- Но ведь я же называл примерные числа, - слабо защищался Виктор.
- Я тоже могу назвать примерные числа, - посмеивался Грибов - В среднем
извержения бывают один раз в семь лет. Первого января наступает седьмой
год.
В течение года начнется извержение, в крайнем случае, через год, или
через два.
В 16 веке некий звездолет предсказал год своей смерти и, когда срок
наступил, уморил себя голодом. Виктор чувствовал себя в положении этого
звездочета. Каждые полчаса он глядел в окно, надеясь, что извержение
начинается. Но Горелая сопка так и не сжалилась над ним до конца декабря.
Между тем, приближался Новый год, и зимовщики на время забыли о вулкане.
Катерина Васильевна забросила пробирки и, засучив рукава, колдовала у
плиты.
Станция наполнипась запахом жареного сала и дымом подгоревших пирожков.
Летчик, как всегда сосредоточенный, вскрывал консервные банки. Виктор
занимался наиболее ответственным делом - расставлял рюмки. Спицын из
самого далекого угла чемодана извлек заветную бутылку шампанского и теперь
набивал снегом свободную кастрюлю.
- Сегодня мы выпьем за вулкан, - сказал Грибов. - За то, чтобы в
наступающем году Горелая сопка лучше слушалась Виктора.
И как раз в эту минуту рюмки согласно звякнули, как будто чокнулись.
Медленно раскрылись дверцы буфета, словно кто-то вышел изнутри,
качнулась висячая лампа. Мелкой дрожью задрожали табуретки.
Несколько мгновений Грибов прислушивался к этому дробному звуку, затем
решительно протянул руку Виктору.
- Поздравляю вас, - это землетрясение. Значит вулкан все-таки проснулся.
Все кинулись на улицу, на утоптанную площадку перед домом, откуда
открывался вид на вулкан. Ночь была морозная, звездная, темная. В лесу
взволнованно гудели лиственницы, не могли успокоиться после толчка. Мрак
окутывал горизонт и с запада подступал к вулкану вплотную, но на восточной
половине плясало зарево. На середине горы метался огонек, алой струйкой
стекала лава, словно кровь из царапины. Над огоньком виднелся густой дым,
как от лесного пожара. Освещенные снизу ржаво-коричневые клубы подымались
много выше вулкана, до самой стратосферы и там растекались плоской тучей.
Проворные молнии озаряли ее. Когда они вспыхивали, масса клубящегося пепла
казалась еще мрачнее.
Тасю послали за журналом. Катерина Васильевна приготовилась записывать.
Грибов прислонился к освещенному окну и карандашом стал набрасывать
знакомые очертания вулкана. Все еще шумели лиственницы, потревоженные
землетрясением, люди разговаривали взволнованным шепотом и только движок,
снабжавший станцию током, стучал отчетливо и равнодушно. Потом к этому
стуку присоединился посторонний звук, похожий на жужжание рассерженной
пчелы. Увлеченный рисунком, Грибов не сразу обратил на него внимание. Но
звук становился все громче...
- Подождите, - крикнул Грибов. - Куда? Кто разрешил?
Но было уже поздно. На фоне багрового зарева мелькнул черный силуэт,
похожий на стрекозу. Геолог Щатров и летчик Ковалев мчались на вулкан.
10.
ИЗДАЛЕКА это выглядело красиво, вблизи - страшновато. Клубящийся дым
черным пологом закрыл все небо. Молнии разрезали его от края до края, и
небесный гром сливался с подземным. Пляшущие огоньки оказались огненными
фонтанами.
Они вылетали из нового кратера метров на 100 - 150, на высоту
30-этажного дома, рассыпались там искрами, словно гаснущие ракеты, а после
этого, через несколько секунд, с неба со свистом падали раскаленные камни.
Некоторые были еще совсем мягкими; ударившись о землю, они превращались в
лепешку. На десятки километров в окрестности шел дождь из теплого пепла.
За минуту на ладони набиралась целая горсть.
Ветер крутил, и никак не удавалось приблизиться к кратеру, минуя теплые
тучи. Ковалев долго лавировал, старался спрятаться от пепла за массивом
горы, но все-таки на последних километрах пришлось пробиваться сквозь
черный туман.
За полгода летчик изучил каждую рытвину на вулкане, поэтому еще в пути
он наметил безопасную нишу в крутом склоне оврага, размытого некогда
талыми водами, и сумел найти ее в полутьме. Пепел сюда не залетал, камни
падали мимо. Обезопасив вертолет, Виктор и летчик выбрались из оврага и
отсюда, на расстоянии около полкилометра, увидели два кратера. Второй -
нижний прорвался, пока они были в пути. Из него беспрерывным потоком шла
густая лава. Она выдавливалась, переливалась через края, как тесто из
квашни, и медленно ползла вниз по склону, освещая скалы зловещим
красноватым светом.
Лава была похожа на застывающий металл и несколько ниже кратера
действительно начинала застывать. На ней уже появилась темновишневая
корка, и только по трещинам пробегало мерцающее пламя. Верхний кратер
действовал реже. Из него периодически вылетали грозные фонтаны раскаленных
камней, а чаще клубы пепла и пара. При этом гора гудела и дрожала, а
изнутри слышались удары, словно кто-то могучим молотом ковал раскаленные
камни.
- Все правильно, - сказал Виктор. - Скоро прорвется третий кратер, еще
ниже.
Так было при всех прежних извержениях. Кратеры возникали один за
другим, а потом из самого нижнего целый год шла лава.
На склоне оврага Виктор разместил основной аппарат, с экраном. Но ему
показалось мало этого. Небольшие самопишущие аппараты он решил поставить
ближе к кратеру. Но с какой стороны? Выше кратера густо падал пепел, ниже
могла прорваться лава. Поколебавшись, Виктор ринулся наверх - Подожди, я с
тобой! В случае чего, помогу, - крикнул летчик.
Несмотря на мороз, здесь было жарко. От теплого пепла уже начал
подтаивать снег. Пепел падал на лицо, засорял глаза; камешки сыпались с
неба. Это было уже опасно. Ковалев догадался прикрыть голову парашютом.
Так они и пошли, словно носильщики с тюком на голове. Потом оказалось, что
парашюты прожжены в нескольких местах.
Они вернулись через полчаса, задыхаясь и кашляя от серного газа, но
очень довольные. Четыре самопишущих прибора были установлены, четыре глаза
следили за извержением. Один из них нацелился на подземный поток лавы,
другой - на верхний кратер, третий - на нижний, четвертый - на то место,
где должен был открыться новый кратер. Расставив приборы, люди могли
укрыться в безопасном овраге, как в окопе. Летчик лег на склоне с полевым
биноклем. Рядом пристроился Виктор с пятым - самым совершенным аппаратом.
На этом аппарате был светочувствительный экран. Глядя на него, Виктор
сразу узнавал, что происходит под землей.
- Новое извержение из первого кратера, - сообщал летчик - Струя пара и
рой вулканических бомб.
- Под кратером газовый пузырь, - отзывался Виктор. - Теперь уже прошел.
Лава идет. Углубляет русло, возможно, проплавляет. Под вторым кратером -
вихрь, вроде водоворота. Нашел газы, они уже пробираются ниже. Вот на том
обрыве прорвется третий кратер.
Впервые в мире человек наблюдал внутренность вулкана во время
извержения.
Виктор проследил весь подземный поток лавы. Оказалось, что лава
пробилась на поверхность по прослойке ископаемого льда. Затем, Виктор
направил луч на главную пещеру. Дно озера понизилось на несколько метров.
Это было понятно, ведь часть лавы вытекла через кратеры. Но сегодня
поверхность озера не была гладкой. Вся она вздувалась пузырями, а у
восточной стенки Виктор нашел воронку в том месте, где лава уходила к
кратеру.
- Одним глазком заглянуть бы туда, - сказал Виктор летчику. -
Представляешь, что там творится? Высокие отвесные стены, освещенные
красным светом. Внизу лава, как расплавленный металл, вся в пузырях,
бурлит, пузыри лопаются.
Грохот, взрывы, брызги обстреливают потолок падают огненным дождем. Над
лавой крутятся горячие вихри. Впрочем, там больше тысячи градусов, нам
показалось бы, что вся пещера охвачена пламенем.
Да, видеть это не удавалось никому. И даже Виктор со своим аппаратом не
наблюдал, а соображал, догадывался, представлял себе мысленно. А видел он
только темные черточки, пятнышки и тени на светящемся экране.
Огненное дыхание кратера обжигало лицо, ноги леденели в мокром снегу,
но наблюдатели не замечали ни жары, ни стужи. Наступил Новый год. Виктор
вспомнил об этом, когда ему понадобилось взглянуть на часы, чтобы
записать, что еще один, третий по счету кратер прорвался в 12 часов 25
минут, на 25-ой минуте новорожденного года. Они оба следили за крутым
обрывом, к которому снизу подбиралась лава, и видели рождение кратера во
всех подробностях, видели, как земля вздрогнула, шевельнулась, потом
вспучилась, взметнулся черный фонтан, и длинный язык огня полыхнул
изнутри. Но самое страшное, что все это происходило безмолвно. У Ковалева
мелькнула мысль: почему такая тишина? Ему не пришло в голову, что прошла
всего одна секунда, звук не успел долететь до них. Но затем грянул удар.
Раскаленная лавина шрапнелью рассыпалась по склонам. Вулкан выстрелил в
третий раз.
Полчаса спустя Виктор снова направил аппарат на центральную пещеру -
Здесь происходят сложные события, - сказал он летчику. - Лава вытекает,
освобождается место, давление падает. Когда давление падает, из лавы
вырываются газы. В пещере все больше газов, они давят на лаву, гонят ее
наружу. В точности, как в двигателе, - один такт - сжатие, поршень
надвигается; второй - расширение газов, поршень отступает.
- У нас 4 такта, - заметил летчик. - Сначала всасывание, потом сжатие,
а потом еще взрыв и выхлоп...
Виктор посмотрел на него очень внимательно.
- Может быть и выхлоп, - сказал он. - Уровень лавы понижается, газы
скоро дойдут до нового канала. И тогда получится странная вещь. Возле нас
произойдет главное извержение. Сейчас давление в пещере около 600 атмосфер.
Представляешь, что будет, когда газы вырвутся оттуда. Пожалуй, нужно
уносить ноги.
Летчик быстро вскочил, словно ожидал этих слов.
- Есть, уносить ноги.
- Гоговься к вылету... а я пока сниму приборы. - Виктор снова подхватил
тюк с парашютом.
- Ну, тогда и я с тобой...
Снова ринулись они навстречу ветру, словно нырнули в море пепла. Первый
аппарат, нацеленный на подземное русло лавы, стоял неподалеку, снять его
было нетрудно. Второй, наблюдавший за верхним кратером, пропал, ею
расплющило вулканической бомбой. Но третий остался в целости, Виктор снял
его и передал Ковалеву.
За эти минуты ход извержения заметно изменился. Лава пошла медленнее,
зато фонтаны над верхним кратером взлетали все выше, разбрасывая букеты
огненных бомб. Склон горы дрожал непрерывно. Виктору захотелось как можно
скорее убраться из этих ненадежных мест. Он даже подумал: не бросить ли
четвертый аппарат, обойтись без него? Но как раз этот аппарат был самым
ценным - он запечатлел на пленке всю историю рождения кратера. Такая
съемка производилась впервые в науке. Все сложилось на редкость удачно: на
станции вовремя заметили извержение, и Виктор успел поставить приборы
прежде, чем прорвался последний кратер. Второю подобного случая можно было
ждать десятки лет, как солнечного затмения. Разрозненные и взволнованные
наблюдения Виктора у экрана главного аппарата не могли заменить
фотодокумента.
Драгоценную пленку необходимо было достать. Виктор, как всегда,
вспомнил рассуждения Сошина. Сошин не раз говорил, что планы нельзя менять
в пути, в дороге часто возникают сомнения - идти дальше, или вернуться, и
усталость или боязнь всегда голосуют за возвращение. Так нет же, Виктор не
признает доводы страха. Он знает, как нужен науке четвертый аппарат, и
добудет его.
- Беги к вертолету, грузи все приборы, - крикнул он. - А я побежал за
последним...
- Я помогу тебе, - заикнулся летчик. Но Виктор взял его за плечи и
повернул к оврагу. Ковалев заколебался, однако подумал, что прежде чем
взлететь, нужно еще вывести вертолет из ниши, развернуть его, запустить
моторы.
Пригнувшись, как при обстреле, Ковалев побежал к вертолету. Стало как
будто тише, мелкие камешки не падали вокруг. Под гору легче было бежать.
Через минуту Ковалев спрыгнул в овраг и тут за спиной его грянул громовой
раскат.
Падая, он перевернулся. Он увидел лопнувшую гору, словно вывороченную
наизнанку. Вулкан выплеснул целое озеро лавы. Стало светлее, чем днем.
Ковалеву показалось, что на фоне раскаленной лавы мелькнула
человеческая фигурка. Вероятно, только показалось.
11.
Услышав шум моторов над лесом, сотрудники бросились к ангару, возле
которого на укатанной лужайке обычно садился вертолет. Через несколько
минут металлическая стрекоза повисла над ними. Как всегда, спуск
продолжался очень медленно, слишком медленно для тех, кто нетерпеливо
ожидал рассказа очевидцев. Но вот колеса стали на землю. Открылась дверца,
на снег спрыгнул молчаливый Ковалев.
Зимовщики окоужили его. Посыпались вопросы: "Видели? Сняли? Сколько
всего кратеров? Где вас застал последний взрыв? Страшно было?
- А где Шатров? - спросила Тася с удивлением. - Неужели он остался там?
Ковалев медленно снял шлем и ответил, опустив голову:
- Остался. Погиб за Родину смертью храбрых.
Так говорилось о летчиках, его товарищах, отдавших свою жизнь в боях с
захватчиками.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1.
ПОГИБ за Родину смертью храбрых!
Крупные, не очень стройные буквы врезаются в базальтовую траурно-черную
глыбу. Молоток стучит звонко, безостановочно. Искры дождем сыплются из-под
зубила. Надпись высекает Ковалев. Губы его плотно сжаты, зубы стиснуты,
под левой скулой прыгает желвачок. Летчик рубит базальт с ожесточением,
как будто эта глыба виновата в смерти Виктора. Но под могильным камнем нет
ничего. Виктор остался там, где сейчас застывает одетый потемневшей, но
еще горячей коркой поток лавы.
За спиной летчика - Спицыны. Катерина Васильевна плачет навзрыд, слезы
струятся по мокрым щекам. Ее мужественное лицо сделалось рыхлым и
старообразным. Петр Иванович стоит без шапки и сгорбившись, от этого он
кажется совсем маленьким. Ветер шевелит седые волосы, на лице у старика
недоумение.
- Зачем? - шепчет он с упреком.
Мы никогда не помиримся с тем, что молодые воины гибнут в бою. Зачем
погибают храбрые, а не презренные, никому не нужные трусы? Почему в море
тонут мореплаватели, зачем разбиваются, падая с неба соколы, а не
рожденные ползать ужи? Почему орел живет 33 года, а ворон, клюющий падаль
- 300 лет?
Рядом со Спицыным стоит Тася. Она не плачет, это не принято в их
суровом роду, и молча, немигающими глазами следит за рукой Ковалева. Губы
ее шевелятся. Тася твердит наизусть стихи - некогда забытый в журнале
черновик стихотворения о Елене. В черных глазах девушки - осуждение. Тася
с ненавистью думает об этой недостойной Елене, не сумевшей оценить такого
человека, отравившей своим равнодушием последний год его жизни. В уме у
Таси складывается романтическая история: Виктор был в отчаянии, у нею
опустились руки, он не берег себя, нарочно шел на опасность...
Но это неверно На самом деле, с того момента, как началось извержение,
Виктор ни разу не вспомнил о Елене. Он был занят делом, беспокоился об
аппаратах, контролировал себя, припомнил рассуждения Сошина, боялся
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг