даже если отвлечься от
рассмотрения чисто материальных выгод, то остаются и так называемые
моральные или духовные приобретения. Например, если помогающий верует в
Бога, то, совершая добрый поступок, он наверняка будет надеяться, что
сумма таких поступков позволит ему после смерти попасть в рай, а разве это
не корысть? А если это просто хороший, отзывчивый человек, то, спасая
кого-то, он, скорее всего, исполнится гордостью за себя... смотрите, мол,
какой я добрый и бескорыстный!.. А разве повышение самомнения, равно как и
мнения окружающих о себе не является той целью, к которой стремится всякий
человек?
- Подождите, подождите, уважаемый! - протестую я, чувствуя, что еще
немного - и мы окажемся в таких демагогических джунглях, где еще, как
говорится, не ступала нога человека. - До сих пор вы рассматривали
ситуацию, являющуюся предметом нашего спора, лишь с точки зрения того, кто
способен оказать помощь.
Но разве он играет главную скрипку в этом дуэте? Разве не более важна
точка зрения того, кто терпит бедствие? И разве имеет для него какое-то
значение та причина, по которой ближний оказал или не оказал ему помощь?
На мой взгляд, для него главнее нечто другое...
- Возможно, вы правы, - задумчиво цедит человек, по-прежнему остающийся
вне поля моего зрения. - Знаете, эта мысль как-то не приходила мне в
голову... - ("Сомневаюсь, что в твою башку вообще приходила какая-нибудь
мысль", мысленно откликаюсь я). - Но субъективные оценки вряд ли могут
служить критерием истины.
- ("И откуда ты взялся на мою голову, такой вумный?!"). - Если
рассматривать ситуацию чисто объективно, с точки зрения стороннего
наблюдателя...
- Чисто объективно человек, отказывающийся спасти своего ближнего, -
тот же убийца! - уже отбросив в сторону все реверансы, резко заявляю я.
Честно говоря, мне уже все равно, рухну я на дно пропасти или нет.
Почему-то важнее становится другое - заставить этого философа
почувствовать, что он - мерзкая, отвратительная личность. - И если бы
лично я был на месте этого вашего "стороннего наблюдателя", то, не
задумываясь, арестовал бы и предал суду отказавшегося помочь ближнему
своему, потому что даже в законе сказано, что преступным может быть не
только действие, но и бездействие!..
Если я надеялся таким образом припереть своего противника к стенке, то
глубоко ошибался. Видимо, за всю свою жизнь он собаку съел по части
диспутов на темы нравственности.
- Да, но вы не учитываете одного обстоятельства, - невозмутимо
ответствует он. - Следует задуматься вот еще над чем... Каким образом
нуждающийся в помощи угодил в бедствие? И действительно ли его положение
является бедствием? А не кара ли это за совершенные прегрешения? Откуда,
например, я знаю, как вы оказались висящим над пропастью? Что, если
незадолго до моего появления вы, скажем, напали с ножом на одинокую
беззащитную девушку, пытаясь ее ограбить или изнасиловать, а ей чудом
удалось столкнуть вас с обрыва?..
И тут до меня доходит, что мне нечем опровергнуть его гнусные
измышления.
Да, я знаю, что я не мог угодить в положение извивающегося над бездной
червяка так, как об этом упомянул этот современный иезуит, но доказать это
я не в состоянии, потому что абсолютно не помню, что было до того, как я
сорвался в пропасть...
Неужели он победит в нашем споре? Неужели мне суждено погибнуть на
глазах этого чудовища в человеческом облике и тем самым как бы подтвердить
его правоту?!..
НИ ЗА ЧТО!
- Ну и не надо! - хриплю я надсадно, корчась и раскачиваясь над
страшной бездной. - Не надо меня спасать, слышите?!.. Потому что я сам!..
Сам выберусь, без вашей вонючей помощи!.. Этот спор... он выеденного яйца
не стоит!.. Потому что каждый может спасти себя сам!..
И тут мне каким-то чудом удается зацепиться ногой за край скалы, а
затем подтянуться на ноющих тупой болью руках. В глазах темнеет, а по
подбородку струится теплой соленой струйкой не то пот с лица, не то кровь
из прокушенной губы. В следующий момент я из последних, уже почти
нечеловеческих сил, переваливаюсь через острый срез скалы и в изнеможении
распластываюсь на горячем камне навзничь. Солнце, которого я не замечал,
болтаясь над мрачной пропастью, бьет мне в глаза, и я не сразу могу
разглядеть того человека, с которым вел бесплодный спор.
А когда, наконец, мне удается разглядеть его, то сердце мое екает и
замирает.
Потому что я вижу, что это не кто иная, как Рубела Фах в своем кресле и
с синтез-гармонией на култышках никогда не существовавших ног.
И если секундой раньше я готов был безжалостно сбросить своего мерзкого
оппонента в пропасть в отместку за его издевательства надо мной, то теперь
у меня не поворачивается язык сказать что-либо обвинительное в адрес
девушки. Хотя и знаю, что, невзирая на отсутствие конечностей, она могла
бы мне помочь выбраться.
Я же знаю, что она мертва. А мертвых бесполезно обвинять или упрекать в
чем-либо...
Солнце снова безжалостно слепит мои глаза, и я закрываю их, а потом
слышу над собой чей-то монотонный голос, повторяющий: "Как вы себя
чувствуете, Лигум?", "Как вы себя чувствуете?"...
Я открываю глаза и вижу склонившееся над собой чье-то полузнакомое лицо.
Ещё усилие - и в моей голове всё встает на место.
Я - хардер, меня зовут Даниэль Лигум, а лицо надо мной - это доктор
Авиценна, который удалял из моего мозга искейп.
Он же предупреждал, что операция может вызвать, несмотря на наркоз,
яркие галлюцинации, очень похожие на реальные события, поскольку
хирургический скальпель затрагивает различные участки моей памяти.
Вот он и затронул...
Это была одна из практических задач по курсу нейролингвистического
программирования, которые нам предлагали решить на экзамене - если не
изменяет память, на четвертом курсе Академии. Задача действительно
заключалась в том, чтобы суметь убедить своего оппонента в том, с чем он
соглашаться никак не хочет, и тем самым заставить его выполнить
нежелательные для него действия.
Страшное дело - НЛП, не случайно его окрестили "бескровным
воздействием" и "негипнотическим манипулированием людьми"...
Только сейчас в моем восприятии эта виртуальная ситуация
трансформировалась, с учетом последних событий, в некую смесь вымысла и
реальности.
- Я в порядке, док, - отвечаю, наконец, я человеку, склонившемуся надо
мной (так вот кому в моем кошмаре принадлежал занудный голос!). - Надеюсь,
буду жить?
- Надеюсь, будете, - неожиданно улыбается он. - Как в том анекдоте про
врача-неудачника, у которого на операционном столе уже скончалось триста
больных подряд: должно же мне когда-нибудь повезти!..
Глава 8. Почти как человек (Х+38-45)
Магазинчик представляет собой довольно милое и уютное заведение. Внутри,
над входной дверью, висит трогательный колокольчик, как это было принято
полтора-два века назад, и каждый вошедший оповещает хозяина о своем
приходе мелодичным перезвоном.
Из-за обилия всевозможных растений, цветов и даже небольших деревьев
интерьер магазинчика напоминает если не лес, то уголок ботанического сада.
Не хватает только летающей живности в виде насекомых и певчих пташек и
шмыгающих под ногами мышей-полевок.
Я огибаю разлапистый кустарник, разросшийся на полпути между входной
дверью и прилавком, и невольно вздрагиваю, потому что замечаю на ветке, на
расстоянии вытянутой руки, птичку с желтым оперением, которая доверчиво
взирает на меня крохотными глазками. Я перевожу взгляд на напольное
покрытие, стилизованное под дерн, но, к моему облегчению, грызунов там не
наблюдается.
Я протягиваю к пташке руку, но она и ухом не ведет - если у нее,
конечно, есть уши, ведь я не очень-то силен в орнитологии.
- Не бойтесь, она искусственная, - слышу я голос и поворачиваюсь в ту
сторону, откуда он доносится.
Опасно навалившись на хрупкий прилавок, на меня доброжелательно смотрит
мужчина средних лет, похожий на птицу марабу в человеческом облике. Во
всяком случае, у него длинный нос-клюв и костлявые длинные ноги, на
которые опирается худое, продолговатое тело. Длинные волосы мужчины
схвачены на затылке резинкой в пучок, отчего сходство с диковинной птицей
только усиливается.
- Если хотите, я могу вам ее продать, - предлагает хозяин магазинчика -
а это, несомненно, он и есть.
- Нет-нет, спасибо, - отказываюсь я. - Меня интересуют только цветы.
Надеюсь, они-то у вас настоящие?
Марабу растягивает рот в неестественной улыбке, чтобы как-то
отреагировать на мой незатейливый юмор.
- Какие именно цветы вас интересуют, уважаемый? - спрашивает он.
Вопрос застает меня врасплох.
- Я имею в виду, вам нужны домашние, садовые или оранжерейные сорта? -
уточняет владелец магазинчика.
- Домашние, - говорю я.
- Я вижу, вы недавно решили заняться разведением цветов, - высказывает
осторожное предположение Марабу, приступая к ревизии полок, где
представлен разноцветный веер пакетиков с семянами.
- Да, - соглашаюсь я. - Вот, решил попробовать... напоследок... Знаете,
есть такая восточная поговорка: если ты не посадил за свою жизнь ни одного
дерева, то вырасти хоть один цветок.
Слово "напоследок" явно удивляет моего собеседника, но из вежливости
он, видимо, решает не придавать ему значения.
- Может быть, у вас есть какие-нибудь особые пожелания? - осведомляется
он.
- Знаете, некоторые любят разводить фиалки, они создают богатую
цветовую гамму.
Другие предпочитают пышные розы, третьи любят разводить кактусы,
четвертые - вьющиеся сорта... Вообще, практика свидетельствует о том, что
цветами увлекаются в основном одинокие люди, у которых нет по-настоящему
близких друзей... Вы тоже живете один?
Что ж, в недостатке любопытства его нельзя обвинить. Впрочем, это как
раз то, на что я набиваюсь: привлечь к своей особе как можно больше
внимания в этом городке.
- Да, - скорбно соглашаюсь я. - С недавних пор... Понимаете, это очень
тяжкое горе, когда ты так привык к людям, с которыми прожил почти десять
лет, а потом вдруг потерял их навсегда...
- Вы потеряли кого-то из родных? - соболезнующим тоном интересуется
цветочник.
Самое время отвернуться в сторону, чтобы украдкой смахнуть скупую
слезу, а затем сообщить трагическим голосом:
- Жену и двоих детей. Мальчика и... тоже мальчика... И самое обидное -
по какой-то глупой случайности!.. Понимаете, мы жили в колонии на Венере,
где я по контракту работал эмбриостроителем... - Видя непонимание на лице
собеседника, я спешу добавить: - Ну знаете, это когда жилые модули строят
из готовых "зародышей"... - (Марабу поспешно кивает, хотя заметно, что он
по-прежнему не имеет ни малейшего представления о названной мной
профессии). - А на других планетах для человека самое страшное - это вовсе
не климат и не природные бедствия. Микробы и вирусы - вот что косит наших
людей по всей Солнечной Системе!.. - Я опять опускаю голову. - Срок моего
контракта уже заканчивался, когда случилось это несчастье... Потом врачи
сказали, что тот проклятый микроорганизм - вирусолентой его назвали - был
неизвестен нашей науке, и вероятность его активации была ничтожно мала...
нужно было сочетание определенных условий... Однако мы все-таки
заразились... всей семьей, а спасти из нас троих врачам удалось только
меня... да и то - как спасти? Оттянуть на несколько месяцев мою гибель -
вот что им удалось...
Марабу инстинктивно отшатывается от меня подальше, но я успокаиваю его:
- Но вам нечего бояться, уважаемый... уважаемый?..
- Гер, - подсказывает он. - Гер Алкимов...
- "Герр"? - удивленно переспрашиваю я. - Насколько мне известно, на
старонемецком это означает "господин"?..
- Нет-нет, - поясняет он. - Мое имя пишется через одну "эр", а у немцев
- через две, да и, прошу прощения, "господин" звучит по-немецки, скорее,
"херр", чем - "герр"...
- Так вот, уважаемый Гер, - продолжаю я начатую мысль, - моя болезнь,
хотя и неизлечима, но не опасна для окружающих. В конце концов, если бы
это было не так, мне бы просто не позволили провести остаток дней своих на
Земле...
- Да-да, вы правы, - лепечет Алкимов. По-моему, как всегда бывает в
подобных случаях, у него чешется язык спросить, сколько именно дней мне
еще осталось, но это кажется ему нетактичным.
- Сначала я даже хотел подать прошение об эвтаназии, - рассказываю я,
рассеянно оглядывая полки и растения в горшках на длинных стеллажах, - но
потом решил, что не стоит ускорять естественный ход событий... Кто знает,
может быть, мне удастся еще сотворить что-нибудь полезное в этой проклятой
жизни!.. А посему я решил поселиться тут у вас, пожить чуть-чуть, пока
позволяют заработанные на Венере деньги, будь они неладны, а там видно
будет!..
Хозяин магазинчика понимающе кивает головой, после чего мы по
негласному уговору закрываем траурную тему и переходим к обсуждению
особенностей различных цветов.
В разгар этого обсуждения в магазинчике появляется еще один посетитель,
который явно слывет знатоком цветочного дела, потому что с ходу включается
в наш разговор, и у них с Алкимовым завязывается некое подобие
профессионального спора. Поскольку я вежливо слушаю и даже пытаюсь кивать
в подходящие моменты - разумеется, не в качестве одобрения той или иной
точки зрения, а в знак того, что мне всё ясно, - то, как говорится, сам
Бог велел хозяину представить нас друг другу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг