Брониславу полностью раздели и привязали к столбу так, чтобы она могла
видеть все, что происходит с теми, кто был доставлен сюда раньше нее. Но
даже эта идея принадлежала не Манфрейму, а его палачам, которые, по крайней
мере, могли испытывать садистское наслаждение, наблюдая за мучениями своих
жертв.
С женщиной, которая лежала на столе, уже все было кончено. Перед
Брониславой оставалось лишь трое мужчин. Первого из них отвязали от столба,
обтерли спиртом, словно это был не живой человек, а какая-то нуждавшаяся в
дезинфекции вещь, и повалили на хирургический стол. Хватая воздух широко
открытым ртом, он даже не оказывал сопротивления.
Бронислава стояла, гордо вскинув голову, и старалась увидеть сквозь
черные провалы шлема глаза того, кто никогда не имел глаз.
В подземелье пахло кровью, потом и человеческим страданием. Крики тех,
кого резали живьем, наконец затихли.
Наступила ее очередь, но на бледном как мел, словно высеченном из мрамора
лице молодой женщины невозможно было прочесть никаких чувств.
Манфрейм казался разочарованным, почти раздосадованным. Но он никогда не
позволял своим эмоциям стать видимыми для окружающих, и уж тем более они не
могли возобладать над соображениями расчета и выгоды.
- Кладите ее на стол, - коротко бросил он палачам, и те подобострастно
поспешили исполнить приказ. В этом помещении, забрызганном кровью предыдущих
жертв, обнаженное тело женщины казалось анатомической деталью чудовищного
спектакля.
- Скоро ты заплатишь за все. - В ее голосе не было даже ненависти, была
лишь констатация факта, и неожиданно, возможно, впервые за долгие тысячи
лет, Манфрейм испытал нечто похожее на страх.
Выйти из города Крушинскому и Глебу помогли трофейные маскировочные
накидки. Вечером человек, накрытый светопреломляющей пленкой, практически
невидим. Проходя рядом с татарскими постами, им приходилось соблюдать лишь
полную тишину.
Наконец, обогнув озеро, они очутились в той части леса, куда татарские
разъезды почти не заглядывали, страшась невидимой стены силового поля,
окружавшего базу.
Только здесь они позволили себе сделать первый привал. Пользуясь
небольшой карманной рацией, полученной от Фруста, Крушинский начал
переговоры о месте встречи.
Глеб сидел молча, чувствуя, как внутри него поднимается волна черной
ярости, похожей скорей на отчаяние от собственного бессилия - враги
постепенно уничтожали все, чем он дорожил. Они лишили его даже последнего
права оскорбленного воина - права на месть.
Манфрейм за стенами своего замка оставался практически не досягаем.
Полученной во время неудачного штурма информации для опытного воина было
вполне достаточно, чтобы понять: любая попытка взять замок штурмом обречена
на провал. Именно поэтому он оказался здесь, отказавшись даже от своего
первоначального условия о месте встречи в самом Китеже. Информация о том,
как попасть внутрь манфреймовского замка, стоила любого риска. В Китеже -
особенно последние недели осады - ему казалось, что все между ним и
Брониславой ушло в прошлое, что он окончательно забыл эту женщину и она
стала для него совсем чужой. И лишь сейчас, когда ее вновь не стало рядом,
он понял, как глубоко заблуждался.
В дополнение ко всем его бедам в небе кружились первые октябрьские
снежинки, холодный ветер нес от озера густой туман, и он знал, что после
настоящих заморозков, как только на болотах образуется прочная корка наледи,
огромные полчища татарской конницы под предводительством самого Гирея
подойдут к Китежу.
Он вспоминал свое первое прибытие в город, веселый перезвон колоколов,
княжеский терем, где, казалось, навсегда поселилась бесшабашное веселье, и
первое, по-настоящему поразившее его открытие - люди из той глубокой
древности, в которой он очутился, практически ничем не отличались от его
современников. Они так же любили, страдали, старались заботиться о
собственном благополучии, хранили верность друзьям и иногда их предавали...
"Пожалуй, последнее здесь случается реже", - подумал он, наблюдая за
Крушинским и вспоминая Васлава. Тут чувства выражены ярче, рельефнее, люди
ведут себя проще, они более открыты.
В глубине души он понимал, что не так уж и справедлив в своих выводах,
одно знал совершенно отчетливо: он не сможет допустить гибели этого мира,
города, приютившего его и ставшего ему домом, и если придется вместе с ним
погибнуть - ну что же, значит, такова его судьба...
Наконец Крушинский спрятал в карман свой крошечный аппарат и, недовольно
поморщившись, сказал:
- Или арометянин слишком уж осторожен, или он заманивает нас в ловушку.
- Где именно он назначил встречу?
- У Оленьего болота. Ты по-прежнему согласен на его условия?
- В конце концов, город или лес - разница небольшая. Если он человек
Манфрейма, засаду можно организовать где угодно. С тех пор, как вновь
похитили Брониславу, у меня появилось такое ощущение, словно кто-то включил
часовой детонатор. Дорога каждая секунда. В нашем положении привередничать
не приходится. Будем встречаться там, где хочет Фруст.
- Тогда нам придется протопать восемнадцать километров к северу от этого
места, - Крушинский уточнил расстояние, достав из своего планшета
пластиковую карту местности.
- Это хорошее место. Я бы тоже его выбрал на месте Фруста - к нему можно
подобраться только с одной стороны. Кругом непроходимые топи. Однажды я
пытался пройти до Оленьего острова, но мне это не удалось.
- У меня есть карта, на которую нанесены даже звериные тропы. А что тебе
понадобилось в местных болотах?
- Где-то в этом районе упал Меконг.
Вот и еще одна несправедливость - бесконечная череда уплотненных до
предела событий лишила его возможности всерьез заняться попавшим в беду
другом.
Конечно, Меконг всего лишь машина, но его механическому мозгу была
свойственна преданность. Иногда Глеб замечал даже в точных и почти всегда
безошибочных аналитических выводах машины скрытое чувство юмора.
Меконг погиб, стараясь отомстить за него, а он так и не удосужился
отыскать хотя бы его обломки, чтобы посмотреть, что стало с электронным
мозгом.
- Нам пора двигаться. Фруст предупредил: в пути могут быть различные
неожиданности.
- Это еще что за новости?
- По его сведениям, обо всех наших передвижениях очень скоро становится
известно Манфрейму.
- Не с его ли помощью? Знаешь, Юрий, мне все это начинает сильно не
нравиться.
- Думаешь, я в восторге? Но до сих пор мы лишь проигрывали Манфрейму по
всем пунктам. Ты сам сказал: нам не приходится выбирать.
Они собрали рюкзаки и начали свое продвижение к северу. Оба шли молча
друг за другом. Глеб шел вторым, поскольку карта была у Крушинского, и
старался оставлять на тропе по возможности меньше следов, хотя вряд ли его
осторожность имела какой-то смысл.
Тропа часто спускалась в распадки, где низкорослые березки вперемешку с
осинками едва-едва вытягивались выше человеческого роста. Под ногами хлюпала
вода - корка наледи была еще совсем непрочной.
Лес зеленел, радовался последним лучам редкого осеннего солнца, и
казалось, этот мирный пейзаж не может скрывать никакой опасности. Но после
очередного подъема тропа исчезла, и они очутились на невысоком холме, откуда
открывался широкий вид на окружающую местность. Впереди и немного правее их
маршрута в небо поднимались многочисленные дымы костров. Глеб насчитал
двадцать пять, потом сбился со счета и оставил это никчемное занятие. Итак
было ясно: впереди разбило походный лагерь какое-то многочисленное войско.
- Посмотрим, что там такое? - предложил Крушинский.
- А как же встреча? Разве у нас есть лишнее время?
- Когда доберемся до места, я свяжусь с Фрустом и сообщу о нашем
прибытии. Он не из тех людей, что станут беспокоить себя раньше, чем
необходимо. Ждать в любом случае придется нам.
После того, как решение было принято, и они свернули в сторону костров,
им все чаще стали попадаться следы пребывания человека в этих диких местах.
Срубленные на дрова деревья, охотничьи ямы и силки...
- Большое войско, но не татарское.
- Почему ты так решил?
- Татары не забираются столь далеко на север и не ставят капканов на
лесного зверя.
- Могли и научиться за это время, - пробормотал Глеб, не слишком
доверявший следопытским изысканиям Крушинского.
Вскоре до них донеслись первые звуки большого военного лагеря: конское
ржание, окрики часовых. Друзья решили дождаться темноты и лишь затем
продолжить разведку.
- Странно все же, что нам позволили подойти так близко к лагерю. Накидки
накидками, но человек не может двигаться совершенно бесшумно. Не глухие же у
них стоят на постах!
- Ты стал чересчур подозрителен. Прошли же мы через татарский лагерь.
- Татары чувствуют себя хозяевами положения и могут позволить себе быть
не слишком внимательными. К тому же эти дети степей от природы довольно
беспечны. Но перед нами совсем не татары... Шатры как у русичей, доспехи
тоже русичинские, однако, кто они такие на самом деле, с этого расстояния я
определить не берусь.
Тихо переговариваясь, оба продолжали изучать лагерь. Время текло
незаметно. Порой ветер доносил до них запахи жарящейся на костре пищи,
конского навоза - обычные запахи, сопровождавшие любую длительную стоянку.
Непонятным оставалось лишь, чего они ждут так долго в этом диком месте, -
лагерь явно был разбит здесь не первый день.
Часа через два, после того как солнце скрылось, а луна еще не успела
осветить окрестности, они осторожно подобрались к притаившимся в темноте
внутренним сторожевым постам, окружавшим лагерь довольно плотным кольцом. И
это тоже показалось Крушинскому подозрительным - не было смысла выставлять
так много охраны внутри лагеря, если подойти к нему мог беспрепятственно кто
угодно.
Разрешить все эти загадки можно было, лишь проникнув на территорию самого
бивуака. Пользуясь феноменальной способностью Глеба видеть в темноте, им
удалось проскользнуть в лагерь незамеченными под своими маскировочными
накидками.
Над центральным шатром, украшенным богатым золотым шитьем, гордо реял
штандарт командира этой довольно значительной по тем временам армии. К
сожалению, в темноте даже уникальное зрение Глеба не позволяло различать
цвета, хотя по перекличке часовых, по нескольким фразам, услышанным у
костров, они уже догадались: лагерь принадлежит какой-то большой дружине
русичей.
Их настораживало лишь то, что в этих местах на сотни километров вокруг не
было никаких значительных поселений, а тем более городов, одни лесные
фактории да редкие хутора, брошенные на зиму жителями.
Видно, уж очень издалека шло это войско... Глеб впервые за эти черные дни
почувствовал волнение от радости предстоящей встречи. Все сомнения давно
оставили его, и он решил, не рискнув, правда, поделиться своей догадкой с
Крушинским, что перед ними войско, которое собрал на севере Васлав и вел его
теперь на подмогу Китежу.
Если бы не Крушинский со своей изматывающей осторожностью, он бы давно
перестал прятаться и вошел в шатер. Но Глебу не хотелось лишать себя
удовольствия посмотреть на его физиономию, когда они после всех этих
переползаний очутятся в медвежьих объятиях Васлава.
За стеной шатра двигалась тень массивного, похожего на медведя человека,
звенели подносы с посудой, рекой лилось вино и раздавался зычный бас того,
кто так часто называл их в трудные напряженные минуты схваток "отроками",
невольно вызывая улыбку, снимая напряжение и превращая кровавую схватку "в
забаву для достойных мужей".
- Собрал-таки подмогу князь, идет к Китежу... - не выдержал наконец Глеб.
- Тише! - потребовал Крушинский. - Манфрейм знает о нас почти все. На его
месте я бы устроил именно такую ловушку.
- Для засады такое войско собирать не станут! - возразил Глеб, но
Крушинский, не ответив, неслышно продолжал скользить к шатру, как змея
маскируясь в высокой траве.
Немного приотстав, Глеб увидел, как он прыгнул, почти не приподнимаясь,
из невероятной позиции и сверху обрушился на часового, стоявшего у самого
входа в шатер.
Но у коновязи оказался еще один, тщательно замаскированный пост. Затрубил
рог, вспыхнули факелы, со всех сторон к ним бежали вооруженные люди... Полог
шатра распахнулся, и на пороге появился незнакомый воин высоченного роста с
рассеченным сабельным ударом лицом.
Прав оказался Крушинский. Здесь их ждала хорошо организованная засада, и
Глеб почувствовал разочарование не от собственной ошибки, а от того, что
встреча с Ваславом, казавшаяся такой близкой, все же не состоялась. Впрочем,
времени на переживания по этому поводу у него почти не осталось.
На них набросились сидящие в засаде вокруг шатра воины.
Ловушка с приманкой была организована по всем правилам военного искусства
да к тому же оснащена современной техникой, удар волнового сканера почти
сразу же вывел Крушинского из строя.
Тем не менее Глеб, вопреки логике и здравому смыслу, обнажил меч и
бросился в схватку.
Ярость ли, поднявшаяся в ответ на его обманутые ожидания, была причиной
или невероятное везение, но он сумел пробиться к тому месту, где засел
человек со сканером. Ни на секунду не останавливаясь, легко рассекая своим
мечом стальные лезвия, направленные в его сторону, Глеб левой рукой
освободил висевший на поясе лазер и в падении дважды выстрелил туда, где
прятался человек со сканером.
Красноватая нить смертоносного лазерного луча перечеркнула невысокий
холмик, скрывавший его противника, но сканер все же успел выстрелить в
последний раз, и заряд, беспорядочно мотнувшийся в сторону, лишь отраженной
волной задел Глеба. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы острая боль
скрутила все его тело и нарушила координацию движений.
В рукопашной схватке малейшее промедление может оказаться решающим. На
Глеба навалились сразу несколько человек, подмяли под себя.
Все было бы решено в считанные секунды, если бы на краю поляны, на
которой развернулась эта короткая схватка, вновь не запел боевой рог и земля
не задрожала от топота копыт кавалерийской атаки, направленной откуда-то
извне на лагерь, устроивший им такую коварную ловушку.
Хватка тех, кто навалился на Глеба, сразу же ослабела. Не ожидавшие
серьезного сопротивления, его противники думали теперь лишь о спасении
собственных жизней.
В сложных и опасных ситуациях наемники почти всегда вспоминают о том, что
их жизни слишком дороги. Замешательство противников подарило Глебу несколько
необходимых секунд, позволивших справиться с болью и вырваться из кольца
врагов.
Вокруг в бешеной скачке неслись лошади, из-под копыт летели комья грязи,
а взошедшая наконец луна освещала картину полного разгрома вражеского
лагеря.
Теперь Глеб увидел, что ловушка, в которую они так глупо попались из-за
его беспечности и легковерия, совсем не так многочисленна, как казалось при
осмотре лагеря со стороны.
Всего с полсотни человек поджидали их здесь, все остальное - ложные
костры, палатки, коновязи - оказалось искусно построенной бутафорией.
Ловушка тщательно готовилась и была рассчитана именно на них, в этом теперь
не осталось ни малейших сомнений. Кто атаковал лагерь, кто их выручил в
решительную минуту - с выяснением этого Глеб решил подождать.
Сейчас самым важным было не упустить командира войска, организовавшего
здесь засаду, человека, знавшего о них все.
Глебу очень хотелось выяснить, из какого канала их враги получили такие
подробные сведения, к тому же у шатра, когда его полог распахнулся, Глеб
успел заметить, что кристалл на рукоятке меча вспыхнул зловещим красноватым
огнем.
Командир этого отряда принадлежал к высшим приближенным Манфрейма. Захват
такого человека был для них необычайно важен. Очень может быть, что в случае
удачи станут возможны даже переговоры об обмене Брониславы.
Глеб решил сделать все от него зависящее, чтобы добраться до шатра,
прежде чем человек со шрамом на лице успеет скрыться. Но сначала ему
пришлось избавиться от двоих, наиболее серьезных из напавших на него
противников.
Эти двое, единственные, кто не испугался неожиданной кавалерийской атаки,
хоть и одетые в доспехи русичей, на самым деле были десантниками. Глеб понял
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг