улыбнулся, - все хорошо. А я - дурак.
- Дурак. Но я тебя люблю не только за это.
Старший хмыкнул, оценивающе оглядел холл, зыркнул на излишне
любопытную горничную, и та, как мышь в нору, шмыгнула в первую попавшуюся
дверь.
- Нравится? - гордо спросил Альберт.
- Тоща больно. - Артур пренебрежительно сморщил нос.
- Я про интерьер!
- Откуда ж мне знать? Разве разглядишь под юбками? Ладно, братик,
отправь кого-нибудь за седельными сумками и пойдем, поможешь мне с Серко.
Как Стерлядь поживает?
- Стерлядка, - поправил Альберт, - я ее в Стерлядку переименовал.
Какая она Стерлядь? А еще...
- Обуйся.
- Ага. - Юный маг не глядя шагнул в ботинки, и Артур с привычной
завистью вздохнул, глядя, как сами затягиваются шнурки и застегиваются
клапаны. - А Рыжая знаешь как быстро учится! Она ужасно способная. А еще
они с Ирмой знакомы, представляешь? А я и не знал. А Ирма чуть не каждый
день приходила, справлялась о тебе, а я ей сказал, что ты, наверное, снова
в "Звездень" уедешь... - Он обогнал Артура и строго заглянул в лицо. - Ты
не уедешь?
- У вас ремонт закончился?
- Нет еще.
- Не уеду.
- Зашибись!
- Не выражайся, - рыкнул старший, - сейчас отправлю рот с мылом мыть.
- И уши надерешь, - счастливо вздохнул Альберт.
- Обязательно.
Стерлядка, завидев Серко, оживилась и, вытянув голову над
перегородкой, радостно заржала.
Жеребец хрюкнул в ответ, однако вполне дисциплинированно прошел в
свой денник, не позволив себе в отношении дамы никаких вольностей.
- Дрессированный, - оценил Альберт.
- Ну дак бью не жалеючи. - Подбежавшему конюху Артур отдал седельные
сумки. - Кусаться вот никак не отвыкнет.
- А-а, - протянул младший, опасливо отходя подальше от жеребца, -
кусается - это плохо.
- Угу. Ты Стерлядку дрессировал, как я велел?
- Ну... - На пол упала длинная тень, и Альберт с облегчением
оглянулся на вошедшую Ветку. - О! Рыжая, видишь, да, он приехал! А ты
гoворила...
- Здравствуй, Артур, - подбирая юбки, девушка вошла в денник, - как
съездил?
- Как всегда - Рыцарь застегнул на Серко мягкий ошейник с цепью.
- Ты погостишь, или домой ночевать поедешь?
- Я, вроде, домой приехал.
- Ну конечно, - она улыбнулась, - ты только не подумай, что я... Я
просто... я имела в виду, твоя комната в гостинице...
Артур положил на перегородку денника седло, бросил сверху войлочный
потник.
- Распорядись-ка, чтобы в гостиную вина принесли. И воды.
- В какую гостиную?
- В круглую. - Артур взглянул на Альберта. - Вы с ней закончили?
- Ага, - гордо кивнул тот, - мы с нее начали.
- Может, ты хоть пообедаешь сначала? - заботливо спросила Ветка.
- Не сегодня.
- Как знаешь, - сказал она уже значительно суше. Развернулась и ушла.
- Понятненько, - уныло подытожил Альберт. И уставился в пол.
- Что тебе понятно?
- Не уживетесь вы.
- Братик, - Артур перестал чистить Серко, развернулся к младшему, -
так всегда бывает, или почти всегда. Ревность - паскудная штука. Но
ревность, моя или Ветки, еще не означает, что ты должен выбирать. Ясно
тебе?
- Нет.
- Врешь.
- Ясно, - вздохнул Альберт, - только не правильно как-то получается.
- Я тебя люблю, - улыбнулся Артур, - и она любит. Что ж тут не
правильного? Я через пару дней уеду в Сегед...
- Опять?
- Дела. - Артур виновато пожал плечами. - Здесь мне нужно Старого
встретить. Он приедет на днях вассальную клятву герцогу давать.
- Старый - это тот, что у оборотней главный? Крестить их будете?
- Еще не знаю, мы или епископская церковь. Я хотел тебя с собой
позвать.
- В Сегед?
- В штабе делать нечего, - хмыкнул Артур, - у меня опять эти...
особые поручения.
- Опять по всему герцогству из конца в конец? А на окраинах сейчас
чудищ полно.
- Не хочешь, не езди.
- Как это не хочу? - взвился Альберт. - Конечно хочу! Когда?
- Как только торжества закончатся Все. Договорились. Теперь бери вон
щетку и помоги мне этого скота вычистить.
- А он не укусит?
- Он маленьких не трогает.
***
Ветке нравился новый исповедник, священник ордена Пастырей. Он был
молодой, с такими красивыми, внимательными глазами, и очень добрый. Нет,
он без всякого снисхождения накладывал епитимью, если Ветка действительно
была грешна, но исповедь всегда выслушивал с глубоким сочувствием. И Ветка
не раз ловила себя на том, что прежде чем сделать что-нибудь не очень
хорошее, задумывается: а что сказал бы об этом отец Константин? Зачастую
одна только мысль о том, что он расстроится едва ли не сильнее самой
грешницы, останавливала от проступка.
Разве это не прекрасно? Чем грешить и каяться, не лучше ли не грешить?
Однако сегодня Ветку угнетали не мысли о ее маленьких прегрешениях.
Она прослушала повечерие, хотела поставить свечку иконе Божьей Матери, но
показалось: огромные глаза Богородицы сияют той же холодной синевой, что у
Артура. Ветка зажгла свечу перед Спасом и сжала в кулачках концы
завязанного под подбородком платка.
- Что же мне делать, Господи?
- Ты сегодня припозднилась, дочь моя. - Отец Константин подошел
совсем неслышно. - Как же твой жених отпустил тебя через весь город? Скоро
стемнеет, а в нашем квартале небезопасно.
- Я пришла исповедаться, отче.
- Право же, Ветка, - он ласково улыбнулся, - от твоего дома куда
ближе до церкви святого Михаила, чем до нашего скромного прихода. Впрочем,
мы, разумеется, только рады тому, что ты не забываешь свой старый храм.
- От моего дома... - Ветка сильнее сжала уголки платка и неожиданно
всхлипнула:
- Это не мой дом, отче. Он вернулся, он меня ненавидит, и если...
если он скажет, Альберт просто выгонит меня-а... - Она разрыдалась так
сразу и взахлеб, как будто вся тревога, весь страх, что копились в душе
целый месяц, решили прямо сейчас выплеснуться слезами.
Отец Константин не растерялся и, кажется, не удивился. Взял Ветку под
руку и повлек в маленькую комнатушку над молельным залом. Там усадил на
стул, протянул кружку с легким вином:
- Выпей, дитя мое. И если хочешь плакать - плачь, слезы облегчают
боль.
Потом она рассказала ему все. О страшном рыцаре с глазами, каких у
людей быть не должно. О его голосе, от которого становилось страшно и
Ветка сама себе казалась замарашкой, случайно оказавшейся на балу Его
Высочества, нелепой, выставленной на посмешище, и все смотрят, а дамы
брезгливо прикрываются веерами. О том, что его называют Миротворцем,
да-да, она знает точно, его называют так, а ведь Миротворец умер сто лет
назад. Умер! Даже о его топоре Ветка вспомнила, пока маленькими глотками
пила вино из большой кружки. Об огромном, ужасном, сверкающем топоре. И об
Альберте, попавшем под власть этого чудовища, нет, не топора... Альберт
такой хороший, но он как слепой...
- Я понимаю тебя, Ветка, - кивнул отец Константин, выслушав ее
сбивчивый и очень страстный рассказ, - ты чувствуешь, что этот человек
толкает тебя к преступлению. Ты хочешь спасти своего жениха и ради этого
готова на все, даже, может быть...
- На все! - подтвердила Ветка. - И я боюсь.
- Напрасно. - Священник отечески погладил ее по голове. - Нет такого
греха, который не был бы прощен, если он совершается во имя спасения
ближнего.
***
Круглая гостиная была их любимым местом в доме еще тогда, сто лет
назад. Может быть, на сложном языке архитекторов эта комната с эркером,
далеко выступающим над крыльцом, называлась как-то иначе. Но кого
интересуют архитекторы? Для Альберта с Артуром гостиная сразу стала
круглой. И точка.
- Все как тогда! - Альберт с довольным видом отвернулся от окна,
наблюдая за реакцией старшего.
- Ну да. - Артур огляделся, мягко ступая, прошелся по комнате,
пальцами касаясь мебели, стен. - Почти.
- Да ладно! В точности все сделали.
- Ну как скажешь, - покладисто кивнул старший, осмотрел выставленные
на каменном столике бутылки. - Хм, - приподнял брови, - погреб сам собирал?
- Нет. Пошел в "Алмаз", как ты и советовал, сказал, что есть много
денег, надо хорошие вина. Предупредил, конечно, что на нужды ордена Храма,
а то подсунули бы...
- В "Алмазе" люди честные - Артур налил себе вина, упал в кресло и
вздохнул:
- Хорошо-то как, а!
- Вот. А кто-то в "Звездне" сидел. Нет чтобы сразу домой.
- Дела у меня там были.
- Знаю я твои дела. Ирмой их звать.
- Не только. - Артур нахмурился. - Что же до Ирмы... - Он помолчал. -
Ладно, другое важно. Профессор твой не врал - в Долине и вправду
непонятное что-то делается.
- Тоже мне новость! - пренебрежительно выдал Альберт. - Здесь все
время что-нибудь делается. - Он угнездился на подоконнике, сдвинув штору,
и в комнату тут же сунул широкую лапу солнечный луч. - Ну, рассказывай! Ты
с Флейтистом разговаривал или сам что-то видел?
Артур развернул привезенную из Цитадели карту. Дал младшему
налюбоваться переливами алых огоньков, потом принялся объяснять.
Суть дела Альберт ухватил сразу и простенькую схему выстроил сам.
- Хочешь сказать, - он взял с блюда пирожное и надкусил, пачкаясь
кремом, - что оттенки серого и черного означают количество чудовищ на
местности, а эти огонечки - монахов ордена Пастырей?
- Ты сам видишь, - кивнул Артур, - они ограничивают места, куда
сбежали самые опасные чудовища. Не просто сбежали - организовались, как в
Развалинах. Хозяин Воды, Хмельной Вурдалак, Хохотунчик, Садовник, Ночной
Червь, Ослица... - Он перечислял имена, обводя на карте самые темные
области. - Их заперли и удерживают на окраинах.
- Какие еще... - Альберт слегка обалдел от обилия незнакомых прозвищ.
- Кто это?
- Имя Город и Пустоши тебе о чем-нибудь говорит?
- Хозяин Развалин.
- Вот и эти - Хозяева. Каждый на своем месте. Я выяснял, их
обнаружили лет десять назад, как раз тогда, когда пастыри активно начали
вытеснять чудовищ с обжитых территорий. Думается мне, тот, на Триглаве,
когда понял, что его рабов отгоняют от людей и по возможности истребляют,
локализовал места скопления тварей и нечисти и в каждой локации
сгенерировал по одному монстру, идеально соответствующему заданным
условиям.
- Я бы не возражал, - почти точно копируя манеру флейтиста, заметил
Альберт, - чтобы ты, братец, разговаривал на здешнем языке.
- Прости. Я хочу сказать...
- Я понял.
- М-да. Так вот, если бы Устав не запрещал заключать пари, я поспорил
бы, что именно пастыри не позволяют тварям и нечисти пересечь отведенные
им границы. Какие-нибудь... особенные пастыри. Вроде Недремлющих. У тех
есть гвардейцы и рыцари Кодекса. А здесь: одни проповедуют, вторые -
чудовищ на границах удерживают. А в Шопроне митрополит сидит, за всеми
присматривает. М-м? - Он взглянул на Альберта. - Сам знаю, что прорех
хватает. Патрули Храма ни единого пастыря возле Болот не встречали, но что
мы о них знаем? Может, им не нужно собственной персоной туда являться?
Может, они молитвой одной только да этим... целибатом. Страшное ведь дело.
- Целибат? - уточнил Альберт.
- Иди ты!
- А мне эти монахи не нравятся, - заметил маг, надкусывая очередное
пирожное.
- А я тебе давно говорю: крестись.
- Да ну! Не в этом же дело.
- Я думаю, пастыри идут нам на смену, - произнес Артур, - они на
ступеньку ближе к Небу. Мы, сам знаешь, убиваем. Да и вообще грешим. А они
без этого обходятся.
- Без убийств и без греха, - хмыкнул Альберт. - А размножаются, надо
думать, вегетативно?
- Ты не ерничай! - посерьезнел Артур, недовольно хмуря светлые брови.
- Суть всего - митрополит. На нем Благодать.
- Ну конечно. А ты так, да? Рядом куришь.
- Я думал над этим, - признался Артур.
- И что надумал?
- Да то, что рассказал.
***
Он действительно думал. После беседы с Флейтистом поневоле начал
сомневаться в себе и в Силе, что направляет руку и сердце.
Отрицать присутствие этой Силы было глупо. Артур прекрасно понимал,
что ему дано больше, чем многим другим, понимал и принимал это, как
принимают подарок. Просто. Подарок, это ведь не награда и не воздаяние,
его не нужно заслуживать. Достаточно быть благодарным. И он был
благодарен. Всегда. И когда одной лишь молитвой развоплощал нечисть, и
когда чудища, неуязвимые для обычного оружия, умирали под ударами его
топора, и в дни поста, в удивительном, каждый раз новом ощущении единства
с миром вокруг, Артур благодарил Бога за то, что Он есть.
Благодарность.
Ему не нужно большего от своих детей.
Omne datum optimum"Всякий дар совершенен (лат) - новозаветный библейский
афоризм (Послание ап. Иакова, 1, 17), обычно цитируемый в усеченном виде,
в славянском тексте "Всякое даяние благо". Подлинный смысл этого места
Священного Писания не в том, что всякий дар хорош, а в том, что всякий
хороший дар - от Бога" - это верно, но как быть со страхом, накатившим,
когда флейта спела о том, что видит в пастырях Флейтист? Ведь не может
христианин испытывать ужас перед Благодатью. А на митрополите и его
монахах, несомненно, Благодать, причем настоящая, не такая, что на Артуре
или, скажем, сэре Германе, а правильная, чистая... хм... концентрированная.
Что-то внутри сопротивлялось.
Пресвятая Дева в часовне Сегедской цитадели лишь взглянула
сочувственно и прошептала:
- Спаси его.
А здесь, в Шопроне, молитва вообще не найдет отклика. Это Артур
понял, едва взглянул на кресты кафедрального собора. Была мысль повидать
Альберта и сразу отправиться в храм, но нет, так и не получилось себя
заставить.
Что ж, видно, недостаточно чист сэр Артур Северный для храмов, в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг