"Пусть люди будут такими, какими хотят. Пусть только хотят!" - записывает
Кривошеин. Сам он погибает, ставя опыт на себе, но двойники его остаются.
И с полным сознанием долга они берут на себя ответственность за
последствия открытия. "Они шагали, впечатывая каблуки в асфальт. Три
инженера шли на работу" - такими словами завершается роман.
О фантастике, настороженно относящейся к новым открытиям, склонной
удерживать неосторожных ученых, мы расскажем в следующей беседе.
Воздушный замок строится Итак, по мнению ученого-химика, идея - только
зачин. Есть книги, посвященные зачину, есть лабораторная фантастика,
должна быть и производственная. Нельзя же обойти основной труд, не
осветить его в литературе.
Как пример производственной фантастики можно привести роман
прогрессивного немецкого писателя Бернгарда Келлермана "Туннель",
выпущенный в 1913 г.
Тогда он считался одной из лучших книг года. Келлерман рассказывает о
строительстве туннеля под Атлантическим океаном из Европы в Америку;
этакая линия метро длиной в 5000 километров. В советской фантастике тоже
есть производственные романы. Например, "Арктический мост" Александра
Казанцева.
Писатель этот больше известен как энтузиаст темы пришельцев; он
пламенно доказывал, что и Тунгусский метеорит был космическим кораблем. Но
сейчас речь идет о производственной фантастике, поэтому выбран
"Арктический мост" - роман о строительстве туннеля из Советского Союза в
Америку. Сравним книги Казанцева и Келлермана. Пожалуй, техническая идея
Казанцева интереснее. Его туннель строится не в грунте, а в воде - этакая
стальная труба на якорях, по ней пойдут поезда. В произведении Келлермана
обычный туннель, но длиннее самых грандиозных. Фантастичны только его
размеры. В романе же Казанцева оригинальное решение проблемы: не
подводный, а внутриводный туннель, построить его куда легче, почти
возможно практически.
Производственная фантастика трудна для авторов. Трудна потому, что
нужно описывать многолетние ежедневные заботы инженеров и рабочих. Чем
разнообразить похожие дни? Приключениями? Но приключение на стройке - это
авария. На хорошем производстве аварий быть не должно. Опытный геолог
говорил мне, что в хорошей экспедиции не должно быть приключений.
Приключения от легкомыслия, от неумения. Если лодка перевернулась на
пороге, значит, пропали все труды экспедиции.
Трудно описывать производство и по той причине, что далеко не каждого
читателя интересуют конкретные технические проблемы подземного
строительства, или подводного строительства, или же история сооружения
подводной лодки, опущенная Жюлем Верном. Применение всем понятно, а
изготовление сложно. Не все люди имеют дело с техникой, и не всех она
интересует. Зато все читатели - члены общества, и всех волнуют
общественные, семейные, психологические проблемы. Поэтому производственные
романы не обходятся без психологии, без семейных и социальных конфликтов.
Келлерман написал в основном социальный роман. В произведении
изображена схватка финансовых магнатов, спекуляция, безработица,
загоняющая тружеников под землю. Есть и авария с многочисленными жертвами.
Возмущенные вдовы убивают семью Мак Аллена, главного строителя. Туннель
заброшен. И только женитьба на дочери миллионера позволяет Мак Аллену
довести строительство до конца.
В романе Казанцева также есть социальные мотивы. "Противники разрядки",
выражаясь современным языком, сопротивляются созданию надежной
транспортной связи между континентами. Есть аварии, но не трагические,
многочисленные приключения автора проекта. Он и подрывается, и стреляют в
него, и берут в плен. И в самом конце романа старший брат героя, желая
обязательно провести через туннель самый первый поезд, устраивает гонку по
параллельному пути.
Явно надуманный конфликт.
Во всех беседах я утверждаю: "Фантастика очень разнородна. Прочтя
фантастическую книгу, прежде всего надо подумать, с фантастикой какого
типа вы имеете дело, какие задачи главные в данном разделе, после этого
уже оценивать качество исполнения. Нельзя сравнивать Келлермана с Грином,
а Грина со Свифтом. У названных авторов совершенно различные задачи,
различный подход к изображаемому.
Их произведения относятся к разным областям Страны Фантазий. В
произведениях же Казанцева и Келлермана тема сходная. Прочтите оба романа,
сравните.
Беседа седьмая
Фантастика предостерегает
На очереди у нас новая область фантастики, фантастика предостережения,
легкая для чтения, но трудная для понимания. Много спорили о ней читатели,
критики и теоретики, считавшие, что научная фантастика - это литература
мечты, литература предвидения будущего, которое, само собой разумеется,
должно быть прекрасным.
Но в том-то и дело, что литература о невероятном дает возможность, и
право писателям изображать и приятное, и неприятное, и желаемое, и
нежелаемое, выражать тревогу, рисуя опасные последствия сегодняшних
заблуждений.
В воспоминаниях Максима Горького рассказывается о беседе Владимира
Ильича Ленина с А.А.Богдановым-Малиновским, экономистом, врачом, в
дальнейшем первым директором Института переливания крови и автором
научно-фантастического романа о марсианах - "Красная звезда".
Вот что пишет Максим Горький:
"Он заговорил об анархии производства при капиталистическом строе, о
громадном проценте сырья, которое расходуется бесплодно, и кончил
сожалением, что до сей поры никто не догадался написать книгу на эту
тему...
Года через два, на Капри, беседуя с А.А.Богдановым-Малиновским об
утопическом романе, он сказал ему:
- Вот вы бы написали для рабочих роман на тему о том, как хищники
капитализма ограбили землю, растратив всю нефть, все железо, дерево, весь
уголь. Это была бы очень полезная книга...".
Вдумайтесь в эту мысль. Владимир Ильич Ленин считает полезным показать
рабочим, к чему могла бы привести бесконтрольная жадность капиталистов,
если не связать им руки своевременно. Предостеречь от опасности всегда
полезно.
Такого рода фантастика так и называется "фантастикой предостережения".
Пожалуй, она естественно рождается как продолжение мечты. Допустим,
удалось сконструировать крылья для человека, выстроить комбинат
летательного ширпотреба, в магазинах галантереи продавать рядом с
зонтиками крылья любой расцветки: белые, черные, полосатые, пестрые.
И больше нет небесного простора. Толкучка в воздухе, крик, мелькание.
Горластые ребятишки носятся у меня под окнами, озорничая, садятся на
подоконники. С балкона сгоняю влюбленную пару: не нашли другого места для
объяснения. Грохочет рупор: "Граждане, соблюдайте правила воздушного
движения". Конференция по борьбе с детским травматизмом в воздухе.
"Родители, не разрешайте малолетним прыгать с балконов!" Проблема
воздушной безнадзорности, проблема воздушного мусора. "Летающие, не
засоряйте атмосферу окурками, пакетами и ненужными бумажками. Граждане, не
выходите на улицу без стальной каски! Соблюдайте технику воздушной
безопасности, проверяйте аппаратуру перед вылетом, упавшая гайка может
пробить череп вашему ребенку" и т. д. и т. п.
И горькие вздохи: "Как хорошо было раньше с чистым небом! Зачем только
печатали близоруких мечтателей!"
Иногда фантастика предостережения высмеивает непредусмотрительных
мечтателей, а чаще - непредусмотрительных ученых, слишком увлеченных
наукой, не думающих о последствиях своего открытия. В западной фантастике
даже термин возник - MS - mad scientist - безумный ученый.
Пожалуй, хрестоматийный рассказ-предостережение написал ленинградский
фантаст Илья Варшавский. "Молекулярное кафе" - емкий рассказик на три
странички.
"Поскольку указатель электронного калькулятора Мишкиного поведения
целую неделю стоял на "отлично", Мишку решили наградить поездкой в
молекулярное кафе. В кафе этом можно заказать любое блюдо, нужно только
вообразить его, и по мыслям роботы-повара осуществляют синтез.
Синтезировали псевдобифштексы, синтезировали противную смесь из
селедки, манной каши и малинового джема, апельсины со вкусом мороженого и
запахом духов. Получалось тошнотворно.
Дома Люля (бабушка Миши) расплакалась, сказала, что синтетическая пища
- гадость, она хочет жить на лоне природы, ходить пешком, доить коров и
пить настоящее молоко с вкусным ржаным хлебом.
И Мишка разревелся, заявил, что смастерит рогатку и расстреляет из нее
калькулятор поведения".
К счастью, все это было сном.
"А когда я проснулся, - заключает автор, - я написал этот рассказ,
потому что мне кажется, что если каждому кибернетику во всем дать полную
волю, то результат может быть не очень хороший. Нужно, чтобы все за ними
немножко присматривали".
Присматривать за близорукими учеными, не думающими о последствиях,
призывает фантастика предостережения.
То же у советского писателя Севера Гансовского, страстного защитника
природы. Один из лучших рассказов его - "День гнева".
В некоей стране талантливый ученый Фидлер сумел вывести новую породу
медведей, разумных. Они могут говорить, умеют читать и считать, знают
математику, но натура их медвежья осталась. Кровожадные хищники, да еще и
разумные, истребили все живое в лесах, не отказываются и от людоедства.
Сожрав лаборанта, сбежали в окрестные леса, теперь терроризируют
округу. У фермеров отняли ружья, похищают скот.
"Зачем же понадобилось создавать разумных хищников? Для чего?" -
спрашивает лесник у журналиста, главного героя рассказа.
Журналист вспоминает встречу с Фидлером: "Гениальный математик. Ему
тринадцать лет было, когда он сделал свои "Поправки к общей теории
относительности". Конечно, он необыкновенный человек... С журналистом
разговаривал с иронической снисходительностью мудреца, вынужденного
тратить время на ребенка... Насчет медведей сказал, что это был очень
интересный научный эксперимент. Очень перспективный. Но теперь он этим не
занимается...
Говорил, что сожалеет о жертвах..."
А лесник, который вынужден жить среди этих экспериментальных медведей,
еще и вооруженных, говорит: "Сделали эксперимент - выпустили людоедов на
людей...
Совсем обалдели там в городах. Атомные бомбы, а теперь вот это.
Наверное, хотят, чтобы род человеческий совсем кончился".
И позже, тяжело раненный медведями, лесник этот, носитель народной
мудрости, говорит:
"Может, это и хорошо... Теперь-то мы будем знать, что человек - это не
такое существо, которое может считать и выучить геометрию. А что-то
другое. Уж очень ученые загордились своей наукой. А она еще не все".
В рассказе Варшавского - ирония, в рассказе Гансовского - гнев, но
главная мысль та же: "Надо немножко придерживать "кибернетиков",
увлеченных своими экспериментами, надо напоминать им, что результат может
быть не очень хороший".
На карте Страны Фантазий область Антимечты находится в непосредственной
близости от Сатиры. Однако Антимечта расположена в ряду фантастики-темы, а
сатира - в ряду фантастики-приема. Но литературно они близки, манера и
подход писателей к материалу там и здесь сходны, даже горы Обоснований не
разделяют эти области. Обоснования необходимы мечтателям, чтобы доказать,
что их мечта достижима. Но если мечта враждебна жизни, то она опасна, -
утверждают писатели-антифантасты. И незачем разбираться, достижима ли она.
Представителем классической фантастики предостережения был великий
английский фантаст Герберт Уэллс. Он родился в 1866 году, когда Жюль Верн
уже был знаменитостью. Мать Уэллса служила старшей горничной в поместье
лорда, отец был садовником, в дальнейшем - владельцем посудной лавки,
однако зарабатывал больше крикетом (английская игра, напоминающая лапту).
Потом отец сломал ногу, в семью пришла нужда. Учение Герберта прервалось,
он вынужден был работать приказчиком, помощником учителя, помощником
аптекаря, потом снова приступил к учебе, очень бедствовал, поскольку
стипендий студентам в Англии не полагалось. После учебы будущий писатель
работал в школе, писал статьи, рассказы, иногда удавалось их напечатать.
Наконец, нашел свою линию в литературе, выпустив в 1895 г. небольшую
повесть "Машина времени". И сразу приобрел популярность.
Повесть названа "Машина времени", но о самой машине сказано в ней
невнятно.
Какое-то сооружение из черного дерева, прозрачного хрустального
вещества, слоновой кости. Два рычага: один для старта, другой для
остановки. Садишься в кресло, запускаешь машину, и начинают мелькать на
циферблате десятки, сотни, тысячи лет на пути в прошлое или в будущее.
Несколько больше - странички две - автор отвел самому принципу движения
во времени. Он утверждает, что Время - просто четвертое измерение
пространственно-временного континуума. Для конца XIX в. это была очень
свежая идея, поскольку теория относительности еще не была создана.
- Почему же по этому четвертому измерению можно двигаться только в
одном направлении, из прошлого в будущее? - спрашивает изобретателя машины
недоверчивый слушатель.
- А вы так уверены, что мы можем свободно двигаться в Пространстве? -
возражает тот. - Что вы скажете насчет движения вверх и вниз? Сила
тяготения ограничивает нас в этом...
Герой Уэллса считает, что мы постоянно падаем из прошлого в будущее,
как бы с высоты на землю. Чтобы преодолеть земное притяжение и взлететь
вверх, надо затратить какую-то энергию. Видимо, энергию надо затратить и
для перемещения во времени.
Остроумная идея. Но ей посвящено всего несколько страничек. Не машина и
не техническая идея главное в повести.
Да и о Путешественнике во Времени не сказано почти ничего. Он даже не
назван по имени. Некий Путешественник, некий изобретатель. Его задача -
сесть в машину и отправиться в будущее. Он - Глаза автора, он - Уши
автора, подобно Гулливеру и профессору Аронаксу.
Итак, Путешественник садится в машину и отправляется в будущее. Следуют
две-три странички очень выразительного описания: впечатления героя от
фантастического путешествия:
"Я надавил рычаг до отказа. Сразу наступила темнота, как будто потушили
лампу, а в следующее мгновение уже рассвело... Вдруг наступила ночь, затем
снова день, снова ночь и так далее, все чаще и чаще. У меня шумело в ушах,
и странное смутное ощущение падения стало сильнее...
Боюсь, что не сумею передать вам своеобразных ощущений путешествия во
Времени... Они удивительно неприятны. Вы испытываете чувство, как будто
мчитесь куда-то, беспомощный, с головокружительной быстротой! Предчувствие
ужасного неизбежного падения не покидает вас...
Ночи сменялись днями, подобно взмахам черных крыльев... В секунду
потемнения я видел луну, которая быстро пробегала по небу, сменяя свои
фазы от новолуния и до полнолуния... И вот, когда я продолжал мчаться со
все увеличивающейся скоростью, день и ночь слились для меня в одну
непрерывную серую пелену; небо окрасилось в ту удивительную синеву,
приобрело тот чудесный оттенок, которым отличаются ранние сумерки;
метавшееся солнце превратилось в одну огненную черту, блестевшую дугой от
востока до запада...
Расстилавшийся вокруг меня пейзаж был смутен и туманен... Деревья
вырастали подобно клубам дыма: то желтеющие, то зеленеющие, они, мелькая,
росли, расширялись и исчезали. Я видел, как появлялись огромные
великолепные здания и снова исчезали, как сновидения... Маленькие стрелки
на циферблатах, отмечавшие скорость машины, вертелись все быстрей и
быстрей... я пролетал более года в минуту, и каждую минуту белый снег
покрывал землю и сменялся яркой зеленью весны..."
Отрывок этот мы привели, чтобы показать, как ярко умеет писать Уэллс. И
если он не нарисовал так же выразительно Путешественника, его машину и
изобретательскую работу, значит, это не требовалось для авторского замысла.
Но вот утомительное путешествие завершено. Машина останавливается, и
Путешественник в далеком будущем - в 802701 году.
Если уж быть придирчивым, дата явно завышена. В 800-тысячные годы надо
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг