Георгий Гуревич.
Гиппина
-----------------------------------------------------------------------
"Изобретатель и рационализатор", 1984, N 4.
OCR & spellcheck by HarryFan
-----------------------------------------------------------------------
Деточка, все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь.
В.Маяковский
1. ЛОШАДИ
Невероятная история эта произошла года три назад в областном городе
С... Головой за достоверность ее ручаться не могу, хотя Галя клялась, что
все было именно так, в точности. Алла, ее школьная подруга, сама была
участницей событий.
Самого же Забродина, к великому сожалению, я не сумел отыскать.
Адресное бюро выдало справку: "Выехал в неизвестном направлении".
Единственная надежда осталась: может, Забродину попадутся на глаза эти
строки, и он подтвердит истинность всей истории. Пока же ручаться нельзя.
Поэтому я и не называю место действия. Областной город С... Можете выбрать
по своему усмотрению.
Итак, о Забродине. О нем отзывались, как о хорошем человеке, вежливом,
молчаливом и застенчивом, очень застенчивом, болезненно застенчивом.
Оттого-то у Забродина не было друзей, даже приятелей не было, ибо по
принципу противоположности таких бессловесных выбирают в наперсники
любители разглагольствовать. Забродин же был человеком дельным,
многословия не любил. И семьи он не завел, жил одиноко в свои тридцать
лет.
- Тихий мужчина, - сказала о нем домохозяйка, румяная чернобровая
вдовушка. - Сидит и сидит, уткнувшись в книжку, как красная девица над
пяльцами. Много ли книг набрал, спрашиваете? Целый сундучок. Оставил,
когда уехал. Сказал, что адрес пришлет... Но не прислал, - заключила она
со вздохом.
Хозяйка принесла мне и групповую фотографию, забытую, а может, и
припрятанную на память, и указала с нежной почтительностью: "Вот они,
Петенька". Не заметить Забродина было нельзя. Он стоял в последнем ряду,
но голова его все равно торчала. "Петенька" вымахал на добрых 190
сантиметров, может, и на все двести.
- Тихий мужчина, - повторила хозяйка сокрушенно. - Непьющий, такой
деликатный, а у нас разобидели его, ох и разобидели!
Тихий и непьющий мужчина прибыл в С... по распределению. И поскольку
квартиру Институт Вакцины предоставить ему не мог, приезжего
откомандировали в районный филиал, километров за сорок от города, в пункт
сбора вакцины.
В пункте содержались лошади. Конюшню, собственно говоря, поручили
молодому фармакологу, дав в подчинение фельдшера и двух конюхов. А когда
они запивали, что случалось, молодому специалисту приходилось подменять
их, то есть конюшню подметать самолично, что называлось иносказательно
"играть в бильярд".
Сначала, как и полагается горожанину, Забродин различал только цвета:
лошади белые, черные, рыжие, коричневые. Потом разобрался в мастях, стал
говорить: вороные, гнедые, каурые, караковые, саврасые, пегие, буланые,
чубарые, в яблоках, с чулками и без чулок. Потом стал узнавать их по
силуэту и морде. И поскольку с каждой приходилось иметь дело, постепенно
знакомился с лошадиными характерами. Среди коней оказались покорные и
строптивые, работящие и ленивые, ласковые и угрюмые, тупые и понятливые...
Невыразительных, пожалуй, не было. Даже глуповатый Осел и тот был
выразителен со своей длинной шеей и долгими ногами - этакий акселерат,
смущенный своими размерами и неуклюжестью, - лошадиная пародия на самого
Забродина.
У каждого коня были свои особенности. Добродушный Поток, например, был
выпивохой. Другие кони пили в меру - ведро, два ведра от силы в самый
жаркий день. Поток выхлебывал восемь ведер. Можно представить себе, как
работали у него почки, сколько сил требовала уборка.
Кобылка Нецветущая была стройна, мила и нежна. К Забродину она
ласкалась, умильно закрывая глаза, кладя головку на плечо. Под седлом
ходила охотно и резво... но один недостаток был у нее: лошадка никому не
разрешала обскакать себя, а это было невежливо, когда приходилось
сопровождать начальство, директора например.
Бывали среди коней характеры и посложнее. Рыжий, горбоносый и
толстопузый Краб, явный потомок коней Чингис-хана, был откровенным
лодырем, но не тупым ленивцем, который еле плетется, делая вид, что у него
подгибаются ноги. Нет, Краб был убежденным и воинствующим лодырем. Из
конюшни он выходил, не упираясь, но завидя упряжь, превращался в тигра,
безделье свое отстаивал бескомпромиссно. Кидался на конюха, встав на дыбы,
того и гляди, забьет копытами на смерть. В результате Краба и не
беспокоили. Но полный сил тунеядец заскучал. У него появилась "прикуска" -
болезнь бездельничающих лошадей. Кроме того, Краб покусывал соседей, да и
людей проходящих тоже. Стоило к нему повернуться спиной - "цап", и морду в
кормушку. "Я - не я, меня тут и не было совсем."
Читателей, проявляющих нетерпение, прошу извинить, но этот лошадиный
парад имеет прямое отношение к событиям.
Все они - действующие лица нашей невероятной истории, и каждый сыграл
свою роль. Но главная досталась Колдуну. Это был особенный конь,
действительно выдающаяся личность с твердыми взглядами на мир и жизнь,
конь-законник, ревнитель конского долга и конских прав. Колдун работал
безотказно, полный рабочий день возил телегу с сеном, соломой и навозом,
раз в неделю ходил и в город - за продуктами и библиотечными книгами для
Забродина, готовившего трактат "Лошадь как личность". И прививки Колдун
позволял делать легко, разрешал брать кровь для вакцины, видимо, понимал,
что такая у него служба, а жизненное назначение каждый уважающий себя конь
должен выполнять неукоснительно и без принуждения. Но за это его должны
уважать и вообще избавить от ненужных унижений. Колдун категорически не
разрешал себя привязывать ни в конюшне, ни на дворе. Всех других лошадей
поутру выводили наружу на коновязь. Колдун отправлялся на место
самостоятельно в свою персональную загородку. Там у него были свои запасы
сена и воды, он ел и пил, когда хотелось, не дожидаясь нерадивых двуногих
слуг с ведром. По ночам все другие лошади стояли, как дураки, к дверям
задом, уткнувшись мордой в кормушку, а Колдун становился к кормушке
хвостом, как бы презирая пищу материальную и алча духовной, выставлял в
проход длинную умную морду. И Забродин, если случалось ночное дежурство,
задерживался, чтобы поговорить с Колдуном.
С него-то и началось невероятное.
2. АМПУЛЫ
В одно прекрасное мартовское утро, придя в конюшню перед выводкой,
Забродин увидел хвост Колдуна. Морда была обращена к кормушке, как у
рядовых лошадей, хотя корма там не было никакого.
- Э, да ты, браток, болен, - сказал Забродин и, взявши Колдуна за
гриву, вывел его наружу.
Основания для болезни были. Позавчера Колдуну привили штамм ОВ-1234 -
культуру малоизвестной инфекции антилоп и верблюдов. С...ский институт
должен был приготовить вакцину, чтобы спасти стада наших африканских
заказчиков.
- Иди, Колдун, шагай на свое место, запрягать не будем, - сказал
Забродин коню. Но тот, словно забыл дорогу в свою загородку, стоял на
пороге конюшни, помаргивал глазами. Колдун отказался от своих привилегий!
Забродин воспринял это как чрезвычайное событие.
Накануне прививки были сделаны еще двум лошадям: Потоку и Нецветущей.
Оказалось, что и те ведут себя непривычно. У Потока иссякла жажда, он
вообще не пил. Ласковая же Нецветущая встретила Забродина оскаленными
зубами, фыркала, примеривалась лягнуть.
Ну и что тут особенного? Животные больны, животные не в духе, аппетит
потеряли, злятся. Всякий на месте Забродина пожал бы плечами, подумал бы:
"Отойдут завтра". Но автор незаконченного трактата "Лошадь как личность"
усмотрел не только болезненное отклонение, но и изменение характера на
противоположный. "Переполюсовку", как он писал в дальнейшем.
- Нет, в этом штамме из сахеля что-то особенное. Неужели он
действительно меняет характер? Проверить надо бы. Но как? А плюс вместо
минуса не получится?
И Забродин назначил на прививку коней с отрицательными характерами:
безвольного вялого Осла и ироничного Краба. Штамм сработал безотказно.
Покорный пришибленный Осел разыгрался, как жеребенок. У него, бедняги,
это получалось смешновато: неуклюже и нескладно, не привык он радоваться
жизни, взбрыкнуть не умел по-настоящему, но все же пытался, пробовал. А
рыжий Краб, ехидный лодырь Краб, послушно дал себя запрячь, сам просунул
голову в хомут, безропотно разрешил затянуть супонь и приладить
чересседельник, а после всего этого весело пустился в путь, словно
обрадовался возможности размяться.
- Великолепная находка! - сказал бы любой специалист на месте
Забродина. - Новый способ исправлять норовистых лошадей. Автор же трактата
"Лошадь как личность", неоднократно повторявший, что лошади совсем как мы,
решил, что важнее всего исправлять с помощью чудодейственного штамма
людей.
Он, конечно, перегнул палку. - Хотя с другой стороны, лечим же мы
полиомиелит кровью переболевших лошадей. Стало быть, есть что-то общее в
крови.
Само собой разумеется, Забродин понимал, что ума и знаний не привьешь с
лошадиной кровью. Но мало ли недостатков связано с темпераментом. Бывают
люди вялые, раздражительные, злые, нервные, развратные, ленивые,
задиристые... По этому перечню видно, что Забродин исходил прежде всего из
недостатков своих знакомых лошадей. И как хорошо будет, если после
одного-двух уколов вялый станет активным, раздражительный - деликатным и
так далее.
Пока это были мечты, розовые облака на заре. Но Забродин, хотя и
мечтатель, но мечтатель с образованием, понимал, что прежде всего надо
основательно проверить наблюдения, не на одной ферме, и не на одном
десятке лошадей.
И целую неделю после этого он писал и переписывал набело докладную на
имя директора. Объясняться лично Забродин не захотел, да и не сумел бы. Он
сознавал свои недостатки: застенчив, уступчив, медлителен, косноязычен.
Понимал, что, пока он мямлил бы, подбирая слова, директор перебил бы его,
смутил, что-то забылось бы, что-то потерялось недосказанное. Бумага же не
возражает, не торопит, можно взвесить каждое слово. Но в результате
докладная получилась очень уж объемистая: целых три раздела - факты,
выводы и предложения.
ФАКТЫ. Описание всех лошадей: возраст, вес, хабитус, анамнез,
физиологический и зоопсихологический, даты прививок, дозы, история
болезни: инкубационный период, начальные проявления, стойкие изменения...
ВЫВОДЫ. Эта глава начиналась с теоретических рассуждении, очень
спорных. Теория на совести Забродина, я ее не поддерживаю, но вынужден
изложить. Так вот, Забродин считал, что черты характера (но не ума,
повторяю) зависят от соотношения гормонов в крови, известных науке, а
также и неизвестных. Штамм 1234, по-видимому, поражает клетки,
производящие гормоны, но поражает избирательно. Он приспосабливается к
более сильным, более многочисленным клеткам. В результате нарушается
привычный баланс: сильные клетки подавлены, слабые берут верх,
доминирующие гормоны оттеснены, рецессивные командуют, минус становится
плюсом, плюс-минусом, характер меняется на противоположный.
ПРЕДЛОЖЕНИЯ. Широкие опыты на лошадях и других животных с
разнообразными дозами для уточнения силы и длительности воздействия
штамма, а также опасных для здоровья последствий. Постепенный переход в
клинику для лечения нервно-психических заболеваний, а в дальнейшем и для
переполюсовки характера здоровых людей с недостатками.
Как раз Забродин и занят был уточнением предложений, когда его вызвали
в контору к телефону.
- Так что это означает, товарищ Забродин? - голос директора был еле
слышен, но по тональности напоминал отдаленные раскаты грома. Да и самое
начало не предвещало ничего хорошего. Не "Здравствуйте, Петр Гаврилович,
как вы поживаете?", а "Что это означает, товарищ Забродин?"
- Календарь у вас есть, товарищ Забродин? Поглядите, пожалуйста.
Сегодня двадцатое число, конец квартала, а вы не начинали еще сдачу крови.
Хотя Забродин всю неделю писал свою докладную, произнося мысленно
пламенные и убедительные тирады, к разговору он не подготовился. Да и
легко ли было втиснуть в три фразы всю докладную: и факты, и выводы, и
предложения.
- Тут... э-э-э... некоторые обстоятельства, непредвиденные, - выдавил
он.
- Что вы там экаете и мекаете, - пророкотал директор. - Говорите
точнее.
- Обстоятельства, товарищ директор, непредвиденные.
- Какие еще там обстоятельства? План есть план. Мы неустойку платим в
валюте.
- Товарищ директор, штамм, видите ли, дает некоторые побочные
эффекты... Я пытаюсь разобраться. Я э-э...
Директор же не медлил. Директор был решителен:
- Больных коней - в карантин! Дефектный штамм актируйте, спишите и
уничтожьте. Комиссия выедет к вам завтра. Не забывайте, что сегодня
двадцатое число. Немедленно прививайте следующую серию. Это приказ.
Действуйте.
- Но, товарищ директор...
- У меня все.
И частые гудки в трубке.
Приказ надо было выполнить, следующую серию привить. Только часа через
три Забродин выехал в город. Краб милостиво разрешил засунуть железо себе
в рот, не надувал живот, когда на нем затягивали подпругу, и, выйдя из
конюшни, послушно затрусил по дороге.
Погода была мерзкая, другими словами не скажешь: низкие облака, ветер в
лицо, то с ледяным дождем, то с мокрым снегом. Переполюсованный Краб
терпеливо шлепал копытами по желтым от глины лужам. Продрогший Забродин
ежился, все старался собраться в комок, прижимал к туловищу свои длиннющие
руки и ноги, чтобы не растрачивать остатки тепла. Но как сжиматься,
одновременно "облегчаясь". "Облегчаться" на языке конников означает
привставать на стременах. А не привставать, мешком сидеть в седле нельзя,
лошади спину намнешь. Забродин ежился, "облегчался" и деревянными губами
твердил вступительные слова:
"Игорь Филиппович, я прошу вас меня выслушать до конца..."
Думал Забродин и о том, что опыты он будет продолжать все равно, даже
если директор не поддержит его. Лошади-то в его распоряжении. Штамм,
правда, кончился, едва ли другой будет таким же. Однако в Африке болезнь
заражала стада антилоп и верблюдов. Стало быть, каждый зараженный конь -
бациллоноситель. И рыжий Краб - этот бывший лодырь и кусака - тоже живая
ампула. Забродин даже погладил коня по холке скрюченной рукой. Не все
пропало!
Дорога предстояла длинная - пять километров от конторы до дома, чтобы
взять бумаги (ветер дул в спину), потом мимо конторы в город - километров
сорок (ветер дул в лицо). Забродин ежился, прятал нос в воротник и не
сразу заметил, что Краб завернул к конюшне. Потянул за уздечку. Краб шагал
прямо. Потянул сильнее, потянул, что есть силы. Краб упорно шагал вперед с
вывернутой на бок головой.
- Назад, назад, назад! - Краб замотал головой отрицательно. И так как
Забродин держался за уздечку, он тут же потерял равновесие. Подумал:
"Падаю". Нет, оказался а седле. "Лечу на землю". Нет, в седле. "Сейчас
полечу". Нет, сижу.
- Стой же, стой, стой, скотина!
И тут Забродин почувствовал, что он все-таки лежит в луже. Под боком
ледяная вода, а на ноге теплое и мягкое. Не сумев сбросить капризного
пассажира. Краб улегся вместе с ним наземь.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг