менее, чтобы вырвать корпус, сидящий на скалистом дне, преодолеть давление
трехсотметровой толщи воды и поднять на поверхность судно, весящее около
10 тысяч тонн (под водой, конечно, несколько меньше), требовалось по
расчетам профессора Чернова изготовить около 30 тысяч кубических метров
льда. Нужно было создать плавучий холодильный завод, привести его на место
гибели транспорта и, пользуясь тихой погодой, в короткий срок провести всю
работу по замораживанию. Такой завод предстояло спроектировать, выстроить,
испытать...
4
Вся эта работа проходила на острове Вулканическом.
На карте остров Вулканический похож на сломанное кольцо - почерневший
ободок, брошенный на синюю гладь океана. Много миллионов лет назад здесь
был вулкан. В те времена над морем возвышался величественный конус, над
вершиной его клубился черный пепел, сверкали молнии, время от времени по
склонам горы струились огненные реки. Но затем вулкан потух. Иссякли
огненная лава, горячие пары и пепел. И океан, размыв рыхлые туфы, ворвался
в грозный некогда кратер. Возникла круглая бухта - естественный порт,
окаймленный тесным кольцом угрюмых скал. В этой глубокой бухте японцы
прятали свои суда, в темных пещерах таились зловещие дула береговых орудий.
Но теперь бывшая военная база стала базой наступления на природу. Из
обширных складов рабочие экспедиции вымели и выбросили в море кучи ржавого
оружия - ненужного военного хлама. Их место заняли мастерская, общежитие и
школа, где обучались морозометчики. Так назвали себя рабочие новой
специальности - подводные холодильщики, строители ледяных сооружений.
В экспедиции было много молодых рабочих, большей частью воспитанников
Амурского училища. Училище это славится на весь Дальний Восток. Каждый
год, задолго до выпуска, к директору поступают заявки с настойчивой
просьбой прислать 10-20 или даже 50 рабочих. В этом году рабочие
требовались рыбоконсервному комбинату, судостроительному заводу, в
железнодорожные мастерские, судоверфи, на нефтяные промыслы, в
лесокомбинат и даже в китобойную флотилию. Можно было выбрать Владивосток,
Хабаровск, Комсомольск и даже свой родной город - остаться инструктором
при училище. И все же целая группа - свыше 20 человек - предпочла поехать
на остров Вулканический, где жить было всего труднее, а работать - всего
интереснее.
В сущности, вся экспедиция была школой, где учились все - рабочие,
инженеры и сам профессор Чернов. Учились замораживать воду, учились
работать на холодильном заводе, учились из искусственного льда строить
сооружения, ради учебы соорудили на острове ледяной причал, ледяную
лестницу, ледяную набережную вдоль берега и ледяной склад на ней; только
ради учебы утопили в заливе бот и подняли его с двадцатиметровой глубины с
помощью льда. Это была генеральная проверка, репетиция предстоящей работы.
И когда она прошла без задоринки, профессор Чернов приказал соорудить
ледяную баржу и грузить на нее плавучий завод и запасы охладителя.
5
И вот наступила решающая ночь. Погрузка была закончена накануне, а
вечером, как только океан начал стихать и яростный рев могучих волн
сменился сонным рокотом, буксирный пароход экспедиции "Грозный" вывел
тяжело груженную ледяную баржу из залива в открытый океан. Вскоре черные
силуэты остроконечных скал отошли на запад. Из-за утесов выглянула
ущербная луна, темнеющее небо заискрилось яркими звездами.
Около полуночи ледяная баржа прибыла на место. Рабочие заранее заняли
свои места у лебедок или в резиновых моторных лодках. По сигналу
профессора все лодки одновременно отчалили, и тотчас же загрохотали
лебедки, спуская в воду широкие гибкие трубы, предназначенные для того,
чтобы подавать охладитель на глубину.
- Включить подачу! - скомандовал профессор.
Он находился на носу, на ледяной рубке, которая возвышалась над
газгольдером. Тут же помещался глубинный телевизор (новейшая модель,
специально построенная для экспедиции на телевизорном заводе). Мерцающий
зеленоватый прямоугольник экрана ярко выделялся на фоне темно-лилового
неба. В нижнем левом углу экрана виднелось дно - крутая зубчатая стена.
Металлический корпус транспорта казался угольно-черным. Ясно видно
было, как он стоял, привалившись левым бортом к склону, с кормой,
застрявшей в расселине. Затем на экране появились волнистые черные линии -
это спускались трубы, подающие охладитель. Они окружили транспорт со всех
сторон, словно змейки, вцепились в его борта. И через несколько минут
черный силуэт начал мутнеть. Это началось обледенение.
- Номер четыре, поднять шланг! Номер три, десять метров на север! -
командовал профессор.
Мерно тарахтели лебедки, наматывая гибкие трубы. По темной воде
скользили цветные фонарики лодок. Исполняя приказ, лодки переставляли
поплавки на 10 метров к северу.
Не так просто было управлять обледенением на расстоянии в 300 метров.
Чтобы поднять транспорт, требовалось надеть на него громадный ледяной
поплавок, как бы заковать в ледяной панцирь. Но нужно было опасаться при
этом, чтобы панцирь не примерз к скалистому дну. Тогда вся работа пошла бы
насмарку. Пришлось бы ждать, когда льдина растает, а затем все начинать
сначала. Поэтому вместо панциря сооружался ледяной нарост.
Льдом покрывались палуба и правый борт. Кроме того, поднимая судно,
профессор Чернов хотел перевернуть его так, чтобы оно оказалось не под
ледяной горой, а рядом с ней. Все это усложняло работу по обледенению, и,
следя за экраном, профессор вынужден был беспрерывно передвигать шланги к
носу или к корме, подавать их выше, спускать ниже.
Рядом с экраном главный инженер выписывал мелом цифры - расход
охладителя и тут же предполагаемый объем искусственной льдины. Цифры
постепенно увеличивались - 8, 10, 12 тысяч кубических метров. Под
спокойной маслянисто-черной гладью океана росла целая ледяная гора.
Быстро проходила теплая летняя ночь. Уже в третьем часу на выцветшем
сером небе одна за другой стали гаснуть звезды. У горизонта возникла
бледно-желтая полоса, постепенно она захватила весь небосклон. Вслед за
звездами погасли цветные огоньки на воде - лодки выключили ненужные
фонари. Океан стал молочно-серым и гладким как стекло.
- Номер семь - пять метров вперед, номер первый - десять метров вверх...
двадцать тысяч кубических метров... двадцать тысяч двести... двадцать
тысяч четыреста.
Искусственная льдина уже превосходила по размеру судно. И так как
нужный объем нельзя было точно подсчитать заранее, профессор ежеминутно
ожидал всплытия...
Однако мутный силуэт на экране не двигался, хотя время шло и росли
пятизначные числа. Нежные краски восхода сменялись на небе. Вот по
горизонту растеклось жидкое золото, сумрак начал отступать перед
зеленоватой полосой. Вот вспыхнуло малиновое зарево, розовые пятна бегут
по воде. А вот из багровой мглы на востоке выкатывается ослепительно яркий
шар, светлый, сияющий, словно омытый прозрачной океанской водой.
Тридцать четыре тысячи шестьсот... Тридцать четыре тысячи восемьсот...
Тридцать пять тысяч...
- Почему же пароход не всплывает? Давно пора бы. Неужели он примерз ко
дну?
Небо и море постепенно наливаются синевой. Океан у горизонта становится
темно-синим, почти лиловым. Поднимается ветер, и вот уже волны бороздят
поверхность океана, покачивая лодки. Только грузная, глубоко сидящая
ледяная баржа стоит неподвижно, словно на скале.
И вдруг профессор резко наклоняется к рупору. Его глубокий бас
покрывает плеск воды и рокот лебедок:
- Поднять шланги! Все лодки на баржу!
Завыла сирена на "Грозном". Лязгнула цепь - буксир потащил баржу в
сторону. Разом загрохотали все лебедки, наматывая кольчатые трубы, и лодки
бросились врассыпную от ненужных поплавков. Еще минуту-две залитый солнцем
океан оставался спокойным, но внезапно поверхность его вздулась горой.
Невиданной величины волна обрушилась на ледяную баржу, буксир, лодки,
покрыла их кипящей пеной, закружила, как щепки. А когда пена схлынула,
вымокшие до нитки, но счастливые морозометчики увидели прямо перед собой
снежно-белую ледяную гору высотой с двухэтажный дом и рядом с ней нелепо
задранный кверху нос парохода с обнаженным килем.
6
С пароходом пришлось еще повозиться. Чтобы поставить его в нормальное
положение, опустить нос и поднять корму, понадобилось зарастить лед в
кормовой части, а для равновесия - и на левом борту. Затем "Грозный"
взял на буксир поднятый транспорт, заключенный в льдину, словно
косточка сливы в плод, и начался поход через два моря и три пролива от
острова Вулканического в советский порт.
Здесь мы видели льдину, когда морозометчики передавали ее
судостроителям. Мы стояли на зернистом, похожем на сахар скрипучем льду, и
лучшие мастера демонстрировали нам свое искусство.
Работа морозометчиков напоминает фехтование. Они становятся попарно -
один у насоса с обыкновенным шлангом, другой с морозометом в руках. Так
назван особый прибор, похожий на маленькую пушку с выдвижным дулом. Из
шланга бьет струя воды, навстречу ей - поток искристой пыли охладителя.
Две струи скрещиваются в воздухе, и там, где они встретились, рождается
свежий лед. Он ложится слой за слоем, и на ваших глазах из воды и порошка
вырастают бортики, стены, перегородки...
Затем морозометчики уступили место судостроителям. Льдину ввели в
плавучий док, закрепили ее стальными канатами. Дробно застучали отбойные
молотки, зашипели разогретые пилы, очищая корпус от ледяной скорлупы,
сделавшей свое дело и более ненужной.
Так произошло второе рождение "Сахалина".
А вечером в тот же день профессор Чернов выступал с докладом в
городском комитете партии на собрании партийного актива.
- Сегодня мы передали, - сказал Чернов, - поднятый со дна морского
военный транспорт. Прежде этот пароход встречали в тортах с ненавистью.
Он привозил народам смерть, бесправие, угнетение. Но теперь пароход
рождается вторично. Бывший японский "Карафуто" превратится в советский
"Сахалин". Он будет возить не снаряды, а уголь, лес, хлеб и машины, будет
помогать освобожденным народам строить мирную жизнь.
Но подъем "Сахалина" только начало большой работы. Уже сейчас в
министерстве составляются списки кораблей, затонувших на большой глубине.
В ближайшие годы развернется огромная работа по подъему судов, затопленных
во время Отечественной войны в Черном, Балтийском и северных морях. Мы
хотим также обследовать места исторических морских сражений и поднять со
дна корабли прежних врагов России, потопленные у Гангута, Балаклавы,
Синопа, если они сохранились, конечно.
Как известно, болезни нужно не только лечить, но и предупреждать.
Поэтому ближайшая задача - применять лед при борьбе с авариями:
замораживать течь, закрывать ледяным пластырем пробоины, поддерживать
ледяными поплавками тонущее судно.
Кроме того, перед нами стоит еще одна обширная задача. Ее можно
выразить одним словом, и слово это - разгрузка. Уточняю мысль: речь идет о
разгрузке транспорта от лишних перевозок.
Старая русская пословица гласит: "За морем телушка - полушка, да рупь
перевоз". Спросите любого хозяйственника - пусть он вам расскажет, сколько
народных денег съедают транспортные расходы. И все-таки мы до сих пор
тратим рубли, чтобы возить за тридевять земель копеечных телушек только
потому, что не умеем найти их у себя дома.
Когда я говорю - мы не умеем, я подразумеваю - наука не умеет, мы,
ученые, не умеем.
Возьмите для примера солнечную энергию. В среднем на каждый квадратный
метр в день падает около четырех тысяч больших калорий тепла. Четыре
тысячи калорий - это примерно полкилограмма высокосортного угля...
Солнце посылает нам ежедневно несколько тонн угля на любой гектар, а мы
возим эти тонны за тысячи километров из Донбасса в Москву, из Караганды в
Магнитогорск...
Мы везем руду, сталь и чугун, между тем наши города стоят на алюминии.
Я имею в виду глину - в ее состав входит окись алюминия. Вот он, металл, -
возьмите его, он лежит на любом заводском дворе.
Уральский гранит, украинский мрамор, тысячи тонн камня путешествуют по
всей стране. Зачем? Ведь песок и глина - это остатки рассыпавшегося
гранита. Склейте их, сплавьте - вы получите камень из земли. Природа
создает мрамор из известняка на большой глубине под давлением. Но ведь
точно так же можно делать мрамор на заводах Москвы из того известняка, в
котором проходят тоннели метро.
Короче говоря, мы за местные материалы. Мы за то, чтобы в горах строить
из камня, на глине - из глины, на песке - из песка, на воде - из воды. В
сущности, все, что мы строим в воде, может быть сделано из воды - портовые
сооружения, опоры мостов и плавучие мосты, плотины, дамбы, стенки шлюзов,
плоты, паромы, волнорезы...
Говоря так, я имею в виду строительную воду, твердую воду, то есть лед.
Лед достаточно тверд, по прочности не уступает бетону, хорошо
обрабатывается, пилится, полируется, красится. Помилуйте, скажете вы, но
ведь он тает!.. Да, тает, но не так уж быстро. У нас в средней полосе
пятиметровые пласты льда сохраняются все лето под слоем опилок.
Это простейший способ борьбы с таянием. Есть и другие, в том числе
новые, разработанные в нашем институте. И вообще вечных материалов не
существует: дерево гниет, железо ржавеет, штукатурка трескается, мрамор
выветривается. На борьбу с гнилью, ржавчиной, и водой наши строители
затрачивают большие усилия. Естественно, на борьбу с таянием также нужно
затрачивать усилия, материалы: опилки, шлак, торф и электрическую энергию.
Но в нашей стране с ее изобилием энергии разумнее расходовать
электричество, а не труд и время.
Мы получили разрешение построить в виде опыта ледяной порт на острове
Вулканическом. У нас уже заложены ледяные набережные, волнолом, два
ледяных мола, маяк, ледяные склады для рыбы, ледяные баржи. Мы создадим их
зимой, а летом будем поддерживать и наблюдать. Но это только начало.
В ближайшие годы ваша область и весь Дальний Восток с его протяженными
морскими границами станут ареной ледяного строительства. Именно здесь
будут созданы научно-исследовательские ледяные институты и первые ледяные
стройки. В воде мы будем строить из воды. На Дальнем Востоке возникнут
первые ледяные порты, ледяные дамбы на морях и реках, ледяные причалы,
ледяные мосты. И мы, ученые, обращаемся к вам, лучшим людям Приморска, с
просьбой: окажите нам помощь в этом трудном и новом деле, отнеситесь к
нему со вниманием и заботой.
Часть вторая
Глава шестая
Должен сказать, что эта статья из русского журнала чрезвычайно
заинтересовала меня, и не только как инженера. Мне показалось, будто я
заглянул в совершенно другой, непонятный мне мир.
Десятки подробностей, вероятно незаметных для русского читателя,
бросились мне в глаза.
Почему, например, не было сказано, сколько зарабатывает профессор
Чернов?
Сколько он получил за свой метод? И почему он так охотно отдает свои
идеи молодым ученым? Ведь он же сам себе создает конкурентов.
Но пусть профессор бессребреник. И у нас можно изредка встретить ученых
чудаков, работающих не за доллары. Но почему простой рабочий-слесарь
обещает досрочно закончить ремонт? Никто никогда в Америке не станет
торопиться закончить работу. Закончить работу - ведь это значит подвести
товарищей под увольнение, а то и самому получить расчет. Когда еще сумеешь
устроиться?
Я обратил также внимание на фразу: "каждый год поступали заявки с
настойчивой просьбой прислать рабочих". Неужели у русских столько работы,
что даже молодые неопытные рабочие могут выбирать место? Не искать, не
просить, не добиваться, а выбирать! В таком случае, можно позавидовать
русским. Мой отец был наборщиком, и очень хорошим наборщиком. Он
девятнадцать лет подряд не был безработным, а это большая редкость у нас.
Но прежде чем стать наборщиком, отец несколько лет служил "типографским
чертенком" - стирал пыль, мыл полы и бегал в лавочку тридцать раз в день...
Мельком автор очерка обмолвился о том, что профессор Чернов делал
доклад партийному активу. Оказывается, партийные организации в России
обсуждают работы ученых, помогают им, интересуются научными исследованиями.
Интересно, каким образом активисты помогли Чернову? Жалко, что
журналист не остановился на этом подробнее. Ведь мы так мало читаем
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг