в связи со срочной работой по реорганизации совета после безвременной
гибели..."
"Прошу продлить мне срок пребывания в Темпограде на одни (1) темпосутки
в связи..."
"Прошу продлить на одни (1) темпосутки..."
"Прошу продлить..."
"Приказываю оформить мне продление..."
"Приказываю оформить..."
"Президенту Академии Времени
Многоуважаемый президент Ван Тромп!
Существующее положение с жестким трехгодичным сроком пребывания в
Темпограде мешает нормальному проведению научных работ.
Многие ученые не успевают окончить исследование, приходится
откомандировывать их только потому, что истек положенный срок и поручать
завершение работ некомпетентным новичкам.
В других случаях, хорошо зная, что возвращение в Темпоград практически
исключено, закончив работу, люди дотягивают свой срок без особой нужды,
придумывая себе добавочную тематику.
Прошу уравнять нас - темпонавтов - в правах с астронавтами. В космосе
нет стандартных сроков, каждая экспедиция работает сколько требуется по
конкретному плану...
В Темпоград каждый ученый прибывает по своему личному желанию и имеет
возможность по желанию оставить город в любую минуту. В отличие от космоса
отбытие осуществимо практически.
Настаиваю на том, чтобы отменить надуманные ограничения..."
Денек, еще денек, неделька, другая... Но много ли темпоградских недель
у человека? Четыре-пять полновесных. А там уже старость, на пенсию пора,
силы иссякают, жизнь подходит к концу.
Логика же всякий раз одинаковая. В Большом мире тебя подождут
денек-другой. Мама на курорте, за Жужей присматривают медики; с родными
ничего не случится за эти два дня. В Темпограде же ты остро необходим. Тут
решаются судьбы замыслов и проектов, накладки, запарка, кризис. И никак не
обойдется Т-град без референта Льва Январцева, без члена совета Январцева,
без ученого секретаря Январцева, без его докладов, его предложений, его
гипотез, его расчетов, его опыта, без чутья на очередные и внеочередные
несделанные открытия.
Тем более что в Большом мире сию минуту глубокая ночь, Жужа спит все
равно, или же раннее утро, незачем будить, или поздний вечер, до утра
можно и подождать, или нерабочий день, Академия закрыта, не с кем
разговаривать до понедельника.
Или же ливень, гроза: глайсеры не летают. Есть смысл подождать, пока
распогодится.
А пока распогодится, возникает еще одно срочное дело, задерживает на
часок, другой, третий.
Надо же разрешить острый кризис.
Но, как говорил Гранатов, Темпоград был запроектирован на неизбежные
кризисы. Он был задуман и построен, как город скорой научной помощи.
Готовые оказать помощь ежеминутно, на всех ярусах должны были ожидать
кабинеты, лаборатории и головы. Но, ожидая, простаивали. Простаивание
лабораторий невыгодно, простаивание голов недопустимо; мозги надо занять
чем-то, иначе их владельцы разбегутся... и будут правы. Чем занимать
свободные места и умы? - эта проблема не уходила из Темпограда.
Только в самые первые дни она не чувствовалась. Город долго
проектировался, долго строился. Надеясь на него, все науки накапливали
списки срочных дел. Не всех жаждущих удалось включить в первую очередь.
Институты и ученые спорили, с обидой доказывали, что их темы важнее,
напрасно их обошли, предпочли бесперспективных соперников, большой ущерб
будет от такого непродуманного решения.
Счастливчики, получившие билет в Т-град, рьяно взялись за работу... На
сколько лет была рассчитана их работа? У большинства - на год-два, у
некоторых - на полгода. Следовательно, уже 15 мая, не успев написать
возмущенный протест, обиженные получили приглашение в Темпоград - на
освободившиеся места. И многие запросили отсрочку. Далеко не каждый может
приступить к исследованию сию минуту, даже если оно задумано и продумано.
Нужно собрать материалы, нужно собрать вещи, подбить итог прежним делам.
Так что через несколько дней завал срочных дел рассосался.
Подготовленные исследования были завершены, неподготовленные нельзя было
начать. Город начал пустеть.
Тогда в опустевшие кабинеты пригласили авторов монографий, учебников,
романов, поэм, симфоний и опер, монументальных полотен и световых картин,
монументальных статуй и все ниспровергающих теорий. В парке у Часов
слышались разговоры о статических и динамических композициях, борьбе
линий, форме и содержании, формулах и существе. Изменился дух города,
изменился состав президиума. Шел спор: что такое Темпоград -
Город-лаборатория или Город-гостиница? Гости были в большинстве.
Лев застал самый конец этого периода. Мрачный поэт, предсказавший его
будущее, а также первый муж Жужи были из числа гостей.
Гостиница исчерпала себя. Сколько лет нужно было авторам, чтобы
завершить свой труд? Полгода, год-два, три года - самым неторопливым.
Следовательно, через два-три дня творцы освободили свои кабинеты. Еще
через два дня ушла и вторая смена. Третья не набралась. Оказалось, что на
всем свете не так уже много авторов, способных сию же минуту явиться на
вокзал Темпограда с ворохом бумаг и замыслом в голове. Большинству надо
еще подумать, почитать, поднакопить наблюдения, повременить месяц или два.
Но два месяца для Темпограда - это же целая эпоха.
Дискуссия угасла сама собой. Примерно к 22-23 мая в президиуме остались
только представители точных наук, твердо убежденные, что Темпоград -
Город-лаборатория.
Лев вошел в эпоху лаборатории. Город заполонили математики, физики,
химики, физикохимики, химикофизики, биохимики и биофизики. Разговоров о
композиции и контрапункте почти не было. У Часов рассуждали о квантах,
сингулярностях, релятивизме, аберрации, адсорбции, аккумуляции и
активации.
Лев это слышал, отметил, принял как должное. Но он не понял, что и
эпоха лаборатории на склоне. Лев не понял, а Гранатов знал и очень
беспокоился о надвигающемся кризисе.
Дело в том, что физика, задававшая тон в лабораториях, во все века
развивалась рывками. Физика изучает вещество, а вещество, образно говоря,
"этажно". Небесные тела, земные, молекулы, атомы, частицы - это и есть
"этажи". Рывок следует за открытием очередного этажа.
Телами занимались ученые XVII и XVIII веков. XIX век - эпоха
молекулярной, затем и атомной физики. Физика газов, жидкости, теплоты -
молекулярные разделы. Глубже атомов наука не шла, некоторые ученые даже
считали атомы условной гипотезой. И раздавались наивные голоса о том, что
вообще физика завершена, остались некоторые уточнения.
Но на рубеже XX века состоялся прорыв (и рывок) в недра атома. Были
открыты ядро, электроны и многие другие частицы, неудачно названные
элементарными. Расцвела атомная физика, ядерная, физика частиц. В первой
половине века открытия сыпались как из рога изобилия, во второй половине
рог иссяк. Частицы считались неделимыми, бесструктурными. Говорилось о
неделимых окончательных порциях энергии, пространства, времени, об
условности всех физических понятий. И раздавались голоса о том, что вообще
физика завершена, основные законы известны, остались некоторые уточнения.
Однако в XXI веке из недр материи ударил новый фонтан сенсаций. Было
признано, что все частицы состоят из вакуума, а вакуум - из тонюсеньких
фибрилл, невидимых, непостижимых, невообразимо маленьких, ни на что не
похожих. Их тоже считали гипотетическими, условными... но условности эти
поддавались расчетам и укладывались в формулы. Из вакуум-физики XXI века
вырос МЗТ - межзвездный транспорт и МВТ - межвременной. И сам Темпоград
был детищем вакуумной физики. Но чтобы идти дальше, требовалось проникнуть
внутрь фибрилл, требовалась какая-то иная, еще не родившаяся техника. Пока
ее не было, приходилось жонглировать уравнениями, в лучшем случае -
ставить косвенные опыты. Продвигаться было некуда, и многие ученые пали
духом: заговорили о том, что фибриллы неделимы, вообще наука о природе
завершена, остались некоторые уточнения.
И стали покидать Темпоград. Уточнять можно было и без излишней спешки,
у себя дома, в кругу семьи, попивая чай с вареньем на застекленной
террасе.
Угроза космической катастрофы, проблема спасения тоитов, задержали
бегство ученых. На несколько дней-лет лаборатории были загружены заказами
Зонта и Меча. Никто не скучал без дела.
А потом началась постройка темпоскафа. Только в Темпограде могли
построить этот сложный корабль за три дня. Большому миру понадобилось бы
три года.
Темпоскаф открыл Атомматерик и новую эпоху в истории Темпограда.
Местная газета писала: "Мы - Город-вокзал". Подразумевалось, что Темпоград
- вокзал для экспедиций в микрокосмос.
Трагедия Гранатова не отпугнула никого. Предусмотренная опасность не
опасна. В недра микромира рвались зоологи, ботаники, физиологи, медики,
генетики, химики, физики - механики, гидравлики, теплотехники, электрики,
атомники и все другие. Все наперебой присылали заявления с подробным
описанием исследований и настойчивыми и убедительными просьбами включить
их в ближайшую экспедицию. Каждый доказывал, что именно он необходим в
экипаже. Темпоград срочно готовился стать Городом-вокзалом.
Ну мог ли Лев покинуть город в такое время?
Два дня Темпоград жил планами и надеждами.
Академия Времени сказала: "Нет!"
Почему отказала? Из-за экономики. Ведь, выигрывая во времени, Темпоград
ничего не выигрывал в затрате сил и средств. Каждый темпоградец за сутки
делал годовую работу, но при этом, грубо говоря, съедал годовой запас
хлеба. Конечно, не еда лимитировала. Темпоград потреблял в 360 раз больше
энергии, материалов и часов труда, чем любой другой научный городок с
таким же населением. В быстром времени проживало около ста тысяч, но
снабжать надо было 36 миллионов - целое государство научных работников.
Да, Темпоград мог бы смонтировать десять темпоскафов в сутки. Но Земля не
склонна была отправлять 3600 экспедиций. Заслуживает ли Атомматерик такого
внимания? Академия Времени еще не успела обработать поток информации,
бьющий из Темпограда, еще не успела обсудить все депеши Гранатова.
Наверное, и траурный митинг еще не состоялся.
Академия наметила одну экспедицию на 4 июня, следующую - на 10-е.
Будущие микронавты начали покидать город. Своей очереди они могли
дожидаться и в приятном Большом мире. Там дни проходили быстрее.
Лев предложил, чтобы Т-град стал Городом проектов.
Идея естественная: старинная пословица говорит: "Семь раз отмерь, один
раз отрежь". Медлительное проектирование стремительного строительства было
правилом XXI века. В самом Темпограде пять лет (пять дней Большого мира)
проектировали Астрозонт и Астромеч, чтобы изготовить их за две-три недели.
И Темпоград заполонили конструкторы.
В парке заглохли разговоры о квантах и кварках. Теперь в аллеях
говорили о допусках и отходах, эффективности и экономичности, об усталом
металле, смятии и скалывании, работе на растяжение и на изгиб. Сотни групп
налаживали проектирование в Темпограде, и всем нужен был опыт
проектировщиков Астрозонта и Астромеча, Льва Январцева, в частности. Но
пожалуй, если бы в это время Жужа проявила настойчивость, Лев, может, и
сдвинулся бы. Однако Жужа все еще дулась, и вместо Льва уехал Баумгольц.
Все-таки при всех своих организаторских талантах наследник Гранатова не
мог быть духовным наследником, вдохновителем Темпограда. Гранатов сказал о
нем как-то: "Гельмут любит продумывать, но не придумывать". Баумгольцу
трудно было лавировать, вникать в новые дела, менять курс. Ему все
хотелось установить окончательный порядок. И в соответствии с
установленным порядком, минута в минуту, когда ему исполнилось шестьдесят
биологических лет, Баумгольц ушел на пенсию. Президентом стал Хулио
Вильянова (не Анджей же с его безумными идеями в порядке бреда). Темпоград
вынужден был выбирать президентов из старожилов. Ведь город уже опережал
Большой мир на доброе десятилетие в науке; вновь прибывшему нужно было
прежде всего доучиваться. Конечно, Вильянова был не самой лучшей
кандидатурой. У него был талант в пальцах, как говорил Гранатов. Но при
пальцах нужны были генераторы идей - упомянутый в облаках витающий Анджей,
а также и Лев со своими графиками и осями открытого и неоткрытого.
Мог он покинуть Темпоград в такое время?
Тем более что назревал очередной кризис. Проекты завершались,
оформлялись и отсылались, авторы их выбывали в неторопливый внешний мир,
неторопливо обсуждать, утверждать, завозить материалы и рабочую силу.
Проектанты уезжали, новые не прибывали. Не так уж много мастерских могли
приступить к проектированию сию минуту. Большинству требовалось собрать
материалы, подготовить, обдумать; они просили месяц-другой на сборы. Но
месяц-другой для Темпограда - эпоха. Пустовато становилось в квартирах,
кабинетах, проектных бюро и в аллеях парка у Часов.
Академия Времени не поспевала подавать задания.
Лев внес предложение: пусть девизом следующей темпоградской эпохи
будет: "Скорая помощь медлительной природе".
Старинная мудрость гласит: "Не дергай за волосы, быстрее не вырастут".
Во многих случаях XXI веку надо было дергать за волосы. Медлительный
естественный рост тормозил бурные и все ускоряющиеся темпы индустрии.
Природа не спешила. С недопустимой медлительностью растворялись или
выпадали в осадок соли, лениво росли кристаллы, еще медленнее созревали
растения, еще медленнее подрастали животные. В результате новые породы
создавались годами, а проверялись десятки лет.
И у Часов смолкли беседы о скалывании, сдвиге и крутящих моментах.
Теперь слышалось другое: гены, аллели, кроссинговер, штаммы, клоны, чистые
линии. На газонах под усиленным светом прожекторов набирали силу
худосочные стебельки; за загородками визжали, мычали и блеяли невероятные
гибриды, спроектированные генными инженерами; в абсолютном безмолвии
незамутненных растворов вызревали кристаллы безупречной формы и дивной
расцветки.
На неделю хватило бурной деятельности. А там и селекционеры начали
разъезжаться. Породы они вывели, теперь предстояло проверять их на полях и
фермах, размножать в разных странах, приспосабливая к местному климату.
На следующей неделе Темпоград стал Городом сложности. Нашлись в разных
отраслях и науках такие сложные дела, которые никак не удавалось выполнить
вовремя.
К числу их принадлежало предсказание погоды. Еще из прошлого XX века в
XXI перешла трудноразрешимая проблема: для точного предсказания завтрашних
перемен надо было решать уравнения целый год. Но у Темпограда как раз и
был год работы для каждого дня. Здесь можно было успеть разобраться со
всем сонмом уравнений.
Снова сменилась тема разговоров. В комнатах, на улицах и на аллеях
больше не говорили об аллелях. Всюду слышалось: циклон, антициклон,
грозовой фронт, холодный фронт, кумулюсы, альтокумулюсы, бары, изобары...
С волнением сообщали, что в Гималаях начал таять снег, Брамапутра выходит
из берегов, а Канзасу угрожает засуха.
Чем это кончилось? На беду свою Темпоград перевыполнил задание. Анджей
Ганцевич предложил безумную идею, позволяющую в перспективе не
предсказывать, а поправлять, потом и заказывать погоду. Вильянова заявил,
что он способен построить опытную станцию для управления климатом. И выбыл
в Большой мир, чтобы испытывать систему на подлинном климате. Прогнозы,
само собой разумеется, теряли остроту. Темпограду надо было искать новый
девиз.
Мог ли в такое время покинуть город президент совета Лев Январцев?
Да, он стал президентом, хотя в городе были и более видные ученые. Но
Темпоград вынужден был выбирать старожилов. Ведь город опережал мир на
десятилетия, каждый вновь прибывший обязан был доучиваться.
Впрочем, против Январцева не было возражений. И стаж солидный, и
возраст уже солидный.
Денек, денек и еще денек, неделя ради планеты Той, неделя
микрофизическая, неделя проектов, неделя генетическая, неделя
геофизическая. Вот и месяц прошел. Льву пятьдесят биологических лет; у
него высокий лоб с залысинами, седые завитки в кудрях, нездоровая
бледность. Пожалуй, он выглядит даже старше своих биолет. Темпоград не
красит. Ни солнца, ни ветра; тридцать лет без отдыха на природе. Самое
время лечиться.
И следующая неделя была медицинской.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг