Хотя там, в катакомбах, одного только взгляда на Альберта достаточно
стало бы для вынесения Его Высокопреосвященству смертного приговора. Кем
же надо быть, чтоб своими руками сотворить такое с шестнадцатилетним
мальчиком?
Кем? Вот в это все и упиралось.
Сэр Герман затруднялся определить, что же за существо стало главой
епископской церкви. Если бы владыка Адам не поддался соблазну и не наелся
до отвала чужой болью и чужим страхом, сэр Герман и вовсе не смог бы
определить в нем тварь, враждебную людям.
Обжорство на пользу не идет.
Отчим о таких, как Его Высокопреосвященство, об упырях, грешащих
чревоугодием, отзывался коротко и брезгливо: "Выродки". Отзывался, пока
его сын, его родной сын не пустился во все тяжкие.
Но то, что было владыкой Адамом, лишь походило на упыря, или, если
хотите, на вампира. Сходство было поверхностным: все те же боль и страх,
входящие в рацион любого вампира, а заодно и многих других существ: и
чудищ, и нечисти, и, разумеется, нежити. Маловато для классификации. И
явно недостаточно для вынесения доказательных обвинений. Арестовать же Его
Высокопреосвященство, так сказать, до выяснения командор не рискнул.
Случись все где-нибудь на окраинах, сэр Герман не раздумывая взял бы
владыку Адама под стражу и с помощью Артура довольно скоро разобрался бы,
что же это за существо и как его убивать. Но здесь, на Севере, где
митрополит почитался святым, а храмовники только-только начали возвращать
себе былой статус рыцарей Божьих, слишком смелыми действиями недолго было
спровоцировать народные волнения.
Волнений не хотелось. Командор Единой Земли слишком хорошо помнил
столетней давности смуту в Средеце, а потом и во всем Добротицком
княжестве.
Отпустили.
Это было бесподобное представление, сделавшее бы честь придворному
театру герцога: командор и митрополит Единой Земли обмениваются взаимными
извинениями при большом скоплении заинтересованных и просто любопытных лиц.
А сейчас Артур смотрит бешеным волком. Не понимает и не желает
понимать - почему?!
Когда эмоции схлынут...
Но сначала они вскипят, эмоции, чувства, желания, подавляемые в
течение четырех страшных дней, они хлынут через край. И когда ненависть и
жажда мести, и стремление убивать вырвутся на свободу, Артур вполне может
допустить какую-нибудь непоправимую ошибку. Безгрешный мальчик. В нем
столько силы, столько сумрачного терпения, что впору поверить, будто
Господь и вправду направляет его сердце, а Пречистая стоит за правым
плечом.
За правым, потому что за левым обычно - Альберт.
Альберт... И его тоже не спасти. Это, видимо, судьба: братья вдвоем
явились в Единую Землю, вдвоем творили свои смертельные чудеса, вдвоем и
уйдут. Такова жизнь, Мастиф: терять, так обоих. Лекари разводят руками:
сами маги, они не знают, как лечить этого мальчика, который даже сейчас
сильнее, чем весь собравшийся в лазарете консилиум. Если бы еще он мог
лечить себя сам! Но на это не способен никто. И он не подпускает к себе.
Возможно, проблему удалось бы решить, вернув Альберта обратно в катакомбы
под собором - храмы столицы с некоторых пор подавляют магию, - но как
прикажете его туда доставить, если малыш, едва оказавшись в лазарете,
развесил вокруг себя поля такой мощности, что не только к нему - к дверям
палаты не подойти.
Господи, за что?!
Не будет ответа. Небеса и раньше-то не снисходили до того, чтобы
давать разъяснения, а теперь, когда душа - нелепо, глупо - отдана в обмен
на проклятый Меч, Творец окончательно отвернулся от тебя, сэр Герман. Зато
ты получил бессмертие. И знание. Иного рода, чем то, что приходит от
Господа, но верное.
Горькое.
Настоящее. Как раз такое знание, которое порождает скорбь.
Ты увидел тень в глазах Миротворца. Черную тень черного клинка. Ты
разглядел врага под личиной друга. И можешь утешиться тем, что Господь
отвернулся не только от тебя, глупый полукровка, возомнивший себя
человеком, - от Артура Господь отвернулся тоже. Давно. Если Тори права,
это случилось еще тогда, сто лет назад, в день, когда братья смешали
кровь, чтобы победить Зло.
Стоило отдать свою душу, чтобы увидеть, как гибнет чужая?
Нет. Но для спасения мира, твоего мира, сэр командор, этой
трогательной "мозаики разных эпох", не жаль души. Ни своей, ни чужой.
Артур должен умереть. И он умрет, и очень хочется верить, что все
случится само. Что каменная плита, на которой огненными буквами вычерчено
"смирение и милосердие", упадет с души Миротворца, и вырвется на волю
кипящая под камнем лава. Ведь он так молод, Рыцарь Пречистой Девы, он
должен, просто обязан, поддавшись чувствам, ошибиться. И умереть. Раньше,
чем умрет весь мир.
***
Артур же, несмотря на мрачные надежды сэра Германа, не собирался
отдавать душу ни Богу, ни дьяволу, ни кому другому, хотя претендентов в
последние дни появилось предостаточно. Он даже и не знал, что ему
полагается лежать и тихонько помирать или хотя бы просто болеть. Он
терпеливо позволил лекарям - не магам, конечно же, куда там магам Артура
Северного лечить, - обычным лекарям позволил осмотреть себя, перевязать,
помазать какой-то дрянью. А когда терпение кончилось - довольно быстро
оно, надо заметить, кончилось, - послал всех, по обыкновению матерно, и
сбежал из лазарета.
Почти сбежал.
Ну, то есть, практически не сбежал.
Собственно, сразу на выходе из кельи столкнулся с сэром Германом и
под тяжелым взглядом командора вполз обратно.
- Ты себя в зеркало видел? - поинтересовался сэр Герман.
- Когда брился, - сказал Артур.
- И как?
- А как? Ну, синяки.
- Синяки? - нехорошим тоном переспросил командор. - Пять ребер
сломано, от легких одни воспоминания, про почки я не говорю - это
классика, шкура клочками...
- Альберт где? - перебил Артур.
Все-таки сэр Герман хоть и умный, и старый, а простых вещей иной раз
понять не может. Пречистая ведь не сердится за два убийства, она сначала
расстроилась, конечно, но сочла пребывание своего рыцаря в подвалах собора
достаточной епитимьей, и теперь уже все в порядке.
Да. И золотой решетки нет больше.
Сломалась решетка, там, в катакомбах, и сломалась.
- Все в порядке, - для убедительности повторил Артур вслух, - синяки
остались Завтра пройдут. Где младший? Где Миротворец? Где митрополит?!
- Владыку Адама пришлось отпустить, - неохотно сообщил командор, -
это лучший выход...
***
Он что-то объяснял еще. Артур не слушал. Собственно, он и не
рассчитывал, что сэр Герман прикажет убить митрополита. Сэру Герману
убивать Его Высокопреосвященство не за что и незачем. И Артуру, кстати,
тоже. Убивать нельзя. Даже за младшего.
Каким-то образом противостояние Храм - Церковь стало личным делом
Артура Северного и владыки Адама. Нельзя было отпускать митрополита. И не
отпустить было нельзя. И Артур не знал, что же нужно было сделать. Пока не
знал.
***
А младший расставил поля, развесил глухие защитные пологи - не
подступись к нему, и решил, значит, в таком виде помереть, но врагу не
сдаться. Вот уж, ничего не скажешь, выбрал время и место. Нет чтобы в
катакомбах о магии вспомнить. Впрочем, в катакомбах оба хороши были. Что
маг, что рыцарь - на загляденье.
- Невозможно, будучи в бессознательном состоянии, поддерживать столь
сложную систему защит, - бормотал где-то под локтем Артура лысый мажонок
из разрешенных. - Я полагаю, сэр Артур, мы имеем дело с автономно
работающим артефактом, и...
То ли кафедрой он в школе мажьей заведует, то ли еще какая шишка.
Бугор на ровном месте.
Артуру поля, разумеется, помехой не были.
Младший обиделся. Золотая решетка сломалась. А магия, кроме этой, как
бишь ее... когда энергия в материю... словом, не действует магия на сэра
Артура Северного. Теперь уже никакая не действует, даже та, которую
Альберт плетет.
Ну, это и к лучшему. Иначе хрен бы получилось поля взломать. Что у
братика всегда хорошо получалось, так это защиты развешивать. И атаковать
тоже. Заклинания, цветным по золоту, так, что иной раз под ними и
основы-то не видно. Вот твари удивлялись!
Маленький... Что же сделали с тобой...
- Все, - сказал Артур, сломав последнюю защиту.
Получилось как-то тихо, те, сзади, похоже, и не услышали. Артур
повторил.
- Все. Можете подходить.
Тут-то Альберт глаза и открыл.
Черные глазищи, черные и... туман клубится там, глубоко, туман, как
тот, что с Ходины ползет. Ух и глянул - на митрополита и то добрее смотрел:
- Уходи.
Вот так. А ты чего ждал, рыцарь?
- Помрешь ведь, - улыбнулся Артур.
- Дай телепорт.
- Куда ты собрался?
Дурацкий вопрос, а то неясно куда. Младший лишь вздохнул и повторил:
- Дай.
Ну что тут сделаешь? Телепорт, конечно же, принесли. Да не из тех
дешевок, которые Фортуна делает, а настоящий, многозарядный: связка
бусинок-активаторов на длинной цепочке. Артур надел цепочку на тонкое
запястье брата, вложил в искалеченные пальцы овальную бусинку и помог
раздавить.
Альберт исчез. Хлопнул, смыкаясь, воздух.
И почти сразу на опустевшую койку упало перо. Прозрачное слюдяное
перо из крыла Флейтиста. Ответное послание. Расписка в получении ценной
посылки. Если бросить перо в огонь, откроется портал в Цитадель Павших.
Только что там теперь делать?
Флейтист и без Артура знает, как лечить магов.
Однажды ты придешь ко мне,
И необъявленной войне
Конец положит возвращенье.
Однажды ты придешь ко мне
По обезглавленной весне,
И мы забудем прегрешенье
В первоначальной тишине.
Никто больше не стоял за спиной. Некого и незачем было защищать.
Ничьи мысли не вплетались в размышления, спрашивая, подсказывая,
посмеиваясь.
Ну и что?
С ним все будет хорошо. Ведь мешали друг другу. Мешали. А теперь - не
мешают. И хватит об этом.
- Как ты? - сочувственно спросил сэр Герман, когда Артур, вертя в
пальцах слюдяное перо, вышел из лазарета.
А как он? Да никак. Чего ему сделается? Работать надо. Митрополит уже
часа два как ноги делает. Спрячется - где его потом искать?
- Зачем ему прятаться? - удивился командор. - Не так глуп владыка,
чтобы убегать, - на людях ему безопаснее. Да ты сам подумай.
Артур подумал. Всю дорогу думал, пока шли до кабинета сэра Германа. А
когда пришли, спросил:
- Миротворец где?
- Дома у тебя лежит. Взять его так и не смогли, ни Недремлющие, ни
наши братья.
- Сбежит владыка Адам, - сказал Артур, - Он думает, что я пойду
убивать.
- А ты?
- Не пойду. - Артур поискал слова:
- Мне его жалко.
Сэр Герман посмотрел недоумевающе. Не понял, что значит "жалко". А
объяснять Артур не стал. Все равно не найти слов, чтобы выразить смешанное
чувство жалости и отвращения, такое неуместное в отношении того, кто
наслаждался твоей болью.
Такое естественное по отношению к человеку, добровольно уходящему от
Господа.
Убивать владыку Адама нельзя. Вообще нельзя убивать людей, а этого
еще и противно. Все равно что рубить личинок очежорки: они хрустят под
топором и потом еще долго вздрагивают длинными, суставчатыми лапами.
Но убивать очежорок, и личинок, и взрослых, приходится. А здесь,
слава богу, можно обойтись.
Если же получится справиться с отвращением, если удастся победить в
себе жалость, если все-таки отыскать владыку Адама и отпустить его душу
туда, где ей самое место, что-то обязательно случится, что-то странное,
пугающее и манящее. Мучительные сны станут счастливой явью.
... Сказочный лес, и горы с водопадами, и внимательный взгляд
Единорога. Далекая земля, близкая, желанная, как родина, которую давно
забыл, но иногда, очень редко, видишь во сне и просыпаешься от боли, зная:
не вернуться.
Все это глупости. А митрополита нужно найти.
Нам не спасти безумный мир
Потоком фраз, латаньем дыр
Мир, где друг другу словно волк
Все уже было море слез,
Венец из терна и из роз,
И полководец строил полк,
Неверно понимая долг.
- Давай-ка по порядку, - приказал сэр Герман. Артур собрался с
мыслями:
- Вам с самого начала?
- Да. И с подробностями. Итак, вы уехали из Шопрона...
- Нет. Сначала я зашел в собор. Владыка как раз служил литургию...
Он рассказывал. По порядку и с подробностями, как и было велено. Про
молитвы, обращенные не к Господу, а к предстоятелю церкви. Про Цветочницу
в предгорьях. Про нечисть и демонов, что каждую ночь приходили к костру...
- Когда появилось время подумать, - Артур не то улыбнулся, не то
поморщился, - там, в катакомбах, я решил, что нас не собирались убивать.
Нас куда-то звали. Начиная с Цветочницы, вся другая нечисть приходила и
говорила, чтобы мы шли с ними. Тогда, понятно, и в мыслях не было, что они
действительно хотят именно этого. Ну, когда какая-нибудь дрянь к границам
круга подходит, последнее, что подумаешь, это что оно поговорить
приползло. А вот демоны... - Он задумчиво помолчал. - Да, демоны
приходили, чтобы убить. Среди них разумных не было.
И дальше. Про больных священников, про сумасшедшую Илону Чопичеву,
про страшное обвинение, брошенное отцом Золотого Витязя новоявленному
священнику отцу Адаму, про дневники отца Димитрия, про письма Ирмы...
Много, много всего пришлось рассказать. С подробностями, которые иной раз
очень хотелось опустить.
Когда дошла очередь до профессора Фортуны, сэр Герман не выдержал:
- Ты сотворил Копье Георгия? Против человека?
- Это я потом понял, - нехотя признал Артур. - Тогда только про
Альберта думал. А Копье рассыпалось.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг