Застывшие, словно вытесанные топором черты, покрытые ожогами и шрамами
скулы, глаза, точно два черных, бездонных провала - нечеловеческие глаза...
Княжна почувствовала, как мороз пробежал по ее коже, когда их взгляды
встретились. Румет сделал шаг вперед и проговорил, склонив голову в
приветственном коротком полупоклоне:
- В знак своего особого расположения и доверия - тебе, единственной из
всех избранных, мой господин посылает в дар эту величайшую драгоценность. -
Сделав шаг вперед, Румет протянул ей шкатулку.
На алой сафьяновой подушке лежал флакон, внутри которого плескалось
жидкое холодное пламя. Ужас ледяной рукой сжал сердце Брониславы - из всех
присутствующих в зале только она и Румет знали подлинное значение этого
страшного и действительно бесценного дара.
Глеб проснулся перед самым рассветом. В комнате стояла такая тишина, что
слышно было, как далеко за стенами дома, на садовых клумбах, звенит ночной
сверчок.
Тем не менее он был уверен, что его разбудил какой-то посторонний звук, и
продолжал прислушиваться, стараясь сохранить ровное глубокое дыхание, какое
бывает у спящего.
В конце концов его усилия были вознаграждены, и он услышал шаги, легкие,
словно на цыпочках крался ребенок. Ночник почему-то не горел. В комнате было
совершенно темно. Мгновенно вскочив, Глеб прыгнул к двери с кошачьей
ловкостью.
Шаги протопали к нему навстречу, попытались обойти, но дверь уже
приоткрылась, и в узкую щель проник луч света от уличного фонаря.
В двух шагах от Глеба стоял карлик. Повернувшись и не обращая на него ни
малейшего внимания, маленький человечек, едва достававший ему до колен,
проследовал к окну и приподнял жалюзи. В комнате стало совсем светло.
- Ты кто? - спросил Глеб, с удивлением разглядывая странное существо в
красном, расшитом золотом кафтане.
- Княжеский развлекатель, когда их светлейшествам скучно, я их развлекаю,
разумеешь?
- А здесь ты как оказался?
- Оказался вот. Грамотку ей, вишь, невтерпеж отправить, а я бегай!
- Какую грамотку? Что ты мне голову морочишь! Снаружи на базу не
пройдешь, кто тебя подослал?
- Ты, может, и не пройдешь, а я, видишь вот, уже здесь. На, возьми
грамотку. - Он протянул ему в крошечной лапке берестяной сверток. И Глеб как
завороженный, не в силах сдержать волнения, взял упругий, пахнущий смолой
рулончик, и перед глазами запрыгали четко прописанные свинцовым стилосом
древнеславянские буквы, заполняя его сознание ощущением неминуемой беды.
"Любый мий, злой человек околдовал Владислава и многу беду ми принесший,
забирал из отчего дома. Сиа диавольскаа начинаниа отгуляют на грязник.
Что буде, то я не ведаю... повезут по Сарутской дороге, второго дня
месяца Вересеня. Перееди на ону сторону, коль сможешь. Солнышко без тебя
светить не станет".
Когда оторвал глаза от грамотки, карлика в комнате уже не было.
"Завтра мой первый самостоятельный полет, если все пройдет как надо, я
успею..." Мысль еще не сложилась в конкретный план действий, когда он вновь
услышал голос книги - постепенно Глеб привыкал к нему, и с каждым разом
голос звучал в его сознании все четче.
"Ты не должен этого делать. Ты не готов к поединку с Руметом. Ты лишь
загубишь себя и все дело, а помочь ей не сможешь..."
Правильные, разумные слова, точно отражающие суть, - он слушал их и не
слышал. К нему они не имели ни малейшего отношения.
Закончив последние наставления, Викс отошел в сторону, и над Глебом
захлопнулся прозрачный колпак.
Меконг вздрагивал, словно живое существо. В глубине его энергетического
брюха что-то булькало, а между стабилизаторами то и дело вспыхивали на
разрядниках голубые сполохи огня.
- Я шестой, прошу старт, - неуверенно проговорил Глеб в пространство, не
видя перед собой приборной доски с привычным микрофоном.
- Старт разрешен в седьмом секторе, координаты окна 248 на 470.
Меконг сразу же взревел, словно быстрее Глеба понял смысл этих слов,
открывающих путь к свободе.
Толчка не было, только земля плавно, будто во сне, ушла вниз. Глеб не
видел носовой части ракеты. Он вообще ничего не видел, кроме плывущих под
собой облаков и развернувшегося впереди голубого пространства неба.
Иллюзия полета во сне была слишком полной, чтобы не потрясти его,
несмотря на то, что он знал - этот первый полет станет для него и последним.
С трудом разомкнув пересохшие губы, он спросил у пустоты перед собой:
- Мы прошли защитное поле базы?
- Две минуты назад. - Голос Меконга возник не громче комариного писка. Он
звучал глубоко внутри головы, и Глеб знал, что ни направленное жесткое
излучение, ни грохот близких разрывов, ничто на свете не может заглушить
этот писк.
- Ты знаешь, куда лететь?
- Я знаю все, о чем ты думаешь, когда находишься в моей кабине.
- База может нас слышать? - Только то, что ты сам захочешь ей передать.
- Хорошо. Тогда начинай выполнять маршрутный разворот.
- Нас сразу же засекут радары.
- Сколько у нас будет времени до момента появления перехватчиков?
- Это зависит от твоих артистических способностей.
- Что, что? - не понял Глеб, до сих пор не свыкшийся с мыслью о том, что
мозг этой машины обладал чувством юмора.
- От того, как долго мы сумеем им морочить голову. В худшем случае секунд
сто двадцать.
- Этого недостаточно.
- Конечно, недостаточно. А ты думал, они спокойно будут смотреть, как ты
используешь лучшее в мире военно-техническое оборудование в своих личных
целях?
На этот раз Глеб усмехнулся и сразу же успокоился.
Кажется, ему все же удалось здесь найти настоящего друга, а когда опасную
работу доводилось выполнять в хорошей компании, настроение у него всегда
улучшалось.
Несколько минут прошло в молчании, и Глеб полностью отдался ни с чем не
сравнимому чувству полета в кабине прозрачного корабля. Таким этот лес может
видеть разве что птица, но у птиц не бывает захватывающих дух скоростей...
- Нас уводит в сторону от маршрута.
- Так вернись на него!
- Я уже пытался, но управление частично вышло из-под контроля.
- Давай обойдемся без мрачных шуток. Я всего лишь курсант, но знаю, что
это в принципе невозможно.
- Конечно, невозможно. Однако именно это и происходит.
- Мек, это не самая лучшая из твоих шуток!
- Ответь лучше базе, она пытается выяснить, почему двадцать секунд назад
мы ушли из полетного коридора. Если ты собираешься выиграть время, самое
лучшее начать это сейчас, через минуту они вышлют перехватчики.
Кабина тотчас же наполнилось ревом дежурного по базе. Дежурил Красс
Луженая Глотка, и он оправдывал свое прозвище. Пока Глеб пытался уверить
его, что все в полном порядке, лишь небольшие помехи в управлении, они
постепенно теряли высоту и вот-вот должны были выйти из зоны видимости
радаров базы. Оставались, конечно, орбитальные спутники наблюдения, но их
было всего три, и Мек наверняка рассчитал маневр так, чтобы попасть в
двадцатиминутный промежуток их радиомолчания в этой зоне.
Наконец связь отключилась, резко, словно ее отрубили. Они неслись уже над
самой землей.
- Где мы?
- Почти на месте. Глеб!
- Да?
- Я не понимаю, что происходит.
- О чем ты?
- Нас все время затягивает в сторону, и мне приходится расходовать
колоссальное количество энергии, для того чтобы удержаться на маршруте.
- Из воплей Красса я понял, что началась сильнейшая магнитная буря, может
быть, она?..
- О буре я знал час назад. Она способна вывести из строя связь, но не
внутреннее управление двигателями.
- Тогда, возможно, база? Ты уверен, что здесь нет встроенного
дистанционного блока, контролирующего в случае необходимости наши действия?
Меконг изобразил своими динамиками вполне человеческий смешок и спросил:
- Глеб, а у тебя нет никаких встроенных органов, о которых ты бы не знал?
- Может, и есть... Извини. Я сказал глупость. Но тогда что происходит?
- Не могу понять. Нас занесло градусов на пять севернее. Мощности
двигателей не хватает, для того чтобы выправить курс.
- Но почему это должно было случиться именно сейчас!
- Не отчаивайся. Мы их значительно опережаем, и здесь только одна дорога.
Я думаю, все еще может получиться.
Затем Глеб услышал свист веток, разбивавшихся о корпус ракеты, и лишь
сейчас понял, насколько плохо обстоят дела.
Меконг боролся, используя последние резервы, с неведомой силой, тянувшей
их к земле, они шли уже слишком низко.
Чтобы не разбиться о деревья, Мек сбросил скорость, и в ту же секунду
двигатель отключился вообще.
Само приземление прошло довольно мягко. Ракета рухнула в густой, плотный
лес, и толстые ветки смягчили удар.
Самым странным, самым невероятным во всей этой аварии было то, что она
вообще произошла.
Инструктора не уставали повторять о надежности Меконгов и практической
неуязвимости этого класса десантных торпед. И все же авария произошла.
Погасли контрольные индикаторы на подлокотниках пилотского кресла, не
срабатывали даже кнопки ручного управления.
Меконг молчал, и как только затих треск последних, смятых падением ракеты
веток, в кабину вползла лесная, звенящая, тишина.
Потрясенный всем происшедшим, Глеб неожиданно ощутил, как в самой
сердцевине этой тишины возник легкий, похожий на дуновение ветра шепот,
постепенно слагавшийся в слова:
- Не могу говорить долго. Нет энергии. Такое полное отключение всех моих
функциональных связей возможно только дистанционным контрольным ключом. Он
действует не дальше километра. Тот, кого ты искал, обладает таким ключом.
- Но нам не говорили...
- Конечно, вам не говорили - только высшие офицеры командования федерации
имеют право им пользоваться. Дорога к юго-востоку, в двухстах метрах от
тебя. Кортеж уже близко... Прости, друг. Ты остаешься один.
И внутри лесной тишины он слышал теперь лишь свист ветра и шорох листьев
- Глеб действительно остался один...
Он откинул колпак, встал и осмотрелся, стараясь не упустить ни одной
мелочи. В кабине определенно не было ничего даже отдаленно напоминавшего
оружие - Меконг сам был оружием, и его конструкторы не предполагали, что
пилоту в боевой обстановке понадобится покидать десантную ракету...
Оставалось багажное отделение, в котором он спрятал сверток с одеждой,
готовясь к самоволке после того, как полковник лишил его увольнительной. Он
не знал, удастся ли осуществить возникший план побега с базы, и начал
готовиться к любым неожиданностям сразу, как получил грамотку.
В багажном отделении нашлись толстые поножи, рубаха с кожаными нашивками
- не боевой доспех и не повседневная, такие носили купцы, отправляясь в
далекий караванный путь. При случае она могла защитить от удара ножа.
Был там еще и меч... Без меча никакой русич из города не выйдет. Правда,
меч был дрянной, скорей бутафорский, из плохой стали, со следами ржавчины на
нечищеном лезвии.
Глеб вытащил его из ножен, взмахнул, проверяя центровку, как учил Хон на
показавшихся теперь такими короткими занятиях, и нахмурился.
Меч оказался хуже, чем он ожидал. Но другого все равно не было, а с
юго-востока уже доносился звук копыт приближавшегося кортежа - времени у
него почти не осталось, - лес в эту пору утопал в грязи, и кортеж, с конными
крытыми носилками посредине продвигался медленно. Занавески носилок плотно
задернуты - и это хорошо. Она не должна была видеть того, что сейчас
произойдет...
Глеб сразу узнал человека, руководившего этим кортежем. Рыцарь на вороном
коне, в украшенных золотым чеканом византийских доспехах, в плаще, подбитом
куньим мехом, смотрел на него с высоты своей огромной лошади. Бородища до
самых глаз, как у лесного зверя...
"Сиа диавольскаа начинаниа отгуляют на грязник". Ну, это мы еще
посмотрим... Рука сама собой потянулась к рукояти меча.
- Что вы тут делаете, курсант? - Голос на интерлекте, с мягкими
начальственными обертонами. Голос, привыкший повелевать, не повышаясь ни на
октаву, голос, не признававший возражений...
Глебу потребовалось ощутимое усилие, чтобы преодолеть магию этого голоса.
В руках великана игрушкой казалась боевая дубинка с тройными шарами, и Глеб
вздрогнул от предчувствия, представив, как их шипы легко пройдут сквозь
тонкий слой кожи его куртки.
Не было у него стальных доспехов, не было коня и было лишь сознание
собственной правоты. А потому он шагнул вперед, не обращая внимания на
расступившихся всадников конвоя, и ответил на древнерусском, понятном для
всех:
- Вы увозите девушку против ее воли.
- А вам что за дело до этого? Почему вы нарушили программу учебного
полета? - Снова интерлект. И Румет знал про полет. Меконг был прав - он
старший офицер федерации. Но зачем ему Бронислава?
- Я хочу, чтобы вы ее освободили.
- Освободить чужую невесту? Мне кажется, вы сошли с ума. Возвращайтесь в
часть и доложите дежурному, что офицер Румет накладывает на вас взыскание.
Не усугубляйте свою вину!
Не ответив, Глеб обнажил свой жалкий короткий меч.
Румет усмехнулся, затем повернулся к Флорину - княжескому сотнику,
назначенному командиром конвоя русичей, первому человеку, с которым Глебу
довелось встретиться в этом новом для него мире и которого он спас от
печенежских стрел.
- Арестуйте его.
- Это ваше дело, господин. Он пришел один, и он изъясняется на вашем
языке. Мы не вмешиваемся в споры чужого дома. К тому же он говорит о вещах,
которые русичи решают один на один, в равном поединке. - Флорин выделил
слово "равном", и глаза Румета злобно сверкнули, обежав ряды воинов, молча
выражавших одобрение решению командира.
- Тогда я убью этого недотепу, и его кровь будет на вашей совести.
Румет спрыгнул с коня, отбросил дубину с шарами и обнажил свой тяжелый,
сверкнувший на солнце меч.
Атака началась настолько стремительно, что у Глеба не осталось времени
для подготовки, он едва успевал беспорядочно отражать удары меча,
способного, казалось, сокрушить скалу.
Уже после четвертого выпада его защита была пробита. Глеб едва успел
уклониться в сторону. Со свистом меч сверкнул рядом с его головой и
скользнул по левому плечу. Куртка все же ослабила этот удар, хотя порядочный
кусок рукава длинной полосой болтался теперь у его левой кисти.
Рука сразу же онемела, и он понял, что задета не только куртка - боли
пока не было, она придет значительно позже, но это не имело значения,
поскольку рука все равно не повиновалась ему. Меч противника ни на секунду
не замедлил свое вращательное движение и в конце следующего круга вновь был
направлен в голову Глеба.
Двойное превосходство Румета в силе и искусстве фехтования делало свое
дело. Глеб понял, что ни малейшего шанса выйти из этого поединка живым у
него не было, смерть оказалась совсем рядом.
"Перееди на ону сторону, коль сможешь. Солнышко без тебя светить не
станет", - вспомнилось ему. Что-то изменилось от этих слов. Может быть, это
называлось яростью, отчаянием или вторым дыханием. Наверно, мгновенное
помрачение, которое он пережил, было тем самым, что постоянно испытывают во
время боя сумасшедшие воины борсеки.
Сила и скорость ответных ударов Глеба неожиданно увеличились, он заметил
удивление, мелькнувшее во взгляде противника, когда его короткий меч,
впервые пробив двойную с хитрыми финтами защиту Румета, с силой ударил того
в грудь. Лезвие, скользнув по панцирю, вошло в щель между пластинами и
уперлось во что-то гораздо прочнее металла...
Металлопластовая рубаха! Ну еще бы! Равный поединок... Как же!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг