- Почему ты меня боишься, Вонг-Ли?
- Ты из шайки Голована из Лимы, я слышал...
- Ошибаешься. Это не шайка. Впрочем, как посмотреть... Я не имею к этим
людям никакого отношения. Тебе сказали неправду, чтобы ты держался от меня
подальше.
С минуту он молчал, видимо, решая, можно ли доверять моим словам. Затем
неожиданно проговорил:
- Плохой корабль, грязный.
- Это я заметил.
- Офицер не знает... Он внутри совсем грязный. Черные дела. Много
крови...
- Вот даже как...
- Люди здесь легко умирают.
- А ты не боишься, что нас услышат? - Я кивнул в сторону телесканеров,
которые никто не удосужился даже замаскировать.
Он презрительно пожал плечами.
- Не работают. Здесь нет ушей. Они там. - Он кивнул в сторону
центральных переборок. - Большой корабль, наполовину мертвый. Много пустых
мест.
Человека трудно найти.
Зачем он мне это сказал? Не провокация ли наш разговор? Я сделал вид,
что сообщение меня не заинтересовало, и занялся ужином.
Как только стюард ушел, мои мысли вновь невольно вернулись к долине, в
которой стоял замок. Что-то в нем было чрезвычайно знакомое. Эти четыре
резные башни по углам, эти белые флаги с голубыми крестами и золотистый
отблеск на стенах...
Интуитивно я понимал: увиденная картина чрезвычайно важна для меня. Она
как-то связана со всей моей судьбой.
Управление безопасности всемогущей космической корпорации Комора
располагалось в респектабельной вилле на побережье Ларгского моря. Этот
райский уголок вполне соответствовал характеру шефа отдела безопасности
комодора Шифта, справедливо полагавшего, что чем легкомысленнее выглядит с
первого взгляда его учреждение, тем лучше.
В огромном раскидистом парке и на двух гектарах газона, перед самим
зданием, размещалось незаметное для глаза тройное кольцо безопасности с
тремя постепенно по-вьшающимися уровнями энергетической защиты и
автоматическим обнаружением посторонних объектов.
Неусыпное внимание к этой системе шефа, сменившего уже двух инженеров
из группы ее обслуживания, привело к тому, что за пять лет пребывания
Шифта на посту комодора отдела безопасности корпорации, кроме мелких
инцидентов и ложных тревог, неизбежных при таком уровне автоматизации, не
произошло ни одного серьезного сбоя в работе системы охраны. На виллу не
только ни разу не удалось проникнуть постороннему или случайному
посетителю, но ни один из местных жителей даже не догадывался о том, что в
этом гнездышке богатых бездельников вершатся какие-то тайные дела. И уж
совсем невозможно было предположить, что именно здесь располагался один из
важнейших отделов корпорации.
Такая глубокая конспирация, в том числе и от правительственных служб,
постоянно интересующихся деятельностью отделов корпорации, обеспечивала
комодору изрядную долю независимости при принятии любого значительного
решения.
Когда появляется возможность увеличить за государственный счет пределы
личной власти, редкий чиновник способен от этого отказаться. Беда всех
тоталитарных режимов как раз в том и заключается, что в конце концов они
начинают разваливаться от чрезмерных стараний их верных апологетов.
Впрочем, Комору это пока еще но грозило. Во всяком случае, корпорация не
ощущала затруднений ни в финансовых, ни в людских ресурсах.
Сегодня комодор в полной мере почувствовал все достоинства созданной им
хорошо отлаженной машины. На ежедневной телеоперативке он потребовал от
своих сотрудников срочной отправки внеочередного рейдера. И когда
начальник финансовой службы попробовал заикнуться о том, что полмиллиона
энергетических единиц не высосать из пальца в конце квартала, Шифту
оказалось достаточно небрежно бросить: "Снимите со счета особых операций,
по нему вам нет необходимости отчитываться".
- В конце концов, - мрачно подытожил комодор, - отправка необходима для
того, чтобы исправить огрехи в работе наших же сотрудников. Не будем
выносить сор из избы, а секронга Гравса при первой возможности переведите
подальше. На Зеру, например. Там его беспробудная глупость принесет нам
наименьший вред.
Для мрачного настроения у комодора причин было более чем достаточно. На
один из рейдов флота "икс" только что был назначен штурманом человек, в
личной карточке которого центральный компьютер не нашел ни одной записи.
Более того - не было и самой карточки. Потребовалось немедленное
специальное расследование.
Страшно подумать, какой шум поднимется, если под вымышленной фамилией
на рейдер проник какой-нибудь журналист из новоявленных левых.
- Крайнова немедленно арестовать и доставить в наш отдел. Я сам возьму
под контроль его дело. Отправку рейдера оформите под правительственный
рейс.
Наши люди не должны засвечиваться во время этой операции. Действовать
быстро. О результатах доложите лично мне.
После того как совещание закончилось, с комодором остался только его
личный секретарь и старый друг Гросул. Едва погас последний монитор связи,
Гросул недоуменно пожал плечами:
- Столько шума из-за какого-то космика.
- Ты не понимаешь, Арнс. Ты недавно работаешь в разведке. Опасней всего
тот противник, про которого мы ничего не знаем.
- Но почему обязательно противник?
- Потому, что ради простого космика никто не станет изымать из
центрального компьютера его данные. Такого вообще еще не случалось на моей
памяти! - Комодор с ожесточением стукнул кулаком по ручке кресла. - И
инженерная служба утверждает, что это вообще невозможно! И этот неизвестно
кем подосланный агент на одном из наших рейдеров! Только этого сейчас не
хватало.
- Разве нельзя связаться с капитаном и попросить его без шума
ликвидировать Крайнова?
- Во-первых, линии космической связи можно прослушать, во-вторых, в
таком случае мы вообще никогда не узнаем, кто его подослал.
- Кто же еще, кроме Тетрасоюза?
- Тетрасоюз? - Комодор усмехнулся. - Если бы это был Тетрасоюз, я бы не
шевельнул и пальцем. Все намного серьезней, Арнс. Вот уже четвертый год,
как мы обнаружили, что внутри империи действуют агенты не известной нам
организации. До сих пор мы не смогли даже выяснить ее название, не смогли
поймать и обезвредить ни одного ее сотрудника. Это при нашей-то сети
осведомителей! Происходит нечто такое, чего я не могу даже объяснить.
Возможно, этот человек на "Рендболле" - первый за эти годы шанс хотя бы
узнать, что собой представляют наши ПРОТИВНИКИ.
- Кого ты собираешься послать на "Рендболл"?
- Нашу лучшую группу. Они должны действовать крайне осторожно и
подготовиться к любым неожиданностям. Пусть сразу не раскрываются,
осмотрятся, оценят обстановку. Крайнов чрезвычайно опасен, мы не можем
допустить здесь прокола.
Необходимо выяснить, кто за ним стоит.
- Вы сами проинструктируете оперативников?
- Нет. Пусть этим займется Никольский. Никто не должен догадаться о том
чрезвычайном значении, которое имеет для нас эта операция. Если
правительственные службы получат о пей информацию - поднимется скандал
похлеще того, который разразился в связи с делом Ренца.
Глава 5
Для узника время течет медленно, и я мог себе позволить неторопливо
обдумать все странные вещи, приключившиеся со мной за последние месяцы.
Чего стоит, к примеру, история с датой рождения в моей карточке? Если
Гагаров ее выдумал - то зачем? Если нет, то почему я об этом ничего не
знаю? Хотя карточка личного учета никогда не выдается на руки, должны же
были раньше обратить внимание на такой ляп! Нынче две тысячи триста сорок
шестой, и выходит, если верить карте, я родился триста лет назад, в две
тысячи восьмом... Что-то мне эта дата напоминала. Что-то чрезвычайно
важное, и мне никак не удавалось вспомнить - что именно. События до
двадцать восьмого года помнил отлично. Лицей космонавтики на Земле,
общежитие, лица студенческих друзей. Долгие политические споры по вечерам
о национальной независимости, об интервенции Комора, не знающего предела
для собственных аппетитов. Но дальше в памяти провал - словно наглухо
закрытая дверь... За ним лишь лица незнакомых людей, обрывки непонятных
фраз...
Конечно, это все шуточки гипноблока. Насилие над человеческой психикой
не проходит бесследно. Узнать бы, кто мне его поставил... после того как я
потерял сознание в подземельях Лимы. Прошло не меньше шести часов, прежде
чем я вновь обрел контроль над собой. Многовато для простого сонара. За
это время могло произойти все что угодно... И опять мои мысли, в который
уж раз, вернулись к Илен.
Видимо, мне никогда теперь не удастся избавиться от этого
воспоминания...
Я
видел се обнаженной в своем гостиничном номере, когда побежденная наконец
моими ласками, она не смогла уже скрывать ответной страсти. Хотя, надо
отдать ей должное, старалась оставаться простой статисткой до самого
последнего момента.
Словно хотела подчеркнуть, что ни на что большее, кроме ее обманом
полученного тела, я не имею права...
Теперь эта сцена приобрела надо мной странную власть. Я вновь видел
лицо Илен, за минуту до того, как она повернулась, открыла дверь и молча,
навсегда ушла из моей жизни. Лицо ее чуть заострилось, чуть смазались его
черты, удлинились волосы - сейчас это было лицо другой женщины. До боли
знакомое и незнакомое - одновременно. Я видел ее так ясно, словно она
стояла тут, в моей замусоренной железной клетке.
Оля взглянула на меня перед тем, как выйти, и от ее василькового
взгляда мной овладело необъяснимое оцепенение. Полусон-полуявь.
Воздухопроводы работали плохо, и затхлый, пахнувший горелым пластиком
воздух донимал меня даже во сне. В конце концов я окончательно проснулся
от вони. Пахло чем-то едва ощутимым, отвратительно мерзким, но не горелым
пластиком. Самым неприятным показалось то, что запах был мне определенно
знаком, но я никак не мог вспомнить, что он должен означать. Хотя в минуту
пробуждения на какую-то долю мгновения мелькнула и пропала странная мысль
о том, что я совершенно точно знаю все об этом запахе. А потом,
проснувшись окончательно, ничего не мог вспомнить. Опять гипноблок?
И тут я почувствовал, что дело здесь совсем не в гиплоблоке...
Двенадцать витязей, стоя спиной к спине у скалы, высокой и узкой,
отражали атаку. Они стояли здесь давно и рубились яростно. Им некуда было
отступать, потому что позади была отвесная скала, а на ней замок, который
они охраняли...
Битва продолжалась долго. Слишком долго. И усталость я чувствовал
такую, словно стоял среди них...
Картина казалась яркой и сочной, будто я ощущал на себе самом всю
тяжесть этой битвы. Неумолимый натиск врагов и безмятежность... Самое
непонятное - безмятежность. Потому что в их сердцах не было ни ненависти,
ни горечи. Я знал это совершенно точно, как и то, что битва уже проиграна
и враги через несколько бесконечных минут ворвутся в замок, переступив
через наши поверженные тела. И это ничего не меняло, значение имела лишь
сама битва, лишь то, по какую сторону скалы стоял каждый из нас...
Сталь звенела от ударов, и искры, голубые, яркие, вместе с каплями
нашей крови падали в траву, оставляя на ней несмываемый след...
Замерев, я всматривался в эту, не имеющую отношения к данности картину.
Но наваждение уже отпускало, таяли стены замка, похожие теперь на
разорванные ветром клочья тумана. В последний миг мне показалось, что
остатки видения уходят сквозь многометровую титанитовую стену корабельного
борта, не ощущая преграды. И оттуда, им навстречу, тянутся длинные лучи
звезд...
Окончательно я очнулся от гулкого удара, потрясшего корпус "Рендболла".
Казалось, гигантская металлическая туша корабля содрогнулась всем своим
нутром.
Характерный протяжный вой тормозных и поворотных двигателей, скрежет
металла от переходных причальных тамбуров означали, что к нам прибыли
гости.
Встреча в космосе с другим кораблем не такое уж частое событие. Но
сколько я ни прислушивался, толстенные переборки не донесли до меня больше
ни единого звука.
Утром стюард, подавая завтрак, тихо прошептал: "Ночью пришел рейдер из
Лимы. С вами хотят говорить. Тайные люди - очень важный беседа".
Больше мне ничего не удалось узнать, несмотря на все старания. Стюард
лишь прижимал палец к губам да кивал на неработающие телесканеры, словно
не он.
сам в прошлый раз сказал мне о том, что они неисправны. Выскальзывая за
дверь, он шепнул лишь одно слово: "Ждите!"
Одетый в новую, недавно выданную форму, начальник службы безопасности
"Рендболла" лейтенант Лоуэлл сидел в своем кабинете один и, пощипывая
верхнюю губу, усы на которой все никак не могли занять отведенное им в
мечтах место, читал новый, только что полученный из центра приказ. Приказ
пришел нарочным с рейдера, и поскольку такого никогда еще не случалось,
Лоуэлл читал приказ старательно, как криптограмму, желая уловить скрытый
между строчками смысл.
Но то ли такого смысла не было вообще, то ли у Лоуэлла не хватало для
этого опыта, ничего, кроме банальнейших казенных фраз, извлечь из
документа ему не удавались.
"Вам предписывается... Обеспечить необходимую секретность...
Предоставить полную самостоятельность... Поступаете в распоряжение..."
- Я им что, кукла? - спросил Лоуэлл, обращаясь к письменному столу, на
что тот, естественно, ничего не ответил. Тогда лейтенант решительно встал
и прошелся по кабинету, все убыстряя шаг. В голове почти мгновенно
сложился отличный план предстоящей операции, не той, которая
предписывалась ому приказом, а придуманной самостоятельно и
предназначенной обеспечить полную ясность происходящего для пего лично.
Гости пожаловали минут через сорок. Двое - в форме инженерной службы
крейсера, третий оказался моим старым знакомым, боевиком Ловинского, тем
самым, с которым мне пришлось драться. Критонов сопровождал нас и в
подземельях Лимы, однако сейчас сделал вид, что не узнал меня. Я охотно
последовал его примеру, поскольку человек этот мне не понравился своей
жестокостью и непредсказуемостью поступков.
А после случая с сонаром я вообще не слишком доверял людям Ловинского,
Совершенно непонятно, как этот человек очутился на "Рендболле". Неужели
для его доставки отправили специальный корабль? Это казалось слишком
невероятным.
Сдержав свое любопытство, я промолчал, внимательно разглядывая своих
гостей. Тот инженер, что был постарше, держался непринужденно и своей
улыбкой, показным добродушием старался заранее расположить меня к себе.
Второй, совсем почти мальчишка, с едва пробивающимися усиками, прятал
взгляд и топтался у самого входа, почему-то не желая, чтобы я обратил на
пего внимание, и тем самым, разумеется, вызывал к себе наибольший интерес.
Форма на нем сидела мешковато, словно наспех подбиралась с чужого плеча.
Он не задавал вопросов и ни разу не поднял глаз.
Разговор начал тот, что постарше. Представился он как уполномоченный
Тетрасоюза Ларсон. Выходило, Комор отправил рейдер за четыреста парсеков,
чтобы любезно предоставить своим политическим противникам возможность
встретиться со мной.
Критонов предпочел в разговор не вмешиваться, и все это начинало сильно
смахивать на плохой любительский спектакль с переодеванием.
Ларсон говорил о чести, о том, что я в неоплатном долгу перед
Тетрасоюзом, спасшим мне жизнь, и организовавшим побег с Лимы. Суть его
путаного монолога в конце концов свелась к тому, что настала пора
действовать. На "Рендболле"
все готово для захвата корабля людьми Тетрасоюза, а мне предназначена
во всей этой детективной истории роль штурмана, которую я якобы уже обещал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг