На пульте передо мной мигнул зеленый огонек прямой связи со штурманом.
Эту линию использовали лишь в экстремальных случаях.
- Что происходит? Мы выбросили на эмиттеры всю мощность.
- Переключи локаторы на радиочастоту!
- Какой диапазон?
- Пройди по всем.
- Ничего нет! Одни помехи. Вокруг нас настоящая электронная буря.
- Вижу. Покажи планету в сверхвысоких частотах радиодиапазона.
Наконец мы это увидели. От каждого растения, из тысячи различных точек
кратера тянулись узконаправленные пучки излучений. Сплетаясь над кораблем в
плотную энергетическую сеть, они держали его на месте, словно гигантскую
бабочку, попавшую в сачок. Местами утонченные и вытянутые чудовищным
давлением корабельной минус гравитации лучи тем не менее не давали кораблю
оторваться от поверхности планеты больше чем на пару десятков метров.
Две чудовищные силы противоборствовали друг с другом, и корабль стал
центром этой титанической схватки.
Стоны не выдерживающего запредельных напряжений металла, выстрелы
разорванных заклепок, печальный звон лопнувших стеклянных экранов - звуки
начавшейся агонии уже заполнили его нижние отсеки и постепенно
распространялись все выше, подбираясь к центральной рубке и реакторному
отсеку.
Казалось, еще секунда-другая и с кораблем будет покончено.
Выбросив на эмиттеры двигателей всю мощность корабельных генераторов,
я уже не имел возможности погасить их импульс. Теперь я мог лишь беспомощно
наблюдать за катастрофой, быстро распространявшейся по кораблю. Любые
действия запаздывали, команды не выполнялись. Мы медленно проваливались в
пучину катастрофы, и в то мгновение, когда гибель корабля уже казалась
неизбежной, стальная хватка энергетической сети, державшей его, ослабла.
Она не прекратила своего воздействия, не отпустила корабль, но снизила
мощность ровно настолько, чтобы прекратить начавшееся разрушение. Корабль,
словно поднимавшийся с колен титан, рванулся вверх, на добрую тысячу метров
и вновь неподвижно завис над планетой. Вся энергия импульса антигравитации
была израсходована на этот рывок.
- Что теперь? - казалось, голос штурмана шел из другого мира.
Я не узнал его и ничего не ответил. Мы проиграли. Нужно было садиться.
Я не собирался повторять маневр, едва не разрушивший корабль. Правда,
оставался еще один способ... Можно было ударить по планете огнем
антипротонных двигателей, использовавшихся только в открытом космосе.
Атомный огонь выжжет под нами все живое, и безжизненный кратер, в котором
недавно стоял корабль, превратится в огненное жерло вулкана.
Но что-то мешало мне отдать эту последнюю команду, какая-то
ускользавшая от меня мысль. Словно подтверждая собственные сомнения и
связывая в лаконичные однозначные слова ускользавшие от меня осколки
фактов, я спросил себя:
- Почему они ослабили хватку? У них был достаточный резерв мощности
для того, чтобы раздавить корабль.
И только сейчас, после этого вопроса, обрывки мыслей сложились в моем
сознании в окончательное, однозначное понимание того, что произошло. Больше
я не имел права обманывать ни себя, ни доверившихся мне людей.
- Им нужен я. Они хотят, чтобы я вернулся.
"Но ты ведь не сделаешь этого?"
- Мне не остается ничего другого. У меня нет выбора. Если я не
вернусь, мы все навсегда останемся на Багровой. Начинай процедуру посадки.
Глава 10
Я сидел на краю одной из горных вершин кольцевого кратера и следил за
тем, как огненный факел двигателей "Алькара" постепенно сливается с
багровым небом планеты.
Я не сомневался в том, что Сварисов заставит Каринина стартовать сразу
же после того, как я покину корабль. Странно, что они позволили мне отойти
на безопасное расстояние. Я надеялся, что все кончится быстро. Удар
антигравитационных двигателей должен был мгновенно расплющить мое тело. Но
они не стали спешить...
Возможно, Сварисов решил, что легкая смерть будет для меня слишком
большим подарком. И вот теперь я сидел совершенно один на скалах этой
безжалостной планеты.
Злобная ненависть Сварисова должна была воплотиться в изощренной
мести. В любом случае я поступил правильно. Сорок человек команды не должны
были оставаться в этой огромной черной могиле. Я заварил всю эту кашу, мне
одному ее и расхлебывать.
Хорошо хоть в этом я не ошибся. Никто не стал препятствовать старту
корабля после того, как я его покинул.
Последний раз живой огонь его двигателей мелькнул где-то у самого
горизонта и бесследно растворился в багровом мертвом небе. Теперь я
действительно остался один. На том месте кратера, где еще совсем недавно
стоял корабль, перемигивались мертвенные голубые огни растений, похожие на
кладбищенские огни святого Эльма. Всматриваясь в их нереальные всполохи, я
подумал о том, что мое решение не использовать пространственные ходовые
двигатели было ошибкой. Если бы я это сделал, на дне кратера не было бы
этого издевательского перемигивания.
Скорее всего, огни не имели ко мне ни малейшего отношения, но я
чувствовал бы себя гораздо спокойней, если бы не видел внизу под собой их
мигающих глаз. Они всегда так мигали, когда готовили какую-нибудь очередную
пакость. Правда, сейчас это уже не имело никакого значения, просто потому,
что времени у меня осталось совсем немного, самое большее сорок восемь
часов. Те самые сорок восемь часов, на которые рассчитан запас
жизнеобеспечения в моем скафандре. Но я мог значительно сократить этот
срок. Подумав об этом, я снял шлем и положил его рядом с собой на камни.
Здесь, на вершине скалы, не чувствовался запах болота, возможно
потому, что содержание метана на высоте было меньше. Я не стал этого
проверять - на самом деле это тоже уже не имело никакого значения.
Когда неподвижное сидение в ожидании первых признаков отравления стало
совсем невыносимым, я поднялся и прошел по кромке обрыва сотню метров,
отделявших меня от "часовни", хотя заранее знал, что не увижу там ничего.
Каменная ниша в скале пустовала, и такой она была уже много лет. Ветер
нанес в углубление толстый слой пыли. Поверхность стен выветрилась и
потрескалась. Не было ни светящейся занавеси у входа, ни растения, сок
которого, в конце концов, заставил меня остаться здесь в ожидании медленной
смерти.
Теперь я сомневался даже в том, существовало ли само растение. Все,
что я здесь видел, могло быть плодом моего собственного больного мозга,
отравленного испарениями ядовитой атмосферы планеты.
Но этот вывод опровергался первым неудачным стартом корабля. Выходит,
кому-то я здесь нужен, поскольку они не отпустили корабль, не дали ему
стартовать. Неплохо было бы понять: зачем? Если я прав, если я им
действительно нужен, этот таинственный "некто", назвавшийся Джиной, должен
поспешить.
Внутренне я усмехнулся изворотливости собственного мозга, цеплявшегося
за малейшую надежду, и тем не менее еще раз осмотрел нишу, проводя лучом
своего мощного фонаря по ее стенам. Я не увидел никаких устройств,
способных создать силовую завесу, прикрывавшую вход при моем первом
посещении этого места. Камень стен выглядел безнадежно старым, изглоданным
временем, и сейчас по его виду невозможно было даже определить, было ли это
углубление в скале результатом чьих-то усилий или выемку здесь создали
причудливые силы выветривания. При тех песчаных бурях, с которыми мы
столкнулись на Багровой, в этом не было ничего удивительного.
Оставалось непонятным, почему постамент, на котором недавно стояло
маленькое растение, поделившееся со мной своим соком, совершенно не
изменился. На его ровной полированной поверхности не было ни малейших
следов выветривания.
Черная гранитная призма двухметровой высоты казалась здесь чем-то
чужеродным.
Я обошел постамент вокруг. Камень стоял точно посредине ниши. Между
ним и стеной, с задней стороны, оставалось еще метра два пространства. Я
вошел в этот узкий проход и встал лицом к ровной вертикальной плоскости
камня. Она была похожа на черное зеркало и, внимательно всматриваясь в его
глубину, словно пытаясь прочесть в этом черном зеркале свою судьбу, я не
испытывал ни отчаяния, ни сожаления.
Я ничего не мог изменить и ни о чем не жалел. Я старался не думать о
последних минутах своей жизни, стремительно уходивших от меня, как песок,
уносимый ветром.
Для того чтобы отвлечься, чтобы не считать эти последние минуты, я
стал внимательно рассматривать камень, из которого чьи-то неведомые руки
сделали каменную призму, а затем отполировали ее. Для чего? Вряд ли камень
был предназначен лишь для того, чтобы на него ставили растение.
Меня не покидало ощущение, что, несмотря на свой сверкающий внешний
вид, камень очень древний, возможно более древний, чем вся эта планета.
Никто не мог вытесать и отполировать огромный монолит из черного
гранита здесь, на безжизненной планете, лишенной солнца. В луче моего
фонаря поверхность камня сверкала множеством голубоватых бликов.
Лабрадорит. Он иногда встречается в граните. Кристаллы этого минерала
придавали структуре камня необычную глубину. Казалось, далеко в космосе
сверкают огоньки звезд... Тех самых звезд, которых я не увижу уже никогда.
"Хватит себя жалеть! Ты знал, чем все закончится, когда покидал
корабль. И сам купил себе билет в один конец".
Вскоре я сделал еще одно открытие. Если долго и пристально смотреть на
сверкающую поверхность камня, едва слышно начинает звучать знакомая
мелодия.
От камня веяло ледяным холодом, его поверхность завораживала,
притягивала к себе, и требовалось определенное усилие, чтобы покончить с
бессмысленным разглядыванием каменной глыбы, отвернуться от нее и выйти
наружу.
Я решил остаться на краю обрыва до самого конца. Здесь, за мутным
небом планеты, невидимые мне, все-таки светили настоящие звезды, и я хотел
быть ближе к ним.
Я не знал, сколько прошло времени, час или вечность.
Вокруг ничего не происходило, не за что было зацепиться глазу в
багровой тьме, раскинувшейся над моей головой. Но, должно быть, времени
прошло немало, прежде чем я понял, что за моей спиной, в углублении, рядом
с постаментом, кто-то стоит.
Я был уверен, что мимо меня никто не проходил. Тропинка на гребне была
слишком узкой для того, чтобы кто-то мог проскользнуть по ней незамеченным.
Откуда же взялся этот "кто-то"? Краешком сознания, поглощенного необычным
видом возникшего в нише существа, я понимал, как важно определить, откуда
оно здесь появилось.
Существо было высокое - не меньше двух метров, его голова почти
касалась верхней грани постамента. Я видел его недостаточно четко, словно
смотрел сквозь призму мутного стекла. Тело существа слегка фосфоресцировало
и, казалось, состояло из светящегося подвижного газа. "Нет, это не газ, -
сказал себе я, - это, скорее, огонь..." Существо стояло ко мне спиной и не
повернулось даже тогда, когда я, измотанный слишком долгим ожиданием и
полной неопределенностью ситуации, вскочил на ноги и подошел к нише.
Войти внутрь ниши, однако, я не решился, и столбом застыл у входа, не
зная, что делать дальше. Рука моя не потянулась к оружию. Казалось
бессмысленным угрожать бластером существу, целиком состоявшему из огня.
Существо что-то делало у постамента и настолько увлеклось этим
занятием, что не обращало на меня ни малейшего внимания, а может быть, ему
не было до человека никакого дела. Второе предположение почему-то
показалось мне более верным.
Только сейчас я рассмотрел, что всю спину существа прикрывают два
широких сложенных крыла - более темных на фоне остального светящегося тела.
Подойдя к самому входу и заглянув внутрь ниши, я наконец смог
рассмотреть, что делало таинственное существо. Его длинная, вытянутая и
неестественно худая рука, заканчивавшаяся еще более длинным когтистым
пальцем, что-то быстро писала на поверхности постамента.
Письмена некоторое время ярко светились на черном камне, прежде чем
бесследно исчезнуть. Алфавит, совершенно незнакомый мне, состоял из
отдельных, очень сложных знаков, отдаленно похожих на китайские иероглифы.
Так что прочитать я ничего не смог, как ни старался.
Закончив свою работу, существо застыло неподвижно, уставившись в
камень, словно ждало ответа. Но ответ, если он и должен был последовать, не
пришел.
Наконец существо обернулось, и по его равнодушно скользнувшему мимо
меня взгляду я понял, что оно давно знает о моем присутствии и не придает
этому никакого значения. Глаза у существа были огромные, и если все
остальное тело светилось слабым оранжевым цветом, то глаза пылали глубоким
голубым огнем, и это было, увы, не поэтическим преувеличением.
На существе не было никакой одежды, видимо, оно просто не нуждалось в
ней, поскольку какие-либо отличительные подробности на его теле, целиком
состоявшем из струящегося и переливающегося пламени, невозможно было
рассмотреть. Хотя общие контуры тела определенно напоминали человеческую,
пожалуй, даже женскую фигуру.
- Ты, Джина... - пробормотал я охрипшим голосом.
- Вот уже тысячу лет они молчат. Никто не отвечает... Никто... - В ее
голосе, напоминавшем отдаленные раскаты грома, слышалась глухая тоска,
почти отчаяние, и я осмелился спросить:
- Кто не отвечает?
- Мои соплеменники. Другие деймы. С тех пор как один из ваших
ничтожных червяков разорвал связь между нашими мирами, они молчат.
- Вряд ли я имею к этому какое-то отношение, - проговорил я, почему-то
испытывая желание оправдаться. Она посмотрела на меня только один раз, и я
почувствовал себя так, словно меня охватило ледяное пламя.
- Возможно, ты будешь иметь к этому отношение. Мне нужен толковый
посланник, но из твоих соплеменников получаются только хорошие рабы. И я
еще не решила, что с тобой делать.
Я почувствовал, как внутри меня поднимается нерациональный и
неуместный в моем положении гнев. Наверно, я позволил ему прорваться наружу
лишь потому, что незадолго до появления Джины успел подвести черту под
своей жизнью и проститься со всем, что мне было дорого.
- Так ты считаешь, что я стану повиноваться любым твоим приказам,
поскольку из-за тебя мне пришлось остаться на этой смертоносной планете?
Или ты уверена в возможности превратить любого из нас в своего раба?
- Забавный червяк. Конечно, это в моих силах. Я проделывала это сотни
раз. Ваш корабль не первый, опустившийся на мою планету. Ты полагаешь,
открытое месторождение скандия на ее поверхности появилось случайно? Оно
привлекает червяков, как мух. Вы слетаетесь из всех ваших миров. Вы
слагаете легенды об этой планете, о ее богатствах и обо мне. Жадность -
главная движущая сила вашего общества.
Я молчал. Возражать бессмысленно. В чем-то она, безусловно, права.
Поступками многих людей руководит, в первую очередь, жадность, однако есть
и другие. Но спорить с ней бесполезно. Даже хорошо, что знания Джины о
человеческой расе основаны не на лучших ее экземплярах... Это может дать
мне шанс. Если огненное чудовище попытается превратить меня в своего раба,
я не стану спорить и не стану сопротивляться. Я буду делать все, что мне
велят. До поры до времени... Рано или поздно я узнаю ее слабые места... "О
чем это я? Мне здесь не выжить, а если Джина может останавливать корабли во
время старта, то и бежать отсюда невозможно, если только она сама не
захочет меня отпустить... Нужно сделать так, чтобы она этого захотела... Не
надо обманывать ее ожиданий. Все остальное потом, сейчас я должен
использовать малейший шанс, чтобы вырваться отсюда".
Однако эти благоразумные мысли не долго владели мной, если человек
покупает билет в один конец и садится в поезд, никогда не возвращающийся
обратно, он теряет все, но и приобретает немало... Например, его невозможно
запугать, потому что ему нечего бояться, самое страшное уже осталось
позади.
Джина величественно опустилась в кресло с высокой спинкой, украшенное
золотой резьбой. Минуту назад этого кресла не было в пустой нише, и его
появление на короткое время отвлекло мое внимание.
Материал кресла выглядел таким же нереальным, полупрозрачным, каким
было тело самой Джины, но вскоре он начал уплотняться, приобретать цвет,
наливаться золотом... И этот процесс настолько увлек меня, что я не
заметил, как пустая ниша, в которой мы находились, начала превращаться в
огромное помещение подземного дворца, словно невидимые двери открылись в
глубину горы.
В центре зала, вдоль длинного обеденного стола, слуги в красных
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг