Артур пожал плечами. Такая, как нынче вечером, Ирма нравилась ему
куда больше, чем в своей обычной маске взбалмошной и недалекой стервы.
Такой она бывала наедине с ним, и будь хоть капельку настроения, Артур с
удовольствием включился бы в игру, но... не до Ирмы сегодня. Хочет строить
из себя герцогиню - милости просим к Варгу. Где он, кстати? Ага, вон,
глазищами сверкает, зубы скалит, не то смеется, не то укусить хочет. А и
то. Не только Ирма за Варга замуж собралась, Варг тоже на Ирме жениться
хочет, так что ни к чему почти невесте на глазах у почти жениха с почти
незнакомым рыцарем любезничать.
Ведьма проследила взгляд Артура, улыбнулась и поманила пальчиком
Галеша.
- Принеси мою гитару.
Дожидаясь, пока просьба будет исполнена, она устроилась напротив
Артура на низком пуфе, расправила шелестящий шелк юбок. Уже не герцогиня,
сейчас вот - точно куртизанка, дорогая, красивая, и... куда только
подевались мрачные мысли?.. Как немного все-таки нужно, чтобы вернуться в
суетный мир.
Ирма, задумчиво склонив голову, подтянула колки. Опустила ресницы. И
запела.
Грустно, но грусть ее была кошачьей, хитрой и чуть настороженной.
Герцог, я ваша сегодня, сейчас и теперь,
Hо навеки я вам не могу обещаться,
И вы уж меня поймите.
Я не шучу, мой герцог, я вся у вас на ладони.
Возьмите мою душу и тело мое возьмите.
Песня сложена была когда-то давно, для одного из первых герцогов.
Трудно предположить, что пришли незамысловатые стихи из той немыслимой
древности, когда титулованных особ было в мире, как нерезаных собак.
Однако сговорились они сегодня, что ли, старые песни вспоминать?
Забудьте о битвах и распрях,
- журчал спокойно, задумчиво так, голос ведьмы, -
Снимите одежды траур.
Мой герцог, все в мире бренно, и в первую очередь мы.
Спешите любить, мой герцог, ведь время не бесконечно.
И мы блуждаем по краю всепоглощающей тьмы.
Воистину странный нынче вечер. Песни одна другой осмысленнее, смысл
под смыслом, под смыслом, под смыслом, многослойно, туманно, осколками
стекла в ватной мягкости образов впиваются в разум воспоминания. Лето.
И осени уже не будет...
А ясным весенним утром вы снова уйдете, мой герцог.
Уйдете и не вернетесь. Вернетесь, но не ко мне.
Простите за дерзость, герцог, но я от чистого сердца
Желаю вам счастья в жизни и смерти в этой войне.
Ветка вздрогнула и воззрилась на Ирму не то с удивлением, не то
возмущенно. Похоже, последний куплет должен был прозвучать как-то иначе.
- За что вдруг? - с легкой насмешкой поинтересовался Артур.
- Кто-то должен пожелать смерти и тебе, Миротворец. Монах, - она
усмехнулась, - еще и священник. Я попросила бы тебя обвенчать нас с Варгом.
- А я бы отказался.
- Правда? - Она подалась вперед, заглядывая Артуру в лицо. - Не верю,
прости. Ты слишком легко отдаешь меня, рыцарь. Или боишься? Невеста
княжича - не мажья любовница, за такую и наказать могут.
Артур поднялся с кресла. Забрал у Ирмы гитару, не глядя передал
подоспевшему Галешу, протянул ведьме руку:
- Пойдем.
Она не спорила. И ни о чем не спрашивала. Варг еще соображал, как ему
следует поступить, а Артур уже увел Ирму из гостиной.
Альберт тут же пересел к Ветке. Она положила голову ему на плечо,
подобрала ноги. Свернулась, как кошка. Разве что не замурлыкала.
Варг покосился на Альберта, на Галеша, на Карная. Даже на Ветку
глянул. Нет, никто о нем плохо не думал. Карнай понятно почему - он джарг,
и ему наплевать на то, что здешние обычаи требуют верности от женщины,
которая станет старшей женой.
Дикие все же нравы в Единой Земле. И люди дикие.
А остальным - тем, кто полагал, будто Варг и Артур ведут из-за Ирмы
негласный поединок, - им с самого начала было ясно, кто выйдет
победителем. Кто, как не Артур, с его обходительностью и синими глазищами,
от которых тают бабы, как масло на солнышке?
Варг вздохнул и пошел к дверям. Хочешь не хочешь, а придется
поступать так, как здесь принято. Хотя бы для Ирмы. Артур - не дурак и
все, наверное, поймет... Вот только Ирма, она ведь тоже не дура.
***
А под пальцами Галеша вновь звенели струны.
Может, и прав был Артур, когда говорил, что Галеш умеет выбирать и
место, и время, и настроение. Даже сравнивал менестреля с Флейтистом. Ну,
здесь старший, конечно, погорячился. А вообще... может, и вправду нынешний
вечер располагает к таким вот грустным, задумчивым, безнадежным песням.
Все повторяется, день возвращается,
И возрождается ночь.
Боль воплощается, страх не прощается.
Солнце погашено, тени раскрашены,
Память исчезла вдали.
Деньги потрачены, больше удачи нет,
И не вернуть корабли.
Альберт смотрел на Ветку, но думал не о ней, думал он о том, что
Галеш, менестрель Галеш, просто не мог знать таких песен. Стихов таких
знать не мог. Какие корабли? Он всю жизнь свою провел в иссушенной
солнцем, безводной Единой Земле.
Старший сказал, что возвращение к жизни Зако станет не смертью
Галеша, а убийством. Иногда он совершенно не способен рассуждать взвешенно
и отвлеченно, Артур Северный, безжалостный и верный раб своего Бога.
Рассуждать не способен, а вот убить - пожалуйста. И убьет. Как только Тори
займет новое тело. А убивать Галеша нельзя, он ведь поет так же, как сам
Альберт плетет заклятия. И что делать? Найти другую жертву? Но другой,
даже если найдется, будет таким же.
Радуйся, архангел, ведь на земле тебя помнят!
Пламя золотое имя твое поет!
Забросали статую грязи комьями.
Радуйся, архангел, что тебя кто-то ждет.
Ладно, завтра - в дорогу, подальше от этого города, от этих людей, от
странностей и страхов. А песня - это всего лишь песня. И никто ничего не
помнит. Верят. В собственные выдумки, в глупые сказки, в опасные фантазии
верят. Но не помнят. Не осталось памяти. И холодком по сердцу... "Что
доброго может прийти от мертвых?". Но ведь живы! Живы! Или?.. Спроси у
старшего. И испугайся сомнения в ярких синих глазах.
Мир изменился. И изменился не к лучшему. Люди, запертые в пределах
Единой Земли, потихоньку переставали быть людьми. Или так лишь казалось?
Маги, новые, молодые, смотрели на жизнь совсем иначе, чем Альберт,
пришелец из другого времени и словно бы из другого мира. Они были слабее,
и они ничего не делали для того, чтобы стать сильнее. Жадность и эгоизм,
непреxодящий голод, вечная нехватка силы.
"Я был таким?" - спросил у себя Альберт. Ответ не приходил. С кем
сравнивать, если и тогда, сто лет назад, он был сильнейшим. Единственным,
кто не скрывался, не прятался от церкви.
Альберт Северный - собственность ордена Храма.
Ни с кем не приходилось делиться ни силой, ни драгоценными
артефактами, ни даже новыми заклинаниями. Хотя этим, последним, поделиться
хотелось всегда. Радость от сознания того, что нашел, сложил, создал сам,
своим умом, что-то новое, радость эта переполняет, и нужно раздаривать ее,
не скупясь, сразу, чтобы не перегорела, не стала мутным осадком с чуть
кисловатым привкусом вчерашнего супа.
Профессор скупо бросал:
- Голова!
И не понять, то ли издевался, то ли и вправду хвалил.
Артур... ему оценить такое просто не дано. Он силой берет. Даже там,
где стоило бы подумать. Где уж братцу в тонкостях заклинательных кружев
разбираться? Впрочем, положа руку на сердце, в большинстве случаев силовое
решение оказывается самым верным.
Альберт осторожно коснулся сознания брата.
Хм, сейчас Артур о силе и не помышлял. Спокойно и расчетливо, словно
в шахматы играли, старший и Варг выстраивали для Ирмы красивую и
безукоризненно честную композицию под названием "Это моя добыча".
Причем Арчи еще раздумывал, переносить ли действо на глаза
благодарных зрителей или все-таки довести ситуацию до логического
завершения в обществе одной лишь Ирмы. Первый вариант нравился ему
зрелищностью. Но самолюбие кололо. Хоть и не считает интуитов за людей, а
поди ж ты, не хочет публично в поражении расписываться.
"Свинья ты все-таки, братец".
"Знаю, - рассеянно ответил Артур, - но зачем девочку обижать?"
Завтра. Завтра. И не хотелось, чтобы вечер заканчивался. Пушистые
волосы Ветки щекотали лицо. А с утра в дорогу. И, наверное, снова придется
драться. Ведь думал, что осточертела такая жизнь, а оказывается, только
так и живешь. А между боями - оно и есть "между". Ни то ни се. Даже мыслей
свежих в голову не приходит.
И тоскливым, тревожным звоном отозвалась гитара.
Ох, прав старший.
Не Флейтист Галеш, далеко ему до Флейтиста, но... в душу ведь смотрит.
"Только нету мне покоя! Что такое?"
Что за странный сон послали вы мне, Боги?
Будто мчится под серебряной луною
Белый всадник по серебряной дороге
Артур появился в дверях. Встал, прислонясь к косяку. Лицо его было
мрачным.
Альберт прислушался к мыслям брата... Ага. Спокойствие и чуть-чуть
самодовольства. Ну прямо кот, сожравший хозяйскую сметану. Не то чтобы
стоило это трудов, приятно само осознание сделанной пакости.
А Галеш пел, и дробным звоном подков по камням бились струны под его
пальцами:
Объясните мне, божественные судьи,
Почему мечу опять не спится в ножнах?
Для чего мне защищать чужие судьбы?
Это больше продолжаться так не может!
"А мы с тобой не можем без этого, - отчетливо и ясно подумал Артур, -
не можем. И не хотим уже, наверное, а, братик?"
"Не говори глупостей!" - огрызнулся Альберт.
"Да, сэр!"
А Ветка вдруг подняла голову. Подошла к Артуру, осторожно взяла его
за руку и заглянула, поднявшись на цыпочки, в спокойные синие глаза:
- Она... осталась с Варгом?
Старший молча кивнул.
MEMENTO FINIS
Здесь: "Помни о своей цели" (лат.) - изречение, написанное на форзаце
устава ордена Храма.
"... Рыцари сии ведут двоякую битву - то против врагов плоти и крови,
то против духа зла на небесах. И то, что они сопротивляются силою своих
тел врагам телесным, неудивительно, ибо это не редкость. Но когда они
ведут войну духовными силами против пороков и демонов, это не только
чудесно, но достойно всяческих похвал, расточаемых монахам..."
Сэр Герман искренне надеялся, что святой Бернар Клервосский не будет
в обиде за использование его текста без копирайта. А клирики ордена Храма
рады были стараться, вдохновенно рассказывая пастве:
"Рыцарь, который защищает свою душу доспехами веры, подобно тому, как
облекает свое тело в кольчугу, и впрямь есть рыцарь без страха и упрека.
Вдвойне вооруженный, он не боится ни демонов, ни людей".
Дождались. Наконец-то! Теперь можно. Теперь даже жители столицы,
послушные пастырям овечки, внимали пламенным словам святого, затаив
дыхание.
Внимали.
Верили.
А куда бы они делись - что жители, что сами пастыри - если даже Его
Высокопреосвященство признал: да, чудо. Настоящее, неподдельное чудо было
явлено Господом в день святого Мартина Пламенеющего, года сто тридцать
третьего от Дня Гнева.
Спасибо, Арчи!
А ушлый Цыбань уже сторговал кому-то за сто больших львов перо,
выпавшее из крыла Миротворца.
Какого крыла? Как, уважаемый, вы разве не видели?! Золотые крылья,
огненные, и пламенный меч в деснице...
Топор? Ах, ну да, у Миротворца топор. А меч у ангела. Известно же,
что при Миротворце всегда ангел обретается. С мечом. А с чем же еще ему
быть? Это ж рыцарский ангел, не епископский.
Ох и кривило же Его Высокопреосвященство...
Победа. Первая настоящая победа ордена Храма за, страшно вспомнить,
восемьдесят лет. Не вымогательство, не шантаж, не кулаком по столу: "Да
что ж вы творите, безумцы? Ведь, лишая нас прав, себя оставляете без
защиты!..."
Победа. Приговор святейшего трибунала от сто тридцать третьего года,
признанный ошибочным в году сто пятидесятом, сгорает сейчас в
торжественном:
"И не боится умереть или жить тот, для кого жизнь есть Христос, а
смерть - вознаграждение. И с неустрашимой душой разит он врагов, с
уверенностью, что ничто не может лишить его милости Божией".
Сгорает. Корчится на огне.
В пепел!
Вы говорите: пастыри - святые? Пастыри изгоняют чудищ не мечом, но
словом? На пастырях нет крови?
Крови нет, но послушайте, послушайте, горожане, что говорят люди из
иных земель, из земель дальних, люди, которые выращивают хлеб, что вы
едите; хлопок и лен, в которые вы одеваетесь; люди из речных долин
Добротицы, откуда привозят в столицу лучших скакунов; из Средеца, где
делают лучшее вино; люди из Тырновской земли, из Аграма, из Дуга-Ресы,
которой нет больше... люди, люди, люди. Много людей в Единой Земле.
Больше, чем в Шопроне. Больше, чем в Букуреше или Сегеде. Пастыри защитили
север - спасибо им за это, - но на юге, и на востоке, и на западе стократ
свирепее бесчинствуют твари. И где, как не у рыцарей Храма, искать защиты?
Пастыри изгоняют, храмовники - уничтожают, так было от века, и так будет.
Славны рыцари, и отвага их свята, и с ними Господь.
..."Со мной мое имя, моя душа и Господь... мой Господь".
Уже не тает в яркой синеве взгляда ледок сомнения. Намерз, да и
остался прозрачной корочкой. "Ты скажешь: "Это от дьявола?"
А ты скажешь, Артур?
Не у кого спросить. Уехал первый рыцарь, умчался на тулпаре своем,
брата названого с собой забрал. Страшно в столице Миротворцу, страшно
здесь ангелу его прирученному, и уж лучше чудовища, нечисть, да хоть бы и
демон с Триглава, лучше они, чем Его Высокопреосвященство, чем пастыри
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг