Георгий Гуревич
Восьминулевые
...Ць, Цью, Цьялалли, Чачача, Чбебе, Чбуси, Чгедегда...
Гурман, изучающий ресторанное меню, кокетка на выставке мод, книголюб в
сокровищнице букиниста, ребенок в магазине игрушек в слабой степени
ощущают то, что я чувствовал, произнося эти названия - реестр планет,
предложенных мне для посещения. Любая - на выбор.
Так организован туризм у звездожителей, в их шаровом скоплении. И конечно,
я там буду первый гость с Земли, первый космический корреспондент. И вот
получил разрешение, вожу глазами по прейскуранту планет, а киберсправочник
чирикающим своим голоском дает пояснения:
- Шафилэ. Желтое небо. Суши нет. Две разумные расы - подводная и крылатая.
Три солнца, два цветных и одно тусклое. Ночи синие, красные и фиолетовые
вперемежку. Изредка черные. Шафтхитхи. Зеленое небо. Форма жизни
электромагнитная. Миражи, копирующие вашу внешность. Шаххах. Горячие
трясины. Ярко-белые камыши...
Все-то он знает, этот кибер. Чирикающая энциклопедия.
...Эав, Эазу, Эалинлин, Эароп...
- Эароп хочу,- сказал я.
Почему я выбрал именно эту планету? Только из-за названия. Я знал, что
"роп" означает "четыре", Э-А - просто буквы в алфавите. Эа-роп - четвертая
планета невыразительного солнца, обозначенного буквами Э-А. Но все вместе
звучало похоже на "Европа". Не мог же я не побывать на той космической
Европе, ничего не рассказать о ней землянам-землякам.
- Небо безвоздушное, черно-звездное,- прочирикал мой кибер-эрудит.- Солнце
красное, класса М. Температура грунта 20 - 30 градусов выше абсолютного
нуля. (Надеюсь, не надо пояснять, что я перевожу тамошние меры на земные.)
Залежи германия. Заброшенный завод устаревших машин типа "Дважды два".
Персонал эвакуирован. Собственной жизни нет. Интереса для посещения не
представляет, опасность представляет. Автоматы-разведчики с планеты не
возвращаются по невыясненным причинам. Рекомендую соседнее небесное тело
в. той же системе - Эалинлин. Небо красное. Гигантские поющие цветы,
мелодичными звуками привлекающие птиц-опылителей. Симфонии лугов, баллады
лужаек. Все композиторы летают вдохновляться.
Хозяевам виднее. Я не стал спорить.
- Даешь поющие цветы,- сказал я. - Закажи мне рейс.
В учебниках астрономии принято писать, что звезды в шаровом расположены
кучно, но "кучность" эта относительная. Все-таки от звезды до звезды не
меньше светового года, такие расстояния реактивный двигатель не берет. И
хотя тамошние корабли похожи на наши ракеты внешне, летают они на другом
принципе. Стартуют, как и наши, вертикально, но потом как-то ввинчиваются
в пространство. И ощущение при этом такое, как будто тебя берут за ноги,
за шею и выжимают, как мокрое белье, выкручивают, все суставы
выворачивают, из каждой клеточки выдавливают сок. Сначала крутят в одну
сторону, Потом в обратную - вывинчивают. И в результате, выжатый,
измочаленный, задыхающийся, ты оказываешься в другой солнечной системе.
Вот тебе солнце ЭА спектрального класса М. Вот планеты - певучая Эалинлин
рядом, а поодаль - Эароп, нестоящая.
Не завернуть ли туда все-таки? Ведь дома меня обязательно спросят, что это
за Европа такая в дальнем космосе.
Сказано - сделано. Даю задание на перерасчет. Идет обычный спуск с
перегрузкой. Терплю. Раньше меня выкручивали, теперь сплющивают. Рев.
Толчок. И ватная тишина. Я на чужой планете.
Нет, я не пожалел, что завернул на эту Европу, хотя она совсем не была
похожа на нашу. Голая, скалистая, совершенно безжизненная планета. Сила
тяжести здесь была достаточная, чтобы удержать атмосферу, но далекое
солнце ЭА присылало слишком мало тепла, и воздух замерз, превратился в
лужи, дымящиеся, как проруби в морозный день. В красном свете ЭА дымка эта
казалась красноватой, в лужах играли кровавые блики, скалы переливались
всеми оттенками пурпурного, багрового, алого, малинового, кирпичного,
вишневого, фиолетового, красно-бурого. Тени были тоже бурые, или
шоколадные, или цвета запекшейся крови, а в глубине - бархатно-черные или
темно-зеленые почему-то. Дали просвечивали сквозь красноватый туман,
напоминающий зарево пожара, вершины были как догорающие угли, а утесы,
вонзившиеся в небо,- словно замершие языки пламени. И над всем этим
окаменевшим пожаром висело слабосильное малиновое солнце, висело на черном
небе, не гася звездного бисера, не стирая узоров мелких созвездий шарового.
Наверное, с час я любовался, этим этюдом в красных тонах. Искал в почве
гранаты, в клюквенных лужах собирал горсти рубинов. Увы, трезвый свет
электрического фонаря превращал рубины в обломки кварца. Потом я заметил
целый букет каменных цветов. Полез проверять, что это - друза горного
хрусталя или нечто неизвестное? И такая неосторожность: нарушил основную
заповедь космонавта: "Один на незнакомой планете - не удаляйся от своего
корабля!"
Единственное оправдание: планету-то считали безжизненной.
А когда я спрыгнул со скалы с обломком кристалла под мышкой (все-таки это
был обычный горный хрусталь), между мной и ракетой стояли три тумбы.
Нет, я не испугался. Это были стандартные рабочие киберы, с ячеистыми
фотоглазами под довольно узким лбом-памятью и с четырьмя ногами,
прикрепленными на кривошипах на уровне висков. Звездожители считают эту
схему наиболее рациональной. С опущенными плечами машины могут ходить, с
поднятыми - работать стоя. А на узком лбу я разглядел стандартный знак:
квадрат с двумя черточками слева и двумя снизу: дважды два - четыре.
"Ах да, здесь же был завод программных машин марки "Дважды два - четыре".
Мне говорили перед отлетом.
- Гвгвгвгвгвгв...
Каждый владелец магнитофона знает этот свистящий щебет, звук
разматывающейся ленты, чиликанье проскакивающих слов. Стало быть, машина
не только самодвижущаяся, но и разговаривающая. Только разговаривала
слишком быстро.
Я провел рукой направо и вниз, показывая, что темп надо снизить. Видимо,
машина знала этот жест, потому что щебет прекратился, я услышал
членораздельные слова на кодовом языке шарового.
- Он зовет тебя,- сказала машина.
- Кто "он"?
Я не очень надеялся получить осмысленный ответ, потому что на лбах у машин
рядом с квадратом были привинчены шесть нулей, то есть у них было
шестизначное число элементов - достаточно, чтобы _ходить и говорить, но
слишком мало, чтобы понимать вопросы. Однако на мой простой вопрос ответ я
получил:
- Он всезнающий,- сказала тумба.
- Он вездесущий,- добавила другая.
- Он всемогущий,- объяснила третья.
"Вот тебе на,- подумал я.- Нашелся среди программистов чудак, который
сочинил религию для роботов".
- Он зовет тебя.
Но я хорошо помнил, что "автоматы-разведчики с планеты не возвращаются по
невыясненным причинам". И "завод остановлен, персонал эвакуирован". Вот
почему не вызывал у меня доверия застрявший здесь никому не ведомый
программист, упивавшийся поклонением машин. Не разумнее ли уклониться от
встречи с маньяком?
- Благодарю за приглашение, - начал я, пятясь к ракете, - в следующий раз
я обязательно...
Продолжать не пришлось. Вдруг я взлетел вверх и прежде, чем успел
сообразить что-нибудь, очутился на плоском темени одной из машин. Две
другие держали меня за плечи справа и слева. И тут же их ноги зашлепали по
лужам цвета раздавленной клюквы.
- Стой! Куда? Пустите!
- Он зовет тебя.
Пришлось подчиниться, тем более что машины, шагающие рядом, цепко держали
меня. Лапы у них были литые, с острыми краями, и я боялся сопротивляться,
опасался, как бы не порвали скафандр.
Ноги машин выбивали дробь по камням, они переступали куда чаще
человеческих. Мы мчались по бездорожью со скоростью автобуса. Внутри у
меня все дрожало и болело от ударов о жесткую макушку робота, в глазах
мелькали мазки кармина, киновари, краплака, сурика. Дорога шла малиновыми
холмами, темно-гранатовой лощиной, мы пересекли реку, похожую на вишневый
сироп, углубились в ущелье со скалами цвета бордо. Потом ненадолго нырнули
в тушь, утонули в темноте, где я ничего не видел, как ни таращил глаза. Но
машины, должно быть, различали инфракрасное сияние, они топали по-прежнему
уверенно. .И опять из ночи мы вернулись в багровый день. Вдали показались
удлиненные корпуса и, в нарушение цветовой гаммы, голубые вспышки сварки.
"А завод-то на ходу,- подумал я. - Ошибся мой всезнающий киберсправочник".
Впрочем, к корпусам мы не пошли, сразу же свернули в сторону и
остановились у покатого пандуса, ведущего вглубь. Привычная картина.
Передо мной было стандартное противометеоритное укрытие для безвоздушных
планет. Все было знакомо: в конце пандуса шлюз, налево баллоны с
кислородом, метаном, аммиаком - кому какой газ требуется для дыхания.
Прямо - коридор и комнаты, а в комнате ванна и ратоматор - этот чудесный
аппарат звездожителей, расставляющий атомы в заданном порядке, способный
изготовить любую пищу по заказу. Когда я болел, он штамповал для меня
земные персики. Ленты с программами были у меня в сумке, и, ожидая, когда
"Он" позовет меня, я изготовил мои любимые персики, а также спекс жареный,
снекс печеный, кардру, ю-ю и соус 17-94. Что это такое, объяснять
бесполезно. Блюда эти придуманы звездными химиками, формулы смесей
невероятно длинны и ничего вам не скажут. В общем, спекс - это нечто,
жирно-соленое, кардра - кисло-сладкое, ю-ю пахнет ананасами и селедкой, а
соус 17-94 безвкусен, как вода, но возбуждает волчий аппетит. И я возбудил
волчий аппетит, поужинал спексом и прочим, закусил персиками, вздыхая о
далекой Земле, и, поскольку "Он" все еще не звал меня, завалился спать.
День был тяжелый: я ввинчивался в пространство, вывинчивался из
пространства, перегружался на спуске, трясся на стальной жесткой макушке,
попал не то в гости, не то в плен. И если в таких обстоятельствах вы не
спите от волнения, вы не годитесь в космические корреспонденты. Поутру
меня разбудили гости - тоже машины, но куда больше вчерашних, такие
громоздкие, что они не могли влезть в комнату, вызвали меня для разговора
в просторный пустой зал, вероятно спортивный в прошлом, с сухим бассейном
в середине. В этом бассейне они и расположились, уставив на меня свои
фотоглаза. У них тоже были ноги на кривошипах, подвешенные к ушам, и лбы с
эмблемой "дважды два". Но у вчерашних машин лбы были узкие, плоские
физиономии имели вид удивленно-оторопелый. У этих же глаза прятались под
монументальным нависающим лбом, и выражение получалось глубокомысленное,
серьезное и осуждающее. Вероятно, это и в самом деле были глубокомысленные
машины, потому что рядом с квадратиком у них были привинчены пластинки с
восемью нулями. Восьмизначное число элементов - сотни миллионов. Пожалуй,
это были вычислительные машины высокого класса.
- Он поручил нам познакомиться с тобой, - объявили они.
Я подумал, что этот "Он" не слишком-то вежлив. Мог бы и сам поговорить со
мной, не через посредство придворных машин. Но начинать со споров не
хотелось. Я представился, сказал, что я космический путешественник, прибыл
с далекой планеты по имени Земля, осматриваю их шаровое скопление.
- Исследователь,- констатировала одна из машин.
- Коллега,- добавила другая. (Я поежился.) А третья спросила:
- Сколько у тебя нулей?
- Десять,- ответил я, вспомнив, что в мозгу у меня пятнадцать миллиардов
нервных клеток, число десятизначное.
- О-о! - протянули все три машины хором. Готов был поручиться, что в
голосах у них появилось почтение. - О! Он превосходит нас на два порядка.
- Какой критерий у тебя? - спросила одна из машин.
- Смотря для чего! - Я пожал плечами, не поняв, вопроса.
- Ты знаешь, что хорошо и что плохо?
Я подумал, что едва ли им нужно цитировать Маяковского, и предпочел
ответить вопросом на вопрос:
- А какой критерий у вас?
И тут все три, подравнявшись, как на параде, и подняв вертикально вверх
левую лапу, заговорили торжественно и громко, как первоклассник-пятерочник
на сцене:
- Дважды два - четыре. Аксиомы неоспоримы. Только Он знает все (хором).
- Знать - хорошо! (первая машина).
- Узнать - лучше! (вторая).
- Лучше всего - узнавать неведомое! (третья).
- Не знать - плохо! (мрачным хором).
- Помнить - хорошо. Запоминать - лучше. Наилучшее - запомнить неведомое.
- Забывать - плохо! (хором).
- Считать - хорошо. Решать уравнения - лучше. Составлять алгоритмы решении
- лучше всего.
- Ошибаться - плохо!
Там были еще какие-то пункты насчет чтения, насчет постановки опытов,
насчет наблюдений, я уже позабыл их (забывать - плохо!). А кончалась эта
декламация так:
- Кто делает хорошо, тому Он прибавит нули.
- Кто делает плохо, того размонтируют.
- Три больше двух. Дважды два - четыре.
- Ну что ж, этот критерий меня устраивает,- сказал я снисходительно. -
Действительно, дважды два - четыре и знать хорошо а не знать плохо.
Поддерживаю.
И тогда мне был задан очередной вопрос коварной анкеты
- А какая у вас литера, ваше десятинулевое превосходительство?
- Нет у меня никаких литер.
- У каждого специалиста должна быть литера. Вот я, например, восьминулевой
киберисследователь А - астроном. Мой товарищ В-восьминулевой - биолог, а
это восьминулевой С - химик.
- В таком случае я - АВС и многое другое. Я космический путешественник,
это комплексная специальность, она включает астрономию-, биологию, химию,
физику и прочее.
И зачем только я представился так нескромно? Почтительность машин
вскружила мне голову. "Ваше десятинулевое превосходительство! " Я и повел
себя как превосходительство. И тут же был наказан.
А-восьминулевой первым кинулся в атаку:
- Какие планеты вы знаете в нашем скоплении? Я стал припоминать:
- Ць, Цью, Цьялалли, Чачача, Чауф, Чбуси, Чгедегда... Эав, Эазу,
Эал'инлин, Эароп - ваша... Еще Шаххах... ну и прочие.
- Нет, я спрашиваю по порядку. В квадрате А-1, например, мы знаем двадцать
семь звёзд,- затараторил А. У звезды Хмеас... координаты такие-то, планет
столько-то, диаметры орбиты такие-то, эксцентриситеты такие-то ...
перигелии, прецессии... Выпалив все свои знания о двадцати семи планетных
системах. А остановился с разбега.
- И что вы можете добавить, ваше десятинулевое?
- В общем, ничего... Я... хм... я новичок в вашем шаровом. Я не изучал его
так подробно...
Затем на меня навалился С-химик:
- Атомы одинаковы на всех планетах. Сколько типов атомов знает ваше
десятинулевое?
Сто семь элементов были известны, когда я покидал Землю. Я попробовал
перечислить их по порядку: водород, гелий, литий, бериллий, бор, углерод,
азот, кислород, фтор, неон, натрий, магний, алюминий... В общем, я
благополучно добрался до скандия. И застрял. А вы, читающие и
усмехающиеся, знаете и дальше скандия наизусть?
- А изотопы? - настаивал дотошный С. И выложил тут же свой запас знаний:
Скандий. Порядковый номер-21. Заряд ядра 21. Атомный вес стабильного
изотопа 45, в Ядре 21 протон и 24 нейтрона. Нестабильные изотопы 41, 43 и
44. У всех бета-распад с испусканием позитронов. 46, 47, 48 и 49 -
бета-распад с испусканием электронов. У изотопа 43 наблюдается К-захват
электрона с внутренней орбиты. Пвриоды полураспада: у изотопа 41 -0,87
секунды, у изотопа 43...
И закончил сакраментальной фразой:
- Что вы можете добавить?
Я молчал. Ничего я не мог добавить.
И тогда выступил В, чтобы добить меня окончательно:
- Но себя-то, вы знаете превосходно, Ваше десятинулевство. Что вы можете
сообщить нам о химическом составе вашего тела?
- Очень много,- начал я уверенно.- Тело мое состоит в основном из
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг