не понимаем.
- Не тебе это говорить. Любая кибернетическая система насыщается
информацией до определенного предела и только потом, перейдя в другое
качество, получает возможность пользоваться ею...
- Характер информации обязательно должен быть в пределах возможностей
данной системы, иначе...
- Я это знаю. Но у нас есть планета, на которой есть жизнь,
высокоорганизованная жизнь, это, по-моему, мы все же установили.
- Но ведь ты всегда утверждал, что любая жизнь, и тем более
сложно-организованная, способна развиваться только в комплексе.
- Возможно, здесь, на этой планете, нам придется еще не раз усомниться
во многих земных аксиомах... Не станешь же ты отрицать, что вмятина на
обшивке - это реальный факт и попытка установить с нами контакт, получить
какую-то информацию тоже факт... Кстати, об информации. Что, если они хотели
убедиться в том, что мы можем оценить сложные ситуации не только с помощью
логики, но и эмоционально? Понимаешь, по-человечески нелогично!
- А для чего им это?
- Ну, не знаю...
Доктор надолго замолчал, потом вдруг повернулся к Кибернетику,
стараясь в желтом полумраке, царившем в шлюпке, рассмотреть его сухопарую,
словно иссушенную внутренним недугом фигуру. Доктор, как никто другой, знал,
что в этом жилистом теле нет никаких болезней. За весь рейс Кибернетик,
единственный, ни разу не посетил его кабинет. Казалось, болезни не могли
выдержать мрачного лихорадочного огня, горящего в нем.
- Давно я хотел спросить тебя, Миша... - нерешительно начал Доктор.
Кибернетик лишь вопросительно замычал в ответ, и он продолжил: - Отчего тебе
не сиделось на Земле?
Кибернетик задумчиво пожевал губами и, когда Доктор уже не надеялся на
ответ, пробормотал:
- Все мы от чего-то бежали, может быть, от самих себя.
- Ну, не все... Я, например, надеялся найти нечто другое. Пусть не
лучшее, но другое. Какой-то иной мир.
- Теперь ты его нашел, можешь радоваться.
- Зря ты все воспринимаешь негативно. Неизвестно, что мы тут нашли.
Совсем еще неизвестно.
Кибернетик иронически хмыкнул:
- Тебе мало крысиного лабиринта?
- Там был не только лабиринт. Кстати, не мешало бы посмотреть, что за
это время изменилось в пещере. Далеко ходить необязательно, можно глянуть у
самого входа.
- Будь она неладна, твоя пещера! И вся эта дьявольская планета с ее
проклятыми штучками!
Продолжая ругаться, Кибернетик тем не менее встал и начал готовиться к
выходу.
- До темноты еще больше часа, можно не торопиться, - миролюбиво начал
Доктор, но Кибернетик его оборвал:
- Хватит трепаться! Предложил посмотреть, так собирайся!
Они легко нашли овальный вход, совсем не похожий на естественную
трещину в скале. Зато внутри пещера ничем не напоминала ночной лабиринт. В
том месте, где ночью образовался коридор, теперь была глухая стена. Доктор
провел по ней перчаткой скафандра. Пыли не было. В остальном же это был
ничем не примечательный базальт. Бластер лежал на том месте, где его оставил
Доктор. Они все время инстинктивно ждали каких-то новых событий, но ничего
не произошло. И напряжение постепенно спадало. Поиски второго входа, через
который их выпустили, ни к чему не привели - его попросту не было. Несколько
разочарованные, вернулись в шлюпку.
- Странно, что они так... Словно потеряли к нам всякий интерес. Я все
время жду чего-то, но, кажется, напрасно.
- Будем рассчитывать на себя, так вернее.
Они работали до глубокой ночи. Привели в порядок остатки планетарного
комплекса, составили опись всех имевшихся в их распоряжении механизмов и
инструментов. На следующее утро отправились на поиски товарищей, но не нашли
ничего. Даже следов. Планета казалась совершенно пустынной.
Со странным упорством Доктор разглядывал левый задний угол обшивки
шлюпки, закрытый изнутри обивкой и потому невидимый. Именно здесь, снаружи,
продолжало расползаться белое пятно, словно неведомая кислота медленно
точила несокрушимый синтрилоновый панцирь... Никаких следов органики, ни
малейших признаков органической или неорганической жизни... Что же тогда
разрушает прочнейшие связи между молекулами кристаллической решетки? Откуда
берется колоссальная энергия на разрушение этих связей? Может быть, он не
прав и пора обо всем рассказать Кибернетику? Возможно, там, где
биологические методы оказались бессильными, он найдет какое-то другое
решение, другой метод борьбы? Но Доктор слишком хорошо понимал, что таких
методов не существует, хотя бы потому, что сначала нужно было понять.
Понять, кто или что? А главное - зачем? Синтрилон в качестве пищи для
организмов, которые не может обнаружить даже электронный микроскоп? Это
опять нелепость. Скорее всего, они лишатся шлюпки и останутся с этой
непонятной враждебной планетой один на один с голыми руками... Какое
значение будут тогда иметь те жалкие часы, о борьбе за которые он так
агитировал Кибернетика?
- Тебе не кажется, что у нас не так уж много времени?
Доктор подозрительно посмотрел на Кибернетика.
- Что ты имеешь в виду?
- Не слишком ли долго мы прохлаждаемся?
Может, продолжим работу? Что ты скажешь насчет установки датчиков
системы защиты у входа в ущелье?
Доктор не стал возражать, и часа два они перетаскивали к выходу из
ущелья тяжелые ящики и выполняли бессмысленную, с точки зрения Доктора,
работу.
В конце концов Кибернетику удалось остаться у шлюпки одному. Еще раз
проверив издали, как идет у Доктора работа по установке датчиков, он
передвинул к обшивке шлюпки анализатор. Пятно белого налета за это время
значительно расширилось и углубилось. Самое неприятное состояло в том, что
неизвестное излучение, поразившее материал обшивки, захватило сразу всю
левую половину шлюпки. Наиболее четко разрушение проступило в центре, там,
куда, по его первоначальному предположению, ударил заряд бластера. Теперь он
понял, что тут был совсем не бластер, во всяком случае, не только бластер.
Не удавалось даже замедлить разрушение обшивки. Он перепробовал все
доступные методы, но так и не смог установить характер поражения. Материал
обшивки еще держался, но разрушение прогрессировало в глубину. Часа через
два в шлюпку начнет поступать наружный воздух, а еще через несколько часов
от шлюпки останется один остов... То, что это не биологическая атака, он
установил сразу. И все же придется сказать Доктору, надо спасать хотя бы
снаряжение, если это еще имеет какой-то смысл... Сколько суток смогут они
выдержать, не снимая скафандров?
- А знаешь, Миша, - вдруг раздался в наушниках его скафандра голос
Доктора, - наша пещера может нам еще пригодиться. Если попытаться расширить
и загерметизировать вход.
Резко обернувшись, Кибернетик увидел Доктора у себя за спиной.
- Значит, ты знаешь?
Доктор пожал плечами.
- Я, собственно, тебя не хотел беспокоить... Одного не могу понять:
зачем им это понадобилось?
- Кому им? И вообще, разве вопрос "зачем" в этой ситуации имеет
какой-то смысл?
- С некоторых пор мне кажется, что все, что произошло с нами на этой
планете, и все, что еще произойдет, имеет вполне определенный и кому-то
понятный смысл.
- Неплохо было бы и нам в нем разобраться, - проворчал Кибернетик. - Ну
что же, пошли еще раз смотреть пещеру.
Но они не успели отойти от шлюпки. Один из датчиков, установленных
Доктором, включил сирену, и, обернувшись на ее рев, оба увидели у входа в
ущелье знакомую фигуру Физика.
6
Практикант очнулся на рассвете, когда холодная роса собирается в тугие,
упругие капли. Он нащупал обломок мокрого камня и приложил его к
потрескавшимся губам. Камень напоминал леденец из далекого детства. Сознание
вернулось к нему сразу, и он вспомнил все, что произошло и где именно он
лежит. Прямо от его щеки отвесно вверх вздымалась почерневшая от влаги
поверхность камня. Он попробовал встать, но не смог. "Это пройдет,
обязательно пройдет, - сказал он себе, - главное, не распускаться. Наверное,
это электрический разряд, обыкновенный поток электронов. Четыреста-пятьсот
вольт. Некоторые выдерживали больше. Подумаешь, пятьсот вольт! Даже руки не
обожжены. Ловко они меня... Теперь вот валяюсь, а они смотрят..." Эта мысль
заставила его рывком приподняться и сесть, привалившись спиной к камню.
Бешено заколотилось сердце. Голова оставалась ясной, вот только тело плохо
слушалось.
Стараясь не делать лишних движений, он повернулся и через плечо
посмотрел на камень.
"Базальт. Просто базальт. Не поладили мы, значит. Это бывает... А я
думал, когда встретимся, я вас сразу узнаю, успею приготовиться, придумаю
какие-то важные слова... Успел, подготовился! Обыкновенный базальт и пятьсот
вольт... Зачем вам это понадобилось? Молчите... Я бы многое отдал, чтобы
узнать зачем. Те же камни вокруг. То же небо. Все осталось прежним, все как
было. Нет только Физика... И подумать только, что какая-то глыба..."
Он сжал в кулаке осколок камня так, что побелели костяшки пальцев.
"Если бы я мог, в порошок... Просто в порошок, и все..."
Камень подался под его пальцами. Он разжал ладонь и поднес ее к глазам,
близоруко прищурившись. На ладони лежала горстка серого порошка. Он не знал
еще, что это значит, он даже удивился не сразу - странный камень. Дунул,
серая пыль послушно слетела с ладони. Постарался вспомнить, каким был этот
осколок, похожий на леденец из детства...
Шершавый и колючий осколок весомо лег на ладонь, словно неведомая сила
подчинилась его желанию... Но и тогда он еще ничего не понял. Разглядывая
осколок широко открытыми глазами, он старался ни о чем не думать, словно
боялся спугнуть своими мыслями это неожиданное маленькое чудо. "А,
собственно, чему удивляться? Если на этой планете камни умеют так много,
почему бы им не летать? Вот только для чего ему понадобилось рассыпаться в
порошок? Интересно, что будет, если его опять сжать?" Он сдавил камень изо
всех сил, так, что острые края глубоко врезались в ладонь. Камень как
камень. Может, ему показалось? Или это другой камень? Но он хорошо помнил
завитушки из трещинок, небольшую жилку... Все камни здесь одинаково серые.
На Земле есть голубые, как море, и красные, как кровь, белые, как платье
невесты, розовые, как лепестки роз...
Если бы Райков смотрел в это время на осколок, зажатый в его руке, он
бы увидел, как по его поверхности прошла вся гамма цветов. Но он уже смотрел
на далекие вершины гор и думал о том, что даже эти вершины не похожи на
земных исполинов, покрытых ослепительными плащами ледников.
Сквозь огромное расстояние, сквозь зеленоватый туман воздуха ему
почудились на чужих вершинах белые шапки снега. Почудились так ясно, что он
невольно отвел взгляд, не зная, что в это мгновение там, в клубах тумана,
стал расти снежный покров. Он рос, несмотря на тридцатиградусную жару, и
тут же превращался в веселые ручьи...
Практикант посмотрел на камень, который держал в руке, на обыкновенный
серый осколок базальта, вспомнил, что минуту назад он почудился ему
горсточкой пыли. Вспомнил, улыбнулся над нелепой галлюцинацией, и тут же
улыбка сбежала с его губ, потому что на ладони снова лежала щепотка праха...
Камень, который читает мысли? Или это что-то другое?
Практикант оперся о холодный бок валуна, попытался встать на ноги. С
трудом ему это удалось. Порыв ветра сдул с ладони пыль.
"А что, очень даже может быть. На этой планете живут разумные камни.
Они, правда, все перебесились от тоски и теперь рассыпаются в порошок.
Здорово меня тряхнуло. Рассыпающиеся камни мерещатся. Надо добраться до
ручья. Холодная вода - вот что мне сейчас нужно больше всего. Глоток
холодной воды".
Ноги приходилось переставлять осторожно, точно они превратились в чужие
и очень сложные сооружения. Пришла тревожная и нелепая мысль. На секунду
показалось, что за время, пока он лежал здесь без сознания, с ним произошли
какие-то странные, едва уловимые изменения. Тело стало чужим и чужими мысли.
Слишком четкими, слишком резкими и плотными, как будто стальные шарики
перекатываются в голове. Но тревога прошла, едва только он дошел до ручья.
Так было всегда, стоило ему увидеть эту красивую, словно из сказки, воду.
Добравшись до берега и напившись, он долго сидел, не двигаясь и слушая,
как звенит вода. Вода здесь синяя, камни серые. Небо зеленое по утрам и
фиолетовое в сумерках. Ничего здесь нет, кроме воды, воздуха и камней...
Простая планета... Совсем простая планета...
И ничего он не сумел им объяснить: ни радость встречи, которой ждал так
долго; ни эту горечь разлуки, словно он точно знает, что расставание
произошло, и никогда они не узнают, что у ручьев на Земле растут сосны,
шумливые, зеленые, не похожие на каменные муляжи...
Откуда эта странная уверенность, что ничего больше не повторится? Что
контакт уже свершился. Что теперь они одни, совсем одни на этой чужой,
безразличной планете, среди мертвых камней, которые рассыпаются в прах?
Он встрепенулся: "Но если камни ведут себя так странно, значит, не все
еще потеряно?"
Он знал. Совершенно точно знал, что это не так. Что никого больше
нет... Где-то в глубинах сознания медленно отступала пелена. Она еще что-то
скрывала, что-то очень важное. Но об этом он еще успеет подумать позже.
Теперь ему некуда торопиться.
Вода плотная и синяя, как в море. Здесь везде одинаковая вода. В ней не
растут зеленые усики водорослей, по ней не плывут лепестки цветов... И
корабли никогда не опускаются на эту планету. Нечего им здесь делать. Дорога
в одну сторону. Дорога без права на возвращение. С той минуты, когда они с
Физиком увидели каменные деревья, Райков поверил, что им сумеют помочь,
надеялся и ждал.
Теперь ждать больше нечего, потому что те, кто вступил с ним в контакт,
ушли, ушли так, что он знает об этом.
Одного не знал Практикант: не знал, что, прежде чем уйти, они сделали
для них все, что могли, все, что от них зависело. Сделали больше, чем мог
он предполагать в самых смелых мечтах: что из четверых они выбрали лишь
одного и ему передали свой дар; что этот единственный из десяти миллиардов
людей сидит сейчас на берегу ручья и грустит о далекой планете, на которой
растут зеленые, живые деревья. О планете, которую он любил так сильно, что
покинул ее ради звезд.
Ничего этого он не знал и о звездах не вспоминал. Он думал о том, что
ботинки совсем изорвались за эти дни. Починить их не удастся, пока он не
найдет Физика и они не вернутся в лагерь. Он старался не признаваться себе в
том, что возвращаться, скорее всего, придется одному.
Вода освежила его и успокоила. Немного кружилась голова. Практикант
растер неподатливые, упругие капли в ладонях, смочил виски и стал решать,
что теперь делать дальше.
Стиснув зубы, медленно поднялся. Не было смысла возвращаться к валуну.
Прежде всего следовало спуститься ниже по ручью к тому месту, где Физик
набирал воду. Один раз он уже прошел весь его путь, но сейчас нужно было
сделать это еще раз, внимательно осматривая каждую выбоину в камне, каждую
царапину. Человек не может исчезнуть совершенно бесследно.
Метров сто он прошел благополучно, только в голове шумело. Напротив
того места, где валялась канистра, Практикант решил взобраться по склону
ущелья, чтобы сверху осмотреть все русло. Подниматься пришлось по очень
крутой поверхности, покрытой толстым слоем каменных обломков. Они
разъезжались под ногами при каждом шаге, и тут его подвели рваные ботинки.
Отставшая подошва зацепилась за какой-то выступ. Райков потерял равновесие и
упал всей тяжестью на каменную осыпь. Само падение сошло для него довольно
благополучно, но удар его тела нарушил равновесие в осыпи, с трудом
державшейся до сих пор на крутом склоне.
Вся масса обломков дрогнула и пришла в движение. Несколько тяжелых глыб
наверху зашевелились, а потом с гулом и грохотом понеслись вниз.
Они летели на него. Практикант видел квадратный, похожий на утюг
камень, который шел на него прыжками, как гигантская жаба. Не было уже ни
малейшей возможности ни уклониться, ни избежать удара. Он закричал что-то
этому камню, вытянул руку, точно хотел удержать многотонную глыбу. И, хотя
до нее было еще несколько метров, камень, словно уткнувшись в невидимую
преграду, остановился.
Он был не тяжелее подушки. Практикант ощущал мягкое, упругое давление,
словно у него выросла гигантская рука и в ее ладони упиралась остановленная
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг