- Да.
Она постояла, когтем скребя резные двери. Замшевая безрукавка висела
мешком, штаны были подвернуты чуть не в два раза. Потом развернулась:
- Не помню. Что-то рычащее, да? Р-рысса? Р-росса?
- Ладно. Иди.
Девушка скользнула в коридор. Хлопнула в ладоши. Низкий голос далеко
разнесся под каменными сводами:
- Зухра! Гюльназ! Быстро ужин!
И тихий шелест босых ног. Девушки-рабыни боялись госпожу Эфу едва ли
не больше, чем самого старика Судира. Впрочем, насколько мог он судить,
эти же самые девушки ничего не имели против мужчины, которым становилась
Эфа время от времени.
"Тресса. - Хозяин набил табаком видавшую виды трубку. - Тресса Эльрик
де Фокс. Интересно, а становясь мужчиной, она (он?) помнит свое прежнее
имя?"
***
Школа Лахэ располагалась к югу от Гульрама, в Огненных горах, что
протянулись вдоль побережья и даже дерзко врезались в океан гигантским
волноломом, изрезанным гротами и пещерами. Твари морские, земные и
подземные населяли Огненные горы и считали их своими, но с людьми
предпочитали не ссориться. Во всяком случае, с барбакитами. Зато всех
пришлых, любопытствующих или случайных бродяг убивали с удовольствием,
совмещая таким образом приятное с полезным. И человечинкой полакомиться, и
в Лахэ никого не допустить.
Эфа торопила коня, по привычке забывая о недовольстве охраны. Ей не в
тягость было палящее солнце, превратившее степь в раскаленное жерло печи.
Если люди такие нежные, если им после легкого обеда обязательно нужно
поспать в тенечке, если не могут они ехать круглыми сутками,
останавливаясь лишь для того, чтобы дать отдых лошадям, - пусть и не
берутся ее охранять. В конце концов, она сама может постоять за себя.
Судир, конечно, головы снимет охране, если с Эфой что-нибудь случится. Но
почему ее должны беспокоить чужие головы?
Она подгоняла коня. Пятерка гулямов, ругаясь сквозь зубы, спешила
следом.
Эфа торопилась в Лахэ.
Ей нравилось бывать там, в горах, где скалы рушились в океан, а
белопенные валы снова и снова с безнадежной яростью кидались на
неприступные стены. Ей нравились птицы, гнездящиеся в горах. Нравилось
смотреть, как кружат они в нереально синем небе. Нравилось, как звенит
воздух от грохота волн и бесконечных птичьих криков.
Небо... Оно должно было быть светлее. Прозрачнее. А океану полагалось
бы быть не зеленым, а сизым, серым, седым. "Почему?
Она не знала и не задумывалась над этим. Так было бы лучше. Но и то,
что есть, тоже неплохо.
А в толще скал, укрытая от мира, от людей, от всего, что могло
помешать, жила, трудилась, воспитывала убийц и правителей, лазутчиков и
воров, воинов и ученых школа Лахэ. Там, в огромной библиотеке, хранились и
переписывались книги. Древние книги, хранящие сказки, знания, веру и ереси
прежних времен. Новые книги. Тоже сказки, знания, вера и ереси, но иные.
Там были стихи. Там были забавные истории о ненависти и любви, верности и
предательстве, слабости и силе. Там были философские умопостроения, часто
нелепые, иногда логичные, иногда просто лишенные смысла - набор красивых
слов, сплетающихся в красивые фразы.
Эфа читала людские книги и смеялась над людьми.
В Лахэ ее учили именно этому.
Смеяться.
И презирать.
Жалкие, слабые, маложивущие люди придумывали себе богов, а потом
начинали бояться их. Они сочиняли для себя божественные законы и слепо
следовали за собственной выдумкой. Рабы своих иллюзий, они боялись смерти,
но жить не умели. Некоторые из них способны были постоять за себя. Таких
приятно было убивать. Остальные... убивать остальных тоже было приятно, но
совсем не так весело.
Барбакиты давно поняли, что мир - это кусок плоти, поддерживаемый
разумом. В мире нет места сказкам и богам. Зато есть место людям. Кто-то
из людей правит. Кто-то выполняет приказы. А кто-то наблюдает со стороны,
время от времени вмешиваясь и подправляя события так, как считает нужным.
Разумеется, право наблюдать было лишь у избранных. У тех, кто нашел в
себе силы и мужество понять, что законов не существует и никто не может ни
устанавливать их, ни выполнять. Именно такие люди учились в Лахэ, а потом
выходили из ее классов, скрытых в толще угрюмых скал. Уходили, чтобы стать
тенями в больших городах, в могучих государствах, за спинами владык и
жрецов. Тенями, имеющими власть большую, чем у всех царей.
Были и такие, кто верил, что барбакиты близки к богам и напрямую
вещают на земле божественную волю.
Из них выходили исполнители. Хорошие исполнители. На один, на два,
может быть, на три раза. Рано или поздно их убивали. Или они умирали сами.
Дурманная трава удерживала этих людей на грани реальности и сновидения.
Эфа ухмыльнулась, вспомнив, как пытались одурманить ее. Что ж, в этом была
своя польза. Она узнала, что ей не страшны никакие яды.
В Лахэ было хорошо.
Те, кто учил там, боялись ее. Боялись так же, как все остальные.
Судир был единственным, кто находил в себе силы смотреть ей в лицо, но
даже он отводил взгляд, когда она снимала маску. Человеческий страх -
лишнее доказательство того, что люди слабы. А она, Эфа, сильнее и лучше
всех их. Но зачем она здесь? Почему? Из каких миров появилась она в степях
Эзиса? Судьба ли уготовила барбакитам приобрести такого союзника? И ей,
Эфе, начертано теперь быть с ними и помогать им во всем?
Не человек.
Тварь.
Разящая!
- Хэй-йях-ха-а! - Она ударила пятками в бока коня, и тот пошел легким
стремительным галопом. Два заводных тоже прибавили шагу, вытягивая узкие
морды. Ветер дунул в лицо. Горячий ветер, пахнущий травами и солнцем. И
короткий посвист стрелы слился с его пением.
Она успела услышать.
Дернулась, уворачиваясь, уходя от удара.
Оперенная смерть свистнула у самого уха и тут же ударило в затылок, в
основание тугой толстой косы. Рванулась, вздыбилась земля. Совсем близко,
прямо у лица, пожухлая трава, еще зеленая у корней.
И темнота с алыми сполохами...
Льдистый огонь...
Йервальде...
Йервальде. Это ушедшее солнце отражается от льдов, от бесконечных
ледяных полей, что сковывают плоть Северного Океана. В долгие зимние ночи,
когда тьма укрывает землю и замирает жизнь в ожидании новой весны, только
йервальде полыхает на небесах как память о солнце. Как тень его.
Красочная, завораживающая, дивно-переменчивая, но холодная и безжизненная
тень.
Земле нужен отдых. И если людям хватает коротких часов, чтобы
проснуться полными сил, земле необходимы долгие месяцы. Месяцы ночи и тьмы.
Иервальде.
Память удерживает слово. И цепляется за блеклые, тускнеющие, уходящие
в небытие видения.
Воспоминания?
Лед, Белый. Зеленоватый на сколе. Ледяные поля уходят за горизонт.
Холодно. Стоит скинуть одежду, и ветер цепляется в тело когтистыми лапами.
Он не со зла. Северный ветер не может быть злым. Но... такой уж он.
Колючий.
Зеленая вода в полынье. Вдохнуть поглубже - и вниз. Вода теплая.
Ласковая. Это Океан. Он добр, как добр ветер. И строг. Но дети его не
боятся этой строгости.
Вперед и вниз, в зеленую полутьму, в полную жизни бездну, укрытую
сверху ледяной корой. Рыбы шарахаются в стороны, принимая гибкое тело
пловца за хищника-тюленя. Ха! Тюленям далеко до двуногих детей Океана. Но
не для охоты нырнул человек. Нет, Просто потому, что тело стосковалось по
горько-соленой глубине, потому что захотелось кожей почувствовать ровный
ритм дыхания Океана, потому что... Потому что нельзя жить без этого
полета-падения в глубину, в податливую упругость воды, в лишенную красок
Вселенную...
***
- ... Ну что, как там наш найденыш?
Говорили по-румийски.
Полутьма. Мягкие подушки. Ковры. Лучики света бьют в щели в бортах
кибитки. Дневной свет ударил в лицо, когда человеческая рука отодвинула
полог. И сразу вновь потемнело. Светловолосый, светлокожий мужчина
загородил выход.
Эфа рассматривала его сквозь ресницы. Оружия при ней не было. Вообще
никакого. Так что лучше было лежать тихонько и прикидываться если не
умершей, то уж близкой к тому.
Глаза у человека округлились, и он вывалился из кибитки, осеняя себя
знаком.
"Анласит". - Эфа сморщила нос.
- Там девчонка! Страшная, как кара божья! - Возбужденный голос
доносился сквозь кожаные стены ясно и отчетливо.
- Да парень там, брат Юлиус. Страшен, конечно, спорить не буду, но
парень. Просто косища у него. Что ж я, по-вашему, парня от девки не отличу?
- Говорю вам, теперь это женщина!
- Что значит "теперь"? - Женский голос, мелодичный и звучный, был
полон насмешки.
Уж не хотите ли вы сказать, брат Юлиус, что парень стал девушкой?
Трое беседовали совсем рядом с бортом, возле которого лежала Эфа.
Зачем анласиты здесь, в степях Эзиса? "Брат Юлиус". Братьями называют
на Западе священников. Тех, кто удаляется от мирских дел в стены
монастырей и посвящает себя своему богу.
Эфа не шевелилась. Даже глаз не открывала. Слушала и пыталась
сообразить, что делать дальше.
Для начала стоило выяснить, кто эти трое. И зачем они (если это
сделали они) напали на нее? И почему не убили? И что нужно им сейчас?
Надо полагать, потеряв сознание, она приняла мужское обличье. А потом
вновь стала женщиной. Отсюда и обрывки воспоминаний о том, чего никогда не
было. О бесконечных льдах. О сполохах в черном небе. О сумасшедшем прыжке
в ледяную воду.
Эфа слышала, что где-то на севере, там, где заканчивается вся жизнь,
начинается царство холода и тьмы. Может статься, что ледяные поля,
уходящие за горизонт, действительно существуют. Но она абсолютно точно
знала, что жить там нельзя. Потому что от холода сразу замерзает в жилах
кровь. А тело становится куском льда и крошится в морозном воздухе. Даже
Твари и чудовища не обитали в тех страшных краях.
Видение было бессмысленным, значит, - о нем нужно забыть.
- Кто-то из вас ошибается, - весело подытожил все тот же женский
голос. - Либо вы, брат Юлиус, - после яркого света в темноте этой
варварской повозки немудрено принять мужчину с длинной косой за женщину.
Либо вы, брат Квинт.
- Я? Да я же сам нашел его. Там, за холмами. И сам принес в лагерь.
- Здешнее солнце, уважаемый, творит с людьми странные вещи. Да ладно
уж, - женщина засмеялась, - не дуйтесь друг на друга. Я сама пойду взгляну.
Эфа поморщилась. Женщина, похоже, была главной в компании. Это
странно. Впрочем, от людей с Запада можно ожидать чего угодно.
Снова свет. Вновь черный силуэт заслоняет его. Но на сей раз фигура
стройнее и тоньше, и солнечные лучи окружают ее, прорываясь в кибитку.
Женщина. И Разящая поневоле открыла глаза, всматриваясь, не понимая,
пытаясь понять.
Женщина не была человеком.
- Как ты себя чувствуешь? - пропел мелодичный голос. На языке Эзиса.
Хорошо. Не нужно изображать непонимание.
Зеленоватые глаза. Длинные. В обрамлении острых ресниц. И запах. Люди
пахли иначе.
- Кто вы? - Эфа проигнорировала вопрос. - Откуда вы?
Разрез глаз. Странно знакомый. Виденный когда-то, где-то... Да! Она
видела подобное в зеркале. У нее такие же глаза. У нее самой. Только
красные. Полностью красные, а у незнакомки глаза походили на человеческие.
Походили достаточно, чтобы считать ее человеком, если бы она пахла, как
человек.
- Меня зовут Легенда. - Женщина улыбнулась. - Легенда Кансар. Мы с
братьями едем из Румии в Гульрам. По делам.
- Вы - анласиты?
- Да. Я вижу, ты вполне пришла в себя. Может быть, расскажешь, кто ты
и что случилось с тобой?
- Про "что случилось" вы, пожалуй, знаете больше. Где меня нашли?
- За холмами, к востоку от нашего лагеря. Брат Квинт искал место, где
трава посочнее, а вместо травы нашел... - Легенда вновь улыбнулась. - Он
принял тебя за мужчину.
- Спасибо большое, - буркнула Эфа, прикидываясь обиженной. - Там
никого больше не было?
- Еще пять трупов. Пораженные стрелами, судя по всему, издалека. У
тебя стрела застряла в волосах. Должна была убить. Тебе повезло с
прической.
- Повезло. - Эфа прикрыла глаза, размышляя.
Легенда, кем бы она ни была, лица ее не боялась. Тот светлый, что
первым заглянул в кибитку, судя по всему, тоже испугался не лица, а
внезапной метаморфозы. Что ж, преображение списали на жаркое солнце,
замутившее мозги брата Квинта. Его Эфа еще не видела, но могла
предположить, что коль уж принес он ее сюда, когда она стала мужчиной,
значит, монах этот - дядька немаленький.
"Либо анласиты вообще не боятся моего лица. Либо, когда я без
сознания, я не пугаю так сильно и они успели привыкнуть".
- Принести тебе чего-нибудь? - участливо спросила Легенда. - Воды?
Или, может быть, ты хочешь есть?
- Нет. - Эфа не удостоила женщину взглядом, однако сообразила и
добавила:
- Благодарю вас.
- Мы отвезем тебя в Гульрам. Ты оттуда, верно? И, судя по количеству
охраны (те пятеро - они ведь были твоей охраной, да?), у тебя есть куда
пойти в городе.
- Есть.
- Ну что ж. Выздоравливай. Если что-то понадобится, позови меня.
Здесь никто больше не говорит на вашем языке.
- Благодарю, - еще раз произнесла Эфа.
Легенда выбралась из кибитки.
"Думай, Разящая, думай. - Девушка перевернулась на живот, лицом к
пыльному пологу. - Стреляли в тебя не эти. А если и они, то не для того,
чтобы убить. Скорее же всего, если отбросить домыслы, ты наскочила на
обыкновенных разбойников. Серьги сняты. Перстни... - Она пошевелила
пальцами. - Перстни тоже".
- Бедная девочка, - донесся снаружи звенящий мелодичный голос. - Как
же она живет с таким лицом?
Сердито сморщив нос, Эфа села. Огляделась. Провела ладонью по
длинному ворсу ковра. "Анласиты. А ковры-то кахарские. Не брезгуют".
Шитая золотом безрукавка исчезла вместе с вызолоченным же поясом.
"Разбойники. Попалась, как девочка. Судир узнает - засмеет".
И мысли Эфы потекли в этом, неприятном, направлении. Она не любила,
когда над ней смеялись. Да и смеялись, надо сказать, очень редко. Обычно
недолго. До первой ответной улыбки. Белозубый клыкастый оскал как-то
отбивал охоту веселиться.
Однако сейчас оскалами не отделаешься.
Ее юкколь лежал в углу. Девушка надела платок, привычно закрыла лицо
свободной полосой ткани, оставив на виду лишь глаза, вздохнула и
выпрыгнула из кибитки.
К ней обернулись сразу все.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг