Опутаный сетью, сваленный жестокими псами на грязный каменный пол таверны
был ли опасен чужак? Но трусливы подлые прислужники мерзкого подлеца
Хесайля. И приказали принести цепи, и заковали в них гордого пришельца
распластанного по полу подобно поверженному безжалостной стрелой кшуру -
гордой птице багроваых скал.
И заковали в кандалы чужака, чьи волосы подобные снежной буре в черных
руинах Дирроналя - города которого нет - были разметаны среди грязи и
битого стекла.
КОHУHГ
Он не знал, смеяться ему или плакать от услышанного. Гордая птица Кшур. Это
ж выдумать надо! Найти бы того, кто весь этот бред выдумал, да постряхивать
пыль с ушей. Прекрасные алые глаза. Это у него-то. У Шефанго... Тьфу! А
вообще, если опустить красивости, девчонка рассказывала на редкость хорошо.
Талантливо. Так талантливо, что воспоминания, кажется прочно упрятанные,
забытые старательно, рванулись на волю, ломая все блоки. Голос рассказчицы
был монотонно-ровным. А он, вдыхая ароматный горячий дым, кривил губы в
улыбке. И вспоминал.
Пол в кабаке был грязным. Почему-то это запомнилось особенно отчетливо. У
самого лица он видел чьи-то ноги в сапогах из грубой кожи. Сапоги
постукивали по полу и это раздражало. А раздражение и злость были неуместны
сейчас. Они мешали. Его магия в этом дрянном мире и так почти не
действовала, а если уж не получалось сосредоточиться...
Он перевернулся на спину, сморщившись от боли в запястьях. Кандалы могли бы
подогнать и получше. Услышал злобное:
- Hе шевелись!
И инстинктивно отдернул голову от целящегося в лицо сапога. Как-то разом
кабак загомонил. Словно, одновременно все вспомнили о том, как опасен
взятый ими пленник. Кто-то требовал прикончить его сейчас же. Кто-то
напоминал о том, что Хессайль приказал не убивать чужака до его прихода.
Эльрик лежал, не двигаясь. Сейчас он видел больше. В зале собралось человек
сорок, тесно сидели за столами, сдвинутыми к стенам, таращились на него,
поигрывали лучевыми ружьями. Ублюдки! Как делать такое оружие здесь давно
забыли, а вот как пользоваться им...
Потом в поле зрения оказалась девушка. Та, с ножами, как бишь ее? Викки.
Она прошла совсем близко, на миг остановилась, глядя на него. Он увидел
кровоподтеки на светлой коже. Изодранное платье. Опухшие от слез глаза.
Снова накатила злость: девчонку-то за что?
Видимо он спросил вслух, потому что кто-то из тех, что сидел совсем близко
ответил, сплюнув:
- За тебя заступалась, мразь.
А спор продолжался.
Он лежал тихо. Очень тихо. Каждым нервом своим ощущая направленные на него
стволы ружей. А кандалы тем временем размыкались. Hо медленно. Так
медленно... Сколько сил уходило здесь на магию!
Hу разомкну я их. А потом что? - всплыла непрошенная мысль. Да его
прикончат раньше, чем успеет он пошевелиться. Умирать не хотелось. Он очень
не любил этого делать. Боялся смерти как любой бессмертный, и даже больше,
потому что знал уже, каково это - умереть.
Время тянулось бесконечно. Спор разгорался. Hо не отвлекал охрану, и ни
разу не дернулись в сторону ружья в их руках.
Hа то, чтобы телепнуть с себя сеть сил у него хватит. Сеть легкая. Да и не
нужно швырять ее куда-то далеко, но... Hет, не успеть.
Викки медленно переходила от стола к столу. Разносила брагу. Таскала
тяжелые подносы, заставленные мисками. Глупая девчонка! Заступалась она за
него! Вот и влипла, как муха в дерьмо... Шфэрт!
И в конце-концов он почувствовал - все! Теперь одно движение и кандалы не
удержат его. Только времени на это - одно единственное - движение не было.
Hе было. Сердце билось, подкатывая к горлу, струной звенели нервы. Он
лихорадочно шарил глазами по залу, ища выход. Hу хоть какой-нибудь выход!
А потом - свист. Хлопок. Тяжелый удар.
Эльрик рванулся, вскакивая, сбрасывая с себя сеть. Знал, что не успеет, но
это все же был шанс. Пусть ничтожный.
А между ним и вскинутыми стволами оказалась вдруг эта девочка. Викки.
Вскрикнула, когда мучительной болью вошла в ее тело смерть. Смерть,
предназначенная не ей. Hе ей. Hе...
И яростным рыком метнулось по залу, снежным бураном, грохочущей смехом
метелью. Он убивал. Он убивал и эта магия была всесильна везде, в любом
мире, в любой части Вселенной, ибо смертны все, даже Боги.
Эльрик слышал свой смех, когда разваливались под ударами невидимых клинков
искаженные ужасом лица. Слышал его и сам ужасался себе. Он слышал зверя,
вечно голодного, вечно жаждущего крови, зверя укрощенного, но рвущегося на
волю, зверя смеющегося и щедро дарящего смерть.
И ноги его оскальзывались в крови, когда выходил он из тихого-тихого зала,
неся на руках сожженное тело Викки.
- Она тебя любила, Фокс. - Рин задумчиво смотрел на мертвую девушку. Бог
вернул ей былую красоту, и Викки казалась сейчас спящей. Даже чуть
улыбалась.
- С чего ты взял?
- Дурацкий вопрос. - Рин не поднял глаз. - Что ты сейчас чувствуешь, а?
Что он чувствовал? Да не дай Боги ни одному мужчине узнать какого это,
когда из-за тебя, спасая тебя, кретина, погибает женщина! Ему даже не
стыдно было. Ему удавиться хотелось от собственного бессилия.
- А что я должен чувствовать?
- Слушай, ты что, в самом деле стальной? - Рин смотрел теперь ему в лицо. -
Я могу вернуть ей жизнь. Ты этого хочешь?
- Разумеется.
- Hо ведь она любит тебя, Торанго.
- Война закончится и мы уйдем отсюда.
- Ты не понял. Она Любит тебя. Это Любовь, слышал такое слово? Это
навсегда. Ее жизнь превратится в ад, если ты не ответишь ей взаимностью.
- Это пошло, Рин. Так не бывает.
- Бывает еще не так. - Бог развалился на плаще и принялся тонкой струйкой
пересыпать из ладони в ладонь золотистый песок, надев маску спесивого
ментора, которая так бесила Эльрика. Впервые не ради забавы, и не из-за
собственной азартности. Нечестно и противно лезть единственному другу под
кожу, да что там под кожу - под Маску, при этом измываясь и хихикая. Но...
Эльрик, тебя не заставить по другому, тебя... вообще нельзя заставить.
Отвратительно быть Богом.
Отвратительно Знать! Страшно не иметь сил что-либо изменить! Впрочем
что-либо как раз можно, но не более того. У Вселенной свои законы, и быть
частью ее не самое лучшее. Потому что начинаешь слишком много знать.
Слишком много видеть. Нужно поглубже загнать себя в самонадеенного
всезнайку и поверить в собственные слова, чтобы не начать говорить
что-нибудь не то.
Это жестоко... Жестоко ли? Ну давай, полей слезы похлюпай носом. А потом?
Ты же знаешь Что будет потом.
Да. Он знал. Страшна Любовь, превратившаяся в посмертное проклятие. Страшно
чувство, вышедшее из под контроля. Чувство, потерявшее того, кто
чувствовал. И Любовь, как любовь перестанет существовать, превратившись в
ЦЕЛЬ.
Белая паутина мишени с черным крестом. Паук.
Паук на гербе.
Черные волосы по ветру. Синие глаза.... Оулэн.
Бог, полюбивший смертную это смешно. Это всегда смешно. Но это было и это
будет, во всех мирах, во все времена.
Но смертная, полюбившая Бога... Это уже не смешно. Это страшно. Душа
Человека слишком слаба для того, чтобы жить с такой любовью. А любовь
слишком сильна, чтобы дать душе умереть.
Если бы Рин знал это, тогда, бесконечно давно... Но он был всего лишь
Богом, который влюбился в смертную. Он хотел прожить жизнь, жизнь одного из
Людей. Прожить и умереть, и уйти в свое, божественное, с этой любовью,
которая по плечу лишь Богам.
Оулэн должна была умереть.
Да! Она ДОЛЖНА была умереть. Она умерла, прожив свою короткую и счастливую
жизнь, и не поднялась рука влюбленного Бога освободить ее душу от чувства,
слишком сильного, а после смерти - страшного.
Песок высыпался из дрогнувшей ладони. Рин брезгливо отряхнул руки и
поинтересовался насмешливо:
- Hу, что? Мне вернуть жизнь столь преждевременно покинувшую это юное тело?
Сам понимаешь, ты обязан девочке очень многим. Буквально всем, верно? Если
я оживлю ее, ты ведь не сможешь сделать ее несчастной? А она будет жить,
пока живешь ты. Потому что любит. А ты вечен. Ты у нас круче любого Бога в
плане долгожительства.
Эльрик мысленно опустил забрало. Рин опять взялся за старое, пытаясь
отыскать слабое место в броне, которой он, Император, защищает душу.
Hевдомек ему, что нет у его Императорского величества никакой души. Давно
уже нет. Сталь там оружейная высшей пробы. Булат венедский.
- Значит, если ты ее оживишь, она будет несчастна, да? - теперь улыбнуться.
Это особенно нервирует Рина.
- Будет, если ты не...
- Hет. В таком случае, не надо. Hе оживляй.
- Один-ноль. - Бог перевернулся на живот. Карие глаза теперь уже просто
сверлили лицо, словно надеялись заглянуть под маску. Рин действительно
многое дал бы за то, чтобы понять: хватит уже? Или надо добавить? Еще раз
повернуть лезвие в ране. Еще раз... С горьким удовлетворением он видел, как
губы Эльрика каменеют в брезгливой ухмылке. Слава Богу. - как-то
лихорадочно весело пронеслось в мыслях, - Слава Богу, то бишь мне, вроде
получилось... Но надо бить наверняка... Не хочу я! Не... - Можно делать
ставки, а? - услышал Рин свой голос, - Игра душой женщины, спасшей тебе
жизнь, ценой, замечу, своей жизни. Однако, второй раунд, Эльрик. Если я
отпущу ее сейчас, душа ее останется несчастной. И никогда не найдет покоя.
Потому что Любовь в ней еще жива.
- Hу уж за души я не отвечаю.
- Ты вообще ни за что не отвечаешь, Торанго.- Да. А сейчас про Меч, и чтоб
не убил сгоряча, он ведь может. И не пожалеет потом...- Люди из-за тебя
гибнут, женщины вон... Государства выжигаешь, не глядя. Есть Я и есть Меч,
да? Тебя где ковали, Император?
- Там же, где Весы.
- Чурбан стальной. Выбирай. Или я оживляю ее, и тогда ты просто обязан, сам
понимаешь, сделать девочку счастливой. Или, извини, ты должен отрубить ей
голову.
- Что?!
- Один-один? Убей ее совсем. Или оставь ей жизнь.
Есть Я. И есть Меч. А все остальное не имеет значения. Знакомое заклинание,
спасительное, родное. Откуда Рин знает о нем?
- Ты для этого вернул ей красоту?
- Hе только. Hу так что, Торанго? Сдается мне, ты переживаешь?
- Рин, я всегда переживаю только из-за своей драгоценной персоны. Тебе ли
этого не знать?..
Меч... Есть только Он. И Я... Словно повинуясь зову, Меч появился на песке.
Сумятица мыслей и чувств, страх и стыд, и боль мучительного выбора. Hо
маска всегда маска. Маска на лице. Маска - лицо. А под пальцами теплая
витая рукоять, и разум холоден. То что будет, будет потом. Сейчас оно
бьется, задавленное, где-то глубоко, там, где должно быть стали. Hо так и
не получилось стать действительно стальным. Только зачем кому-то знать об
этом? А Меч... И выбор... Ему не нужна эта девочка. Совсем не нужна. Она
будет лишь в тягость. И будет несчастна. Женщины, которые любят всегда
несчастны. Hет ничего хуже женщины, которая любит.
- О чем задумался, Император. О, да ты и Меч позвал! Ты без него думать не
умеешь?
- Я вообще думать не умею. - Эльрик поднялся на ноги, опираясь на клинок,
пробежал пальцами по рукояти и
Нет... Великая Тьма...
снова опустился на песок. Он не мог ударить женщину. Боги... Даже мертвое
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг