я не стал отказываться. Хотя обилие загадок начинало меня немного
раздражать.
- Тогда пройдите на кухню и подождите минуту. Мне надо переодеться. Она
вернулась минуты через три. Одежда всегда очень сильно меняет женщину. Под
строгим серым костюмом у нее теперь был тонкий черный свитер. Больше она не
походила на заблудившуюся школьницу. Достав из шкафа чашки и с сомнением
оглядев их, она отвернула кран, который не сразу поддался ее усилиям, но
наконец фыркнул и выплюнул в чашку порцию ржавой коричневой жижи. Несколько
секунд она молча рассматривала чашку, потом выплеснула ее содержимое в
раковину, повернулась и внимательно посмотрела мне в глава.
- Из моей жизни кто-то украл несколько месяцев. Мне бы очень хотелось
знать, какое вы имеете к этому отношение?
Я так растерялся, что в ответ на ее вопрос лишь пролепетал:
- Я? Почему я?
- Вчера был май, понимаете, вчера! А сегодня вы подбираете меня на
пустынной дороге. И сегодня уже не май, ведь правда?
- Октябрь.
- Октябрь... Находите меня почему-то именно вы - а вчера был май... Как
ни странно, в ее вопросах была некая, недоступная моему пониманию, логика.
Ведь почему-то же случилось так, что именно я встретил ее, и теперь я уже не
был полностью уверен в своей непричастности к тому факту, что сегодня был
именно октябрь.
- Действительно... - Я потер лоб. - Здесь что-то не так. Но я плохо
соображаю, наверно, от холода, может быть, после кофе?
Шутки не получилось. Она неодобрительно посмотрела на меня, потом
механически заглянула в шкафчик.
- Боюсь, что кофе не будет. Нет продуктов. Она открыла хлебницу и с
отвращением, словно это была огромная живая гусеница, вынула из нее батон,
покрытый длинной бахромой плесени. Мне невольно захотелось на свежий воздух.
- Я схожу в магазин. Здесь недалеко. Она выронила батон и загородила мне
дорогу.
- Нет! Вы никуда не уйдете! Не уйдете, пока не объясните мне, что
произошло!
- Но я понимаю в этом меньше вас! Я встретил вас совершенно случайно,
подвез, и вот теперь вы еще предъявляете какие-то претензии!
- А вчера... Где вы были вчера?
- В институте, на лекции! Потом у меня был коллоквиум, потом семинар! - Я
сам не понимал, почему оправдывался с таким раздражением, почему вообще
оправдывался.
- И вчера... - она собралась с духом, прежде чем задать следующий вопрос,
- вчера тоже был октябрь?
- И вчера, и позавчера! Вот уже двадцать дней.
- Да... Это странно... Вы можете уйти, если хотите. - Она отошла в
сторону, села на стул и уставилась в противоположную стену.
Я не помнил, как оказался в лифте. И только когда начал открывать дверцу
машины, заметил, что у меня дрожали руки.
- Итак, ты попросту решил сбежать? - спросил я себя в упор. И тут же
понял, что никуда не сбегу и, в какую запутанную, нелепую историю я бы ни
попал, голос здравого смысла уже был надо мной не властен.
Когда я вернулся с покупками, она сидела за тем же столиком в кухне.
Кажется, она не сразу заметила мое возвращение. И только когда я молча стал
возиться у плиты, вдруг тяжело вздохнула, словно просыпаясь, и с отвращением
посмотрела на пакеты с едой.
- Вы не могли бы обойтись без кофе?
- Конечно... Собственно, я для вас стараюсь.
- Меня мутит от одного вида пищи: какой-то странный привкус во рту.
- Так бывает, если человек наглотался морской воды. - Я внимательно
посмотрел
на нее. - Ваше платье было совершенно мокрым... Может быть...
- Не старайтесь понять то, что непонятно мне самой. Я очень устала.
Извините, но сегодня я неважный собеседник.
Я медленно складывал в холодильник пакеты с едой, раздумывая, как мне
поступить и можно ли оставить ее одну. В ее настроении, пока я ходил в
магазин, произошла какая-то перемена. Теперь она выглядела раздраженной,
нетерпеливой, казалось, она жалеет о том, что пригласила меня, и хочет
только одного: как можно скорей остаться одной.
- У вас, наверно, есть какие-то свои планы на сегодняшний вечер?
- В общем, ничего особенного. Я хотел заехать в лабораторию, но это не
спешно. Если я могу быть вам чем-то полезным...
- Нет, нет. Не хочу вам мешать. Вы и так провозились со мной целый вечер.
Она встала, всем своим видом выражая нетерпеливое ожидание, и мне ничего не
осталось, как шагнуть в прихожую. Уже натягивая плащ, я все еще искал
какие-то слова ободрения, но нужных слов не находилось, и я нес чушь о том,
что провалы в памяти не такое уж редкое явление и каждый человек хоть раз в
жизни теряет несколько месяцев, а иногда и лет. И вдруг она улыбнулась.
Улыбка, словно вспышка света, на секунду озарила ее угрюмое, замкнутое лицо.
- Вы можете прийти завтра, если захотите. Возможно, к тому времени я
разберусь в этом сама. И вот еще что... - Конец фразы она сказала мимоходом,
уже отпирая дверь. Я не то чтобы не расслышал ее последних слов, просто они
скользнули мимо сознания.
Я чувствовал себя почти оглушенным событиями этого вечера. И то, что она
пригласила меня завтра, казалось сейчас самым важным. Я не стал уточнять
время. Ничего не хотелось уточнять. Я торопливо простился, и машина понесла
меня сквозь вечерний, залитый дождем город. Пустые, мокрые улицы казались
странно чужими, словно я видел их в первый раз.
* * *
Старинные часы у нас на кухне пробили шесть раз. Удары гонга следовали с
большими перерывами. Интервалы отрегулировали специально из-за красивого
звука. Но сейчас каждая пауза казалась неоправданно долгой, и я напряженно
ждал следующего удара. Шесть часов... Час назад я поставил во дворе машину,
открыл дверь своей квартиры, перебросился с женой обычными, ничего не
значащими фразами и сел ужинать. Впечатление было такое, словно я вернулся
из какого-то иного времени, и сейчас часы напомнили мне об этом... Жена
заметила мое состояние, Она уже несколько раз искоса и тревожно поглядывала
на меня и теперь наконец спросила:
- Что с тобой?
- Да вот промок... Немного лихорадит. Ты не обращай внимания. Я сейчас
приму аспирин, лягу, и все пройдет.
В этом была доля правды, но главное, мне хотелось поскорей остаться
одному, наедине со своими мыслями. Сославшись на возможный грипп, я лег на
кухне. Здесь у нас стоял топчан для приезжих гостей. Прямо над ним, под
потолком, раскинул свои длинные зеленые лапы ореандум сфангиника. Отросток
этого редкого растения мне подарили на каком-то симпозиуме, и вот теперь он
постепенно захватывал всю кухню, каждый месяц отвоевывая себе новое
жизненное пространство.
Казалось, дождь за окном усилился. Это был какой-то вселенский потоп.
Струя воды из проржавевшей водосточной трубы била прямо в окно, и, когда
сквозь мутную желтоватую толщу, залившую стекло, пробивались фары
проезжавших по улице машин, создавалось полное впечатление, что я нахожусь в
воздушном аквариуме, а весь наружный мир давно и безвозвратно погрузился на
морское дно.
Этот дождь... С него началось... Именно с него. Она села в машину, потом
дорога, ее квартира... Я даже имени у нее не спросил... Интересно - почему?
Холод пробрался под одеяло, казалось, ледяные брызги, проникая сквозь
стекло, наполняют комнату своим мокрым, пронизывающим дыханием. Заснуть все
равно не удастся. Я встал и, чтобы хоть немного согреться, поставил на плиту
чайник.
Кофе она пить не стала... И уже на пороге, когда я уходил, она сказала
мимоходом что-то важное...
Что же это было? Не вспомнить теперь, хоть убей. Мысли назойливо
возвращались к батону, покрытому бахромой плесени, к запыленному календарю.
Вспоминались отдельные слова и целые, ничего не значащие фразы из нашего не
такого уж длинного разговора, но ту последнюю, сказанную на пороге фразу я
начисто забыл. Она сказала... "Вы можете приехать завтра, если захотите..."
Это оказалось настолько важным, что заслонило собой конец фразы. Сейчас я
подумал, что она специально произнесла эти слова в таком сочетании, чтобы я
не сразу их понял. Возможно, в них таился какой-то скрытый важный смысл, но
она не хотела вопросов, не хотела ничего объяснять и вполне достигла своей
цели. И тут я вспомнил... "Лаборатория! Она просила меня не ходить сегодня в
лабораторию..." Сейчас, отделенные от всего остального, эти слова показались
мне самым странным из всей нашей встречи. Какое ей дело до моей лаборатории?
С чего вообще она взяла, что лаборатория имеет ко мне какое-то отношение?
Кажется, я что-то такое упомянул про свою лабораторию... Или нет? Но я готов
был поклясться, что никакого серьезного разговора о моей работе не было, и
вдруг эта просьба... Для человека, не помнящего, где он был в течение
нескольких месяцев, это, пожалуй, слишком... Почему я не должен быть в
лаборатории именно сегодня? Теперь наша встреча не казалась мне такой уж
случайной. В то же время я понимал, что подстроить все так детально и
запутанно, на грани шизофренического бреда, не смог бы, наверно, ни один
злоумышленник. К тому же я не занимался никакими секретными работами.
Совершенно открытая тема по микробиологии. Кому все это нужно? Наша "Альфа",
например? Провинциальный институт маленькой средиземноморской страны, с
точки зрения географии большой науки - глухая провинция... Что-то здесь было
не так, потому что бесспорным оставался факт: сегодня случайная попутчица ни
с того ни с сего попросила меня не приходить в лабораторию... Но, может
быть, я неправильно вспомнил ее слова? Может, она сказала что-то совсем
другое?
Я подошел к окну, еще не решив, как поступить. Все дело в том, что, если
я не ошибся, если кого-нибудь до такой степени могли заинтересовать наши
исследования, значит, в них был смысл, не ясный пока еще мне самому. Какой?
На этот вопрос не было ответа.
Восемь лет назад, просматривая информационный бюллетень Академии наук, я
наткнулся на статью, посвященную вопросу накопления генетической информации
в клетках. Из нее следовало, что никакими мутациями, никакими известными нам
процессами нельзя объяснить тот скачкообразный, качественно новый переход, в
результате которого одноклеточные простейшие организмы объединились в
многоклеточные системы с раздельными функциями органов. Информация только об
этой специализации на несколько порядков сложности превышала все, что раньше
было закодировано в генах простейших одноклеточных существ. Таких скачков в
процессе развития жизни на земле было несколько, и каждый раз они
представляли собой необъяснимую загадку. Но самым невероятным, самым
необъяснимым был тот первый скачок... Вот тогда и возникла у меня, в
сущности, не такая уж сложная мысль, определившая круг моих интересов на
несколько долгих лет:
что, если вывести совсем простенький штамм одноклеточных микроорганизмов,
похожий на те первые древнейшие существа земли, давшие начало жизни на ней,
а потом, изменяя условия среды, заставить их объединиться в колонии?
Не мне первому пришла эта мысль. Не я первый проводил подобные
безуспешные опыты. Но у меня была одна догадка, одна-единственная мысль,
ради которой стоило попробовать все еще раз. Я не верил в то, что стадо
обезьян, бесконечно долго ударяя по клавишам машинки, в конце концов
напечатает британскую энциклопедию. Не верил - и все. Генетическая
информация такой сложности должна была существовать в готовом виде. В
космических спорах, в первозданном океане. Возможно, жизнь так же
бесконечна, как сама Вселенная. Тогда ее зародыши попали на Землю из иных
миров. Возможно, генетический код этих зародышей и заставил миллионы лет
назад объединиться в колонии простейшие организмы Земли... Стоило доказать
возможность такого ввода информации извне хотя бы в принципе. Именно этим я
и занимался в своей лаборатории вот уже четвертый год. Совсем недавно
наметились первые успехи и исследованиях, которые до сих пор казались мне
нашим внутренним, частным делом, и вдруг выяснилось, что они интересуют
кого-то еще. "По-моему, вам не стоит ходить сегодня в лабораторию..." Именно
это она и сказала. Сейчас я совершенно отчетливо вспомнил ее слова. Можно
было не сомневаться, что, как только до меня дойдет смысл этой фразы, я
сразу же помчусь туда. Но я почему-то не мчался. Вместо этого я стоял на
кухне, прислонившись к холодному стеклу, и смотрел, как потоки воды за
стеклом заливают весь мир.
Слишком много настоящего недоумения, самого обыкновенного страха было в
ее поведении. Ни одна самая лучшая актриса не смогла бы, наверное, так
сыграть. Что-то здесь другое. Что-то такое, чего я не мог пока объяснить,
но, во всяком случае, гораздо более сложное, чем хорошо организованный
розыгрыш. Я не хотел делать то, что от меня ожидали, не хотел ехать в
лабораторию и стоял у окна, не зная, на что решиться. В конце концов, что
там могло произойти без меня? Пожар, похищение ценных научных материалов?
Институт охраняется, к тому же там сейчас наверняка работает Артам. Он
всегда работает за полночь, и я, осел несчастный, вполне мог бы ему
позвонить...
Я бросился к телефону. Раздались три долгих гудка, потом кто-то снял
трубку. Я слышал только тяжелое дыхание. Ни привычного "алло", ничего, кроме
этого дыхания. Я тоже молчал, наверное, с минуту. Мне почему-то казалось,
что если я сейчас задам вопрос, разбивающий это каменное молчание трубки, то
случится нечто ужасное, необратимое. Наконец я все-таки не выдержал: "Артам,
это ты?" Никакого ответа. На том конце сразу же повесили трубку, и короткие
резкие гудки отбоя ударили мне в ухо.
Больше я не стал раздумывать. В лаборатории был кто-то посторонний.
Наверное, я выглядел не совсем нормально, когда весь мокрый, с плащом в руке
ворвался в вестибюль института.
- Доктор Лонгаров, что случилось? У меня не было времени на объяснения с
дежурным, мне нужен был ключ от лаборатории, но оказалось, что Артам еще не
ушел.
Я бежал по лестнице, иногда перепрыгивая через ступеньку и с трудом
справляясь с одышкой. Следом, немного поотстав, бежал дежурный.
Представляю, как это выглядело со стороны, когда мы ворвались в
лабораторию. Артам поднялся из-за стола и оторопело уставился на нас.
- У вас все в порядке?
- Насколько я понимаю... Как будто ничего... А что, собственно,
случилось? Жестом руки я попытался дать понять дежурному, что он свободен.
Предстоящий разговор не предназначался для посторонних ушей. Но избавиться
от старика было теперь не так-то просто, он с интересом ждал продолжения.
Мне пришлось проводить его до лестницы. Наконец мы остались одни.
- Почему ты не ответил на звонок?
- Какой звонок?
- Я дважды набирал номер! Один раз никто не снял трубку, а потом ты не
соизволил ответить!
- Не было никаких звонков! Я не выходил ни на минуту! Может, телефон
испортился?
- Телефон? С чего бы это? Я направился к желтому аппарату, который стоял
на моем столе и служил нам безотказно уже который год, и в это время он
зазвонил. Бросив уничтожающий взгляд на Артама, я снял трубку.
- Это лаборатория доктора Лонгарова? Мужской голос показался мне слегка
знакомым, хотя человек как-то странно произносил слова, словно пытался
изменить интонацию.
- Да. Кто говорит? Никакого ответа. На том конце провода сразу же
повесили трубку. Это могло вывести из себя кого угодно. Однако я почему-то
даже не удивился. Наверно, подсознательно я уже был готов к чему-нибудь
подобному. Это был день странных телефонных звонков, странных совпадений.
Ото вообще был странный день. Я положил трубку на рычаг.
- Как видишь, телефон в полном порядке, - мрачно сказал я Гвельтову. -
Это второй подобный звонок на сегодняшний день. Первый раз звонил я сам,
звонил в лабораторию, но попал почему-то в другое место. Человек, который
снял трубку, не пожелал даже представиться. Вообще не произнес ни слова.
Сейчас меня спросили, наша ли это лаборатория, и снова не пожелали
разговаривать.
- Скорей всего это простое совпадение. Из дома вы попали на какой-то
случайный номер, вы же знаете, как работают телефоны в нашем городе.
- Да, конечно. Конечно, это могло быть совпадением. Но когда совпадений
становится слишком много, они уже не похожи на случайность.
- В таком случае вы, быть может, расскажете мне остальное? Что произошло,
шеф?
- Вряд ли я сумею рассказать тебе все... Да это и не нужно, поскольку
значение имеют всего два-три конкретных факта. Во-первых, незнакомый человек
попросил меня сегодня не ходить в лабораторию, попросил, скорее всего, для
того, чтобы добиться обратного, заставить меня здесь очутиться... Когда же я
все-таки не поехал и решил вместо этого позвонить... Ну, что из этого
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг