Евы, неустанно внушавшая своему мужу - прапрапрапраадмиту, что он растяпа,
разгильдяй и трус, добрый для чужих дядей, уступчивый за счет своих детей;
из-за такого никудышного отца они недоедают, голодают, болеют, плохо
растут, всю жизнь мучиться будут. И лопнуло в конце концов терпение
какого-то незадачливого Каина, чьи дары не Бог отверг, а собственная жена
осудила. И когда некий нахал, пользуясь своей завидной мускулатурой,
вырвал у него сладкую печень убитого оленя, обделенный робкий трахнул
своего обидчика по черепу. А жена не осудила. Она же поняла, что муж ради
нее решился на преступление. Ради нее! Ради детей! Ради любви к ней! За
любовь все можно простить.
Так они рассуждали в первобытные времена.
- Это непривычная какая-то точка зрения, - заметил я с некоторым
недоумением. - Мы обычно считаем, что женщина куда добрее мужчины - символ
нежности и участия.
- "Добрее", "злее" - понятия относительные, - неожиданно объявил Бхага.
На диалектику вдруг повело этого бога. - Женщина добрее к близким, к своей
семье, черствее ко всем остальным.
Еще праматерь Еву я наделил повышенной требовательностью, наделил не
случайно и никогда не жалел об этом. Заботливая мать и должна настойчиво
требовать, чтобы мужчина достал для ребенка все необходимое и про запас,
хорошее, лучшее, наилучшее. Должна и будет требовать, просить, умолять,
настаивать, клянчить, нудить, упрекать, напоминать, пилить, твердить, что
если мужчина - настоящий мужчина, пускай он принесет. Вынь да положь!
Могу повторить, что ненасытность эта в сильной степени способствовала
прогрессу. Выносливый мужчина мог выспаться в яме, или же на ветках, или
на голой земле, еще и щеголять своей неприхотливостью. Женщина не
соглашалась держать ребенка на ветке ("Еще свалится во сне!"). Женщина
потребовала надежной пещеры и не просто пещеры, а удобной, безопасной и
сухой, не просто сухой, а еще и с чистой проточной водой, а если не
пещеры, то каменной хижины, или шатра, или чума, или шалаша. И не "лишь
бы, лишь бы", не какого попало, а прочного и теплого, обитого шкурами,
устланного шкурами и не какими попала шкурами, а выскобленными,
обработанными да еще сшитыми так, чтобы получился узорный ковер.
И то же было с одеждой, то же было с утварью, то же с мебелью. Не
только вещь, но еще и удобная, еще и красивая, так, чтобы самой смотреть
было приятно, а соседкам завидно, чтобы, наулыбавшись для приличия, те
бегом бежали бы к своему мужу с претензией: "Почему ты из всех мужей самый
никудышный? Почему другой может, почему другой руки приложил, а ты у меня,
горе ты мое!.."
Согласись, что и в ваше время женщины - главные потребители, главные
знатоки обстановки и интерьера, мебели, ковров и обоев, главные ценители
красоты, главные хранители эстетики, слушатели музыки, посетители театра,
обожатели театра, обожатели теноров и поэтов. Сознайся, что без женщин
захирело бы все ваше искусство...
- Да, но... - начал я, несколько задетый.
- Да, но... - согласился Бхага тут же. - Да, согласен, женщины,
способствуя развитию культуры... технику развивали в меньшей степени. В
ваше время женщина с охотой садится за руль, с удовольствием ведет машину,
даже и лихо ведет, за гаечный ключ берется без большой радости. Женщина
потребитель, так я ее задумал. Изобрести, изготовить, отрегулировать,
исправить, смазать - все это мужское грязное дело, грубое, неэстетичное,
даже недостойное.
Недаром еще у праматери Евы от цифр "головка болела". Цифры внучки Евы
воспринимали как некое необходимое удобрение для сада. Ничего не
поделаешь, удобрения полезны, но кто же напоминает о навозе, угощая гостей
сочной клубникой. Напоминать об этом не просто невежливо, это цинизм
дурного тона.
Итак, мужчины обеспечивали материальную основу жизни, женщины думали об
улучшении и украшении. Естественное разделение труда.
Но нет лица без изнанки. Даже и боги не могут обойти этот двуличный
закон природы.
Женщины требовали, требовали достать любыми средствами, мужчины
доставали.
Но всех средств в их распоряжении было два: добыть и отнять. И отнимали
при всяком удобном случае. Дрались, грызлись, глушили друг друга дубинками.
Сначала у охотников драки были еще эпизодическими, не очень кровавыми.
Ведь не было смысла проламывать череп соратнику из-за куска мяса, из-за
одного обеда; к тому же и тебе могли проломить. Но в эпоху скотоводства
выгодно стало "отнять". Угнал стадо и обеспечил себя на целый сезон, если
не на всю жизнь. Тут игра стоила свеч, риск себя оправдывал. Но кто
рискует, тот и проигрывает. Недаром Магомет разрешил иметь четырех
законных жен, да еще наложниц столько, сколько прокормишь. Как ты думаешь,
откуда взялась эта цифра "четыре"? Не я подсказал ее, подсказала
демография аравийская. Из четырех юношей только один доживал до зрелости,
до возможности жен взять.
Рождение девочки считали бедствием, нередко закапывали в горячий песок
новорожденных заживо. Спасением было для женщины четырехженство.
Чтобы иметь мужа, хоть одного на четверых, восточная женщина пошла и на
стеснительные унижения, согласилась не появляться на улице с открытым
лицом.
Муж видел жену впервые на свадьбе, "покупал кота в мешке", в подлинном
смысле покупал - за деньги... Если давал промашку, должен был снова копить
деньги на другую жену. Женщины терпели, страдали... но и в том был смысл.
Чадра избавляла их от конкурса красоты, невест сватали заочно.
Но это я зашел далеко вперед. У первобытных охотников тоже был
недостаток женихов и тоже сложился конкурс красавиц. Были и "мисс
Людоедки", и "мисс Дикарки", "мисс Оленья шкура", "мисс Тюленья шкура",
всякие. Все старались украсить себя, если сама природа не создала
красавицей, и все старались выглядеть совсем-совсем молоденькими, почти
девочками.
Надо ли объяснять, почему молоденькие считаются самыми красивыми? Это я
установил, я привил вам такой вкус. Вообще-то красота условна, но тут
нужно было рациональное основание. Если бы красавицами считались зрелые
матроны, у них была бы вереница обожателей, а молоденькие простаивали бы
десятилетиями, поджидая седины и красивых морщин.
Рассказывая, Бхага попутно демонстрировал мне сценки
выставки-распродажи в ателье доисторических мод на открытом воздухе. Судя
по разнообразию материала и покроя, выставки эти проводились в разных
землях, но всюду манекенщицы, подобранные по росту* стати и цвету волос,
прохаживались взад и вперед по вытоптанным площадкам, приподнимая платье и
виляя, бедрами, так, чтобы видна была одежда в движении; На крайнем юге
манекенщицы щеголяли пышными юбками из стеблей травы разного оттенка, от
соломенного до ярко-зеленого и обязательно с красноватыми, как у ивы,
стебельками. Другие показывали плащи и накидки из листьев, скрепленных
гибкими веточками. Были также одежды из луба, плетенные как лукошки,
невыносимо жесткие, но чего не вытерпишь ради красоты. Были одежды из
тюленьих кишок. Но всего наряднее выглядели композиции из шкурок в
желто-коричневой гамме, иной раз сложнейшая мозаика из треугольничков,
квадратиков, полосочек, сшитых сушеными жилами. И наконец, последнее
достижение заграничной текстильной промышленности - дерюга из некрашеной
овечьей шерсти.
Манекенщицы прохаживались, крутя плечами и ягодицами,
знатоки-закройщицы заглядывали сбоку и снизу, модницы морщили лобики,
запоминая фасон. Наизусть запоминали, поскольку выкройки не прилагались в
ту пору и журналы мод еще не выходили. Меховых магазинов не было тоже;
каждая "ева" сама прикидывала, как бы заставить своего "адамчика"
раздобыть неописуемую пятнистую или полосатую шкуру, так, чтобы всех
соседок своей пещеры сразить наповал.
- Я нарочно наделил женщин повышенным интересом к красоте, - продолжал
Бхага, - не только к своей собственной красоте, но и к красивой одежде,
утвари, мебели. Красота - это чистота, а чистота - здоровье детей. Но у
вас, у людей, удивительный талант все хорошее выворачивать наизнанку.
Женщины стали говорить: "Мы - украшение природы, мы - цель творения. Мы
лучше понимаем красоту, чем мужчины, мы сами носители красоты и изящества,
наше вселенское назначение радовать мир красотой". И естественный вывод:
"красоту надо оберегать, охранять трудолюбиво, беречь нежное лицо, беречь
фигуру, талию тонкую. А что портит талию больше всего? Роды, конечно.
Детей иметь рекомендуется, без детей нет смысла в жизни... но не слишком
много: двух детишек, лучше одного. В муках рожать, да еще фигуру портить!
Это же просто преступление против высшего назначения женщины".
- А зачем же ты повелел в муках рожать детей своих? - попрекнул я
Бхагу, снова цитируя Библию. - Допустим, Ева провинилась перед тобой,
разочаровала, таблицу умножения выплюнула, а внучки-то ее за что страдать
должны?
- Опять клевета! - пожал плечами Бхага. - Я повелел в муках рожать? Да
ничего подобного. Тут не ко мне претензии предъявляйте, к Дарвину с его
естественным отбором. Ведь внучки-то жили не на Райском острове, на
материке, а в ту пору тигры, слоны и носороги еще не числились в Красной
книге. Рожали легко широкобедрые, без всяких мук рожали, но они. плохо
бегали, неуклюже, чаще попадали в когти, чем длинноногие. Вы же до сих пор
считаете длинноногих красавицами, восхищаетесь: "Ах, какие длинные, какие
стройные ножки!" "Едва ль найдешь во всей России ты пару стройных женских
ног!" Ну вот природа и отобрала, естественно, стройноногих, узкобедрых,
туго рожающих. Они-то и подняли крик: "Ах, дети портят фигуру! Ах,
достаточно одного ребеночка, скажите спасибо и за одного!" Девственность
возвели в культ, храмы , весталок понастроили. Бездетность! - ставка на
вымирание, тоже мне идеал!
И в результате, сам можешь догадаться, род людской начал иссякать.
Времена были дикие, тигры невоспитанные, в клетках еще не сидели в
зоопарках. Плохо бегали не только широкобедрые, но и маленькие детишки,
они попадали в когти чаще. Физиология женщины как рассчитана? Десять
родить в среднем, чтобы из десяти хоть двое смогли вырасти, потомство
дать. А тут вместо десяти один.
Понял я, что надо мне вмешаться, принять меры против этой эпидемии
бездетности. И не только о количестве позаботиться, но и о качестве, так,
чтобы каждое новое поколение было лучше предыдущего.
И, переходя на торжественный библейский стиль, Бхага заключил горделиво:
- И была ночь, много - тусклых ночей, и был день седьмой. И на седьмой
день создал Господь Бог любовь, и увидел дела рук своих, и сказал: "Это
хорошо!"
- Это ты придумал хорошо, - согласился и я, смертный.
Глава 5. ВЫБОР
О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои как два
голубя, волосы подобны козочкам, спускающимся с горы, зубки - белоснежные
ягнята, вышедшие из реки, один к одному, словно одна мать их родила. Алая
лента - уста твои, а речь твоя слаще меда.
Песня Песней
- С любовью это ты придумал хорошо, - повторил я. - Красиво придумал. Но
я не совсем понимаю, при чем тут улучшение рода человеческого?
- Вот тебе на! - подивился Бхага. - Неужели такие вещи надо объяснять
специалисту-психологу, кандидату наук? Любовь - это и есть выбор.
Невеста-девушка выбирает отца для своих детей, самого наилучшего,
самого подходящего. Всех прочих гонит с яростью, с презрением, всех, кроме
одного-единственного, своего избранника. Недаром же изнасилование
считается у вас, у людей, самым противным из преступлений. Девушку
ограбили, у нее отобрали самое важнейшее жизненное право - право выбрать
подходящего отца своих детей, силой навязывают какого попало,
неизвестного, с бездарной или нездоровой наследственностью. И, конечно, вы
кидаетесь на помощь... если у вас хоть капля совести осталась.
Мужчина не столь разборчив. Ему и проще найти подругу, и риска меньше.
У него хоть сотня детей может быть, вот он и не артачится особенно.
Молоденькая, хорошенькая, здоровая, ну и ладно, согласен осеменить. Но
у женщины сколько детей может быть? Десяток-полтора во всей жизни, обычно
меньше. И каждому надо посвятить по меньшей мере лет десять-двенадцать.
Тут осторожность нужна, чтобы не плакаться всю жизнь. Ты вот представь
себя на месте девушки-невесты...
- Никогда не мог себе представить; - возразил я с раздражением. - Что
за роль? Сиди и жди, чтобы к тебе начали приставать. И еще горюй, если не
пристает никто, не соблазнился.
- А ты войди в роль, господин психолог, - настаивал Бхага. - Вообрази:
тебе девятнадцать лет, а может, и восемнадцати еще нет. Ты юная,
неопытная, людей мало знающая, а спутника надо выбрать на всю жизнь.
Смотришь на него и прикидываешь: какие дети будут у вас, стоящая ли
достанется им наследственность, и хорошим ли будет он мужем и отцом,
сумеет ли вас с детьми защитить и сумеет ли прокормить? И надежный ли он
человек, не подведет ли, не передумает ли, не надоест ли ему трудиться
шесть дней в неделю, не бросит ли тебя, погнавшись за другой молоденькой,
хорошенькой?
- Девушка не рассуждает так цинично, девушка сердцем выбирает, -
возразил я с возмущением. Очень не понравились мне эти
генетически-экономические расчеты.
- Безусловно, выбирает сердцем, - охотно согласился Бхага. - А
сердце-то как выбирает? Ведь это я программировал сердце девичье, я
составлял для него инструкцию, правила выбора суженого. Точнее, не
правила, а приметы. Нужны же какие-то внешние приметы, если рассудок
молчит. И сердце девичье знает их отлично.
Первое: приметы хорошей наследственности. Какие? Молодость и красота.
Красивый, это и значит здоровый, так организовал я ваш вкус, люди.
Молодой - значит, долго проживет еще, не скоро выйдет из строя, много лет
будет кормильцем.
- Я знаю тысячи исключений, - не утерпел я. - Знаю хилую молодежь и
крепких кряжистых стариков, знаю жалостливых женщин, которые влюбляются в
слабых, слабодушных, болезненных, жалких даже, знаю юных красавиц,
обожающих седовласых львов.
- Не перебивай ты меня со своей тысячью исключений, - возмутился Бхага.
- Ты знаешь тысячу исключений, а я дал правила для миллиардов. Правило
гласит:
сердце девушки тянется к молодому мужчине, чаще не к ровеснику, не к
зеленому юнцу, а к парню постарше ее лет на пять-семь, уже набравшему силу
и опыт. Правило второе: признаки для исправления наследственности: ради
этого сходятся противоположности. Блондинкам нравятся жгучие брюнеты,
брюнетки тают перед голубоглазыми, толстушкам нравятся тощие, костлявым -
полные, тем и другим - приезжие-иностранцы. Почему? У непохожих наверняка
запас новых генов, они дополнят фонд девушки, исправят недостатки,
детишкам предоставят более щедрый выбор генов. И любятся
противоположности, стараются обеспечить золотую середину. Такие же правила
и с темпераментом: бойкие сходятся с молчаливыми, смиренные с активными.
- Очень уж расчетливо у тебя получается, девушки так не рассуждают. - Я
все отстаивал свободу сердца.
- Не рассуждают, но так чувствуют, - сказал Бхага.
- Важно, чтобы любовь была настоящая, - упорствовал я.
- Ну да, настоящая, верная и долгая. Но как ее распознать? Словам
поверить?
Услышать: "Я тебя люблю больше всех, больше всего на свете, люблю до
гроба, люблю больше жизни..." Но ведь слова эти так стерлись от частого
потребления. Девальвация у вашего слова "любовь". Вот представь себе:
твердят, твердят, твердят тебе про любовь, твердят в шутку, и всерьез,
и от скуки, а ты - девушка - решать должна, распознавать...
- Да не могу я представить себя девушкой...
- Не можешь представить, хотя бы посочувствуй!
И что же придумал этот хитрец, что он извлек из моей памяти? Извлек
румяную, густобровую и горбоносую девицу, никогда не тянулся к таким,
довольно плотную, грудастую, широкобедрую, с низким голосом и чуть
сероватой кожей, - короче говоря, Лену извлек - дочку мою собственную.
Мне хорошо запомнился тот вечер. Именно тогда дочка огорошила меня,
объявила: "Папа, я выхожу замуж". Я пришел с работы усталый и сразу был
оглушен. У Лены собрались гости: "междусобойчик", как это сейчас
именуется, ребята отдыхали в неслыханном гвалте: был включен "маг",
одновременно и телик, кажется, и стерео заодно. Молодое поколение
чувствует себя спокойнее в диком грохоте. Кто может, кому легких хватает,
всех перекрикивает; шептаться тоже удобнее: и на виду, и никто не слышит.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг