в большинстве философских систем, так или иначе изучавших космическую
энергию. Но из этого правила есть два исключения, о которых я не имел права
говорить тебе раньше. Первое из них гласит, что ты можешь использовать
приемы системы против живого существа или человека в том случае, если от
них исходит непосредственная угроза твоей жизни, но только для ликвидации
этой угрозы. И второе: ты можешь использовать все силы системы против тех,
кто пользуется ею во вред жизни. Второе правило, насколько я понимаю, имеет
чисто протокольное значение. При существующей сложности овладения приемами
КЖИ, при ее ничтожной распространенности, да еще учитывая связанный с этим
риск, вряд ли тебе придется когда-нибудь встретить такого противника. И тем
не менее, прощаясь с тобой, я был обязан сказать это.
- Почему ты оставляешь меня в самый сложный момент моей жизни? Ведь в
твоей власти изменить все, ты же знаешь...
- Именно поэтому. У тебя свой путь. Я не имею права вмешиваться. Если
сейчас тебя остановить, ты никогда этого мне не простишь. Только сам -
через горечь поражения или радость победы - ты найдешь свою дорогу, я не
зря воспитал хорошего ученика.
Он встал и пошел по хрустящим листьям, не оглядываясь. Прежде чем Роман
понял смысл последней фразы, сказанной учителем на прощание, прежде чем
наступило само это прощание, тот уже скрылся за поворотом аллеи, и только
ощущение добра и печали осталось рядом с Романом, словно учитель никуда не
уходил, и он знал, что воспоминание об этом останется с ним навсегда.
Глава 4
В восемнадцать двадцать капитан Ивон Ржежич, выполняя просьбу Райкова,
был у дверей операторского зала. Райков, естественно, опаздывал. Он всегда
опаздывал, если не считал встречу чересчур значительной, и Ржежич, несмотря
на двенадцать лет знакомства, все никак не мог понять, откуда это у него -
от безалаберности или от потаенного презрения к людям? Ивон привык к
порядку, любил его и не скрывал это. Люди, не отличавшиеся этим качеством,
редко задерживались в космофлоте. Он же отдал ему четверть века - лучшую
часть своей жизни, а теперь вот Славка Райков, его бывший ученик,
разгильдяй и демагог, заставляет себя ждать.
Райков появился, когда стрелки часов показывали без десяти семь. Вид у
него был виноватый, почти заискивающий.
- Прости, пожалуйста. Совершенно замотали в управлении. И нога, как
назло, разболелась, еле дошел до авитрона. Ты уж извини...
Каждый раз он так искренне сожалел о случившемся казусе, что на него
положительно невозможно было сердиться.
- Зачем я тебе понадобился?
- Да просто захотелось увидеть старого друга.
- Славка, перестань финтить. Говори сразу, в чем дело?
- Организуется одна небольшая экспедиция, хочу показать тебе корабль.
- Когда отправляемся?
- Ну, не так быстро... Сначала посмотрим корабль.
Они пешком пошли по проспекту Космонавтов. Хотелось подышать вечерним
морским воздухом, обменяться накопившимися новостями. Райков упорно избегал
разговора о деле. Хотелось сделать Ржежичу небольшой сюрприз.
Центр города поддерживался в относительном порядке, но как только они
миновали центральную магистраль, у них пропало желание продолжать пешую
прогулку. Заросли бурьяна и дикая синяя колючка, завезенная когда-то с
Ганимеда, заполнили всю поверхность мостовой. Растения буквально выламывали
старый асфальт, рвали его на части и своими цепкими крючковатыми шипами
грозили разорвать одежду неосторожному пешеходу. Пришлось вызывать
аэротакси.
Спустя час они уже оказались в районе порта. Местный кар прошел второй
контрольный пункт и повернул к старому кладбищу кораблей.
- Не понимаю, для чего ты меня сюда ташишь. У нас что, много лишнего
времени? - недовольно проворчал Ржежич.
- Скоро узнаешь, - Райков загадочно улыбнулся. - Я думал, у тебя хоть
немного осталось от прежнего терпения.
Ржежич возмущенно хмыкнул:
- Причем здесь мое терпение? Ты обещал показать корабль, а вместо
этого... Неужели он здесь?
- Видишь ли... Нам придется взять с собой много лишнего груза. Аппаратура
для моста и горючее для предельного броска требуют большого корабля с
мощными генераторами. Столица Федерации не располагает кораблями подобного
типа, а гридяне нам отказали.
- То есть как отказали? Какое они имеют право отказывать центральному
совету?
- Нет у них подходящих кораблей, часть в ремонте, остальные срочно ушли в
экспедицию... Не нравится им этот мост. Они слишком дорожат собственней
автономией и будут всячески вставлять нам палки в колеса. Именно поэтому
совет организовал собственную экспедицию непосредственно с Земли. Топлива
понадобится значительно больше, зато мы будем полностью независимы в своих
действиях.
Как только кар вынырнул из лощины пассажирского космодрома, они увидели
корабль. Гигантское серебристое тело звездолета вздымалось ввысь на добрую
сотню метров. Он казался великаном среди беспорядочно сбившихся в кучу
списанных кораблей более позднего времени.
- Неужели "Руслан"?
- Он самый. Восстановительные работы уже начаты.
- Но ему же...
- Ты хочешь сказать, много лет? Ничего. Корпус из титанита. В те годы
умели строить по-настоящему. Электронную начинку - оборудование, все, что
устарело, мы заменим.
- А реакторы?
- Реакторы останутся. Пришлось бы разрезать весь корпус, чтобы их
демонтировать. Главный энергетик гонял их на всех режимах. Комиссия считает
генераторы вполне работоспособными. Размеры и масса против современных,
конечно, великоваты, но с этим придется мириться, у нас мало времени. С
Гридосом все не так просто...
- Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы Федерация послала туда боевой
корабль?
- Ну, официально боевых кораблей теперь не существует, это, скорей,
музейный экспонат. Тем не менее, на "Руслане" вполне работоспособные
лазерные пушки и хорошая силовая защита. Мы будем чувствовать себя на
Гридосе под таким прикрытием уверенней. В конце концов они сами виноваты,
что нам пришлось использовать списанный корабль.
- Таким образом, наше задание по установке пространственного моста тоже
становится своего рода фасадом. Не нравится мне все это.
- Думаешь, мне правится? Гридос только первая ласточка. Федерация
начинает распадаться, колонии добиваются все большей автономии, и никто не
знает, чем это кончится.
- Так, может, мост что-нибудь изменит?
- Дело не в транспортных проблемах. Все гораздо серьезней. Постепенно
исчезают причины, объединявшие нас в единое целое, и никто сегодня не может
сказать, хорошо это или плохо. Никто не знает, как далеко заведет нас этот
процесс и чем он закончится. Возможно, человечество, как единая раса,
попросту перестанет существовать. Я надеюсь, что Гридос, в какой-то степени
сможет ответить хотя бы на некоторые из этих вопросов.
Вечерело. Они долго стояли в задумчивости перед старым кораблем - два
немолодых человека, немало повидавших на своем веку. Оба понимали, что
время их эпохи подошло к тому рубежу, когда накопившиеся исподволь,
незаметно факторы приводят к решительным и внезапным переменам. Наступало
время тревог, время сомнений и время действий.
Закат над космодромом играл на старой броне боевого корабля, и оба
слишком хорошо знали, что этот блеск никогда ничего не менял в сложных
движениях современного общества, а к языку силы первыми всегда прибегали
те, кто чувствовал себя не слишком уверенно.
Позже, анализируя цепочку странных совпадений, приведших его в спортивный
зал аттестационной комиссии, Райков так и не смог установить, с чего,
собственно, все началось? Может быть, с выданного два дня назад
автоматическому секретарю задания произвести предварительный отбор
нескольких подходящих кандидатур, среди которых впоследствии он собирался
лично найти нужного человека для отправки на Гридос? Или все произошло
позже, когда после посещения старого космодрома у него забарахлил кар и он
вынужден был вызывать ремонтного киба, а тот задержался?..
Досадуя на зря потраченное время. Райков вышел из кара и оказался прямо
перед доской объявлений со знакомой фамилией Гравов. И почему, собственно,
эта фамилия показалась ему знакомой? Ведь он видел ее всего один раз - в
подготовленном секретарем списке в числе девяти других кандидатур. Конечно,
у него хорошая память, но не до такой же степени... Дело было даже и не в
этом, а в том, чтобы понять, где проходила в этот вечер едва уловимая
грань, за которой случайные совпадения превращались в нечто вполне
определенное, в нечто подготовленное заранее...
Как бы там ни было, устав ждать ремонтного робота, Райков открыл дверь и
очутился в зале аттестационной комиссии космофлота в тот самый момент,
когда подходил к концу финальный поединок между двумя кандидатами в
стажеры. Только сейчас он вспомнил, что его официально приглашали посетить
заключительную церемонию утверждения будущего стажера и он отказался,
собираясь позже специально заняться подбором нужной кандидатуры. Тем не
менее, фактически вопреки собственному желанию он стоял сейчас в этом зале.
Председатель комиссии поднялся навстречу важному гостю, и Райкову, чтобы не
привлекать излишнего внимания к своей персоне, пришлось сесть за стол.
Поединок тем временем уже заканчивался. Роман проигрывал Клестову по всем
пунктам. Уже само его участие в финале было чудом. Чтобы человек с улицы
одержал победу над десятком хорошо подготовленных курсантов космошколы, уже
сам этот факт был слишком невероятен. Но теперь он проигрывал. Бесстрастный
автоматический судья высвечивал на гигантском панно над головой комиссии
его баллы, означавшие полное поражение. Он проигрывал на сорок десятых в
психотесте, он не выдержал соревнования в игре пилотов, когда за пультом
тренажера Клестов на десять секунд раньше и на сорок баллов лучше произвел
посадку на условную планету. Наконец, теперь он проигрывал ему в спортивной
схватке.
Считалось, что победа в спортивном поединке может компенсировать неудачу
в теоретическом и прикладном разделе. Почему это так - никто не знал.
Окончательное решение компьютера невозможно было предвидеть заранее, во
всяком случае, оно не вытекало непосредственно из суммы завоеванных баллов.
Играла роль личная карточка кандидата, его биографические данные,
психологическая совместимость с членами будущей команды и многое другое.
Поговаривали, что даже личные связи могли значительно повлиять на решение
компьютера.
Роман в это не верил. В это нельзя было верить, иначе все годы подготовки
теряли смысл. Он не верил и потому боролся до конца, даже когда дальнейшее
сопротивление казалось бессмысленным.
Клеятов смял его в ближнем бою, затем вынудил уйти на дальнюю дистанцию
и, наконец, красивой двойной подсечкой швырнул на ковер. Зал взревел.
Райков потянулся к своему пульту и включился в информационный блок. На
его дисплее поплыли длинные ряды данных из личной карточки кандидата.
- Ничего не понимаю... Он просто не мог дойти до финала... Такого никогда
не было, тут что-то не так, - бормотал он, ни к кому не обращаясь.
По условиям соревнования, поединок должен продолжаться до тех пор, пока
один из соперников не признает своего поражения или не сможет подняться. Но
странный "человек с улицы" поднялся вновь, вновь встал в боевую стойку. На
лице его противника, уже считавшего себя победителем, можно было заметить
некоторую растерянность.
Старая традиция отбора кандидатов в стажеры дальних экспедиций
неукоснительно соблюдалась много десятилей, и, хотя правила давно устарели,
отменять их не было смысла. Редко уходили теперь в космос новые поисковые
экспедиции. Космофлот едва справлялся с обслуживанием рейсовых линий между
колониями Федерации. На каждую новую экспедицию требовалось специальное
разрешение совета. Слишком много материальных ресурсов, а зачастую и жизней
уносило исследование дальних частей галактики. Одно из старых правил
разрешало принимать участие в конкурсе всем желающим. В те далекие времена,
когда школ было мало, а новые исследовательские экспедиции уходили к
звездам почти каждый год, это правило позволяло талантливому человеку
завоевать себе место в одной из таких экспедиций. Во всяком случае, оно
давало ему надежду, создавало видимость справедливости. Сегодня у людей, не
прошедших подготовки в специализированных школах, не было ни малейшего
шанса даже близко подойти к финалу. Тем не менее это случилось...
Роман стоял почти на самой границе ковра. Еще два-три шага, и он окажется
в минусовой зоне. Пот валивал лицо, болело левое колено, сильно ушибленное
во время последней подсечки. Клестов действовал методично и безжалостно. Он
безупречно владел всеми новейшими приемами защиты и нападения. Роман мог
ему противопоставить только выносливость и необыкновенную гибкость, но,
чтобы выстоять против специально тренированного бойца, этого было
недостаточно. И после того, как он в шестой раз поднялся с ковра, что-то
изменилось в манере боя Клестова. Он медлил, и Роман не мог понять, что
это: растерянность или просто тактический прием? Скорее всего, Клестов
хотел закончить бой эффектным нокаутом. Наверно, он добивался именно этого,
иначе давно бы уже воспользовался слабостью Романа в те первые, самые
трудные мгновения, когда тот поднялся с ковра.
Но вот наконец Клестов вновь прыгнул. Нормальный человек вряд ли сумел бы
заметить движение его ладоней, чертивших в воздухе короткие опасные
траектории ударов. Но мгновения растягивались для Романа во время поединка,
он мог бы растянуть их еще больше; у него оставалось заметное превосходство
в быстроте реакции, однако это ни к чему не вело. Клестов применял
комплексные приемы и легко находил на теле противника уязвимые болевые
точки, не известные Роману. А уклониться от града ударов полностью было
невозможно, Роман едва успевал уберечь наиболее важные жизненные центры -
голову, живот. Конечно, как и требовали правила спортивного поединка,
Клестов наносил удары не в полную силу, лишь фиксируя касания к телу
противника. Но так было далеко не всегда. Нарочно или случайно, время от
времени он проводил настоящий удар, и в серии показных касаний они
оставались певамеченными судьями.
Роман не мог ответить противнику тем же. Его неловкий удар был бы
мгновенно замечен. Все, что ему оставалось, - это уйти в глухую защиту. А
граница ковра тем временем неумолимо приближалась, и выход за роковую черту
означал полное поражение. Еще шаг, еще... Теперь противнику достаточно
одного хорошего броска. Вот он пригнулся, чуть отпрянул назад... И в это
мгновение прозучал гонг, означавший конец поединка! Судейский компьютер
сообщал этим сигналом, что он закончил все расчеты и не нуждается в
дополнительной информации для определения победителя.
Клестов то ли не слышал гонга, то ли просто пе сумел удержаться и прыгнул
уже после сигнала. Роман не расслабился, успел уклониться от удара. Клестов
промахнулся в сам вылетел в минусовую зону. В зале раздались смех,
аплодисмевты, но все это уже не имело никакого значения...
Табло над головами зрителей мигнуло, на нем погасли все цифры, и вот
сейчас, сию минуту должно было появиться имя победителя, имя человека,
отправляющегося к звездам. Роман знал, что это будет не его имя, и стоял,
побледнев, гордо откинув голову, словно ждал приговора.
Компьютер уже начал печатать на экране первые знаки - дату и серию
соревнований, номера документов, когда Райков потянулся к своему терминалу
и нажал красную клавишу с надписью: "Дополнительная информация". Компьютер
недовольно загудел, однако главное табло замерцало ровным голубым светом.
Почти сразу же слева от Райкова вспыхнул терминатор внутренней связи, и над
ним в воздухе повисло увеличенное и подсвеченное снизу лицо председателя
экзаменационной комиссии.
- Вячеслав Степанович, - произнес председатель недовольным и вместе с тем
извиняющимся тоном, - вы же знаете правила. После окончания расчетов в
действия компьютера нельзя вмешиваться!
- Конечно, я помню правила, Александр Маркович, - ответил Райков,
улыбаясь этому странному, возникшему словно из небытия лицу. - Там сказано,
что в действия компьютера запрещено вмешиваться после объявления
победителя. Но победитель еще не был объявлен. Я просто ввожу небольшую
дополнительную информацию.
Не отключая канала связи, Райков достал из пагрудного кармана белую
пластиковую карточку с красной полосой с правой стороны - личный знак
руководителя экспедиции, - которой не пользовался еще ни разу. Начертив на
ней несколько слов и еще раз улыбнувшись председателю, он не спеша опустил
ее в узкую щель на терминаторе.
Несколько секунд компьютер задумчиво гудел, пережевывая новую информацию,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг