- Ночью вода поднялась,- робко вставил Йорис. Будто только что это
заметил.
- Именно. Я тут третий раз прохожу, и каждый раз это разный порог.
Значит, так: вначале идем на отрицательной скорости, в конце второй
ступени делаем рывок и уходим к правому берегу. На повороте не даем
себя слишком прижать и вон оттуда,- Питер размахнулся, испугав
мошкару, и далеко бросил камень,- нет, не оттуда, а метра на три выше
по моей команде начинаем работать. Все понятно?
- А четвертая ступень? - маясь, спросил Йорис. Он смотрел на
гребень водоската и зябко ежился. Вера усмехнулась. Она была всего на
полгода старше Йориса, но выше на целую голову и привыкла смотреть на
него сверху вниз. Йорис не очень-то и возражал.
- Ты Смерть-каньона не видел,- сказал Питер. - Вот туда я бы
второй раз не пошел. А этот падун я знаю. Если правильно зайдем в
струю и хорошенько разгонимся, ничего он с нами не сделает, окатит
только... Гряду бы проскочить, а там - дело техники.
Да, проскочить бы гряду, подумала Вера. Дальше - проше. Ну, в
крайнем случае опрокинет... Если это произойдет после гряды, лодку так
или иначе вынесет на плес, и она скорее всего не получит вмятин. У
атмосферных развед-ракет прекрасные обводы - лодка идет, как нож
сквозь масло, без всплеска. Вмятины на корпусе - это страшно.
Сопротивление воды и вихревой след за кормой. Это называется
турбулентностью. По ней нас обнаружит водяной слон.
- Может, лучше берегом? - спросил Йорис.
Вера почувствовала, что злится. Было прекрасно видно, что Йорису
совсем не хочется тащиться по берегу с лодкой на плечах. Он
слабенький. А идти в порог ему страшно. Много бы он сейчас отдал,
чтобы заснуть и проснуться уже в донжоне. А какой хвост петушиный
распускал поначалу - Питер его взял! Ронда просилась - не взял, Людвиг
просился - не взял, а этого мальчишку взял почему-то. Устал мальчишка,
выдохся еще на пути к водоразделу, в носу ковырять и то забыл,
спотыкается на каждом шагу, так ведь на то и экспедиция. Чего ждал?
Что еды хватит до возвращения? Никогда еще не хватало. Дурак и трус -
спорит с Питером... С Питером спорить не надо, он лучше знает, что
нужно, а что нет.
- Здесь скалы, там болото,- сказал Питер. - Если делать обнос,
провозимся до вечера. Тогда в лагерь попадем не сегодня, а завтра.
Устраивает?
- Нет. Кхх... - Йорис вдохнул мошку. - Кха!
- Пройдем! - Питер ладонью стукнул Йориса по спине. - И не то
проходили.
Для большей остойчивости на дно уложили наскоро очищенный от
сучьев ствол дерева, открытый нос лодки поверх ног Йориса затянули
спальным мешком. Багаж увязали в узлы и закрепили веревками.
Напоследок Питер осмотрел стоянку: не забыли ли чего? Вера знала, что
не забыли, все вещи были в лодке, даже вышедшая из строя рация, лишний
груз, но, может быть, ее сумеют оживить Уве или Донна. Рация была
тяжелая и неудобная, когда- то она входила в комплект единственного на
корабле спасательного вельбота и вовсе не предназначалась для
переноски на спине. Связь с лагерем прервалась после того, как Йорис
при загрузке лодки оступился и уронил рацию в воду. Вера вспомнила:
Йорис еще там, за водоразделом, виновато пряча глаза, предлагал рацию
бросить. Тогда она воспротивилась, а Питер даже не раскрыл рта и три
дня тащил рацию через водораздел поверх своей ноши, втрое большей, чем
у нее или Йориса. Рацию нельзя было бросать, во-первых, потому что
даже сломанные вещи рано или поздно находят в лагере применение, вещи
дороги, а во-вторых, нельзя провоцировать Стефана на нудное
разбирательство, в ходе которого виновным неизбежно окажется Питер -
как только Йорис этого не понимает? Питер, конечно, и тогда справится,
а может, ему даже удастся выставить Лоренца смешным, иногда это у него
хорошо получается...
Вера обернулась. Питер выводил лодку на стремнину, его движения
были точными, ни одного лишнего, ими можно было любоваться, и Вера
залюбовалась. Она догадывалась, что это лишь один из рефлексов,
многократно отработанных на сотнях стоянок и сотнях порогов десятков
рек и речек, и она сердито отогнала мысль о том, что смешно любоваться
рефлексом. Сожженное загаром лицо, очень светлые внимательные глаза, и
весло в руках сидит как влитое, хоть от холода воды пальцы давно
потрескались и кровоточат. У всех с пальцами плохо, один Питер никогда
не ноет. Как он прошел по стоянке, как прыгнул в лодку, как внушает
младшим внимательней слушать команды!.. В такого можно влюбиться.
Неудивительно, что Ронда Соман вертится перед ним во всех видах,
прохода не дает, а как он ее прозвал - Секс-петарда? Очень похоже.
Нет, это Стефан прозвал... Белокожий Стефан. Надо с ней поговорить,
чтобы бросила эту дурь: Питер - общий. Он - лидер. Наш настоящий
вождь. Нет, когда-то и Стефан был ничего себе; это страшно, что
сделала с ним власть, а лет через десять он окончательно обрюзгнет...
Не хочу о нем думать. С Питером ничего не страшно. Пройдем. Что?
Грести? Правильно, нужно войти в поворот точно посередине главной
струи... вошли... а вот Йорису страшно, зря он так суетится. Уймись,
глупый, с нами же Питер, а значит, все будет хорошо...
Уже на первой ступени лодку начало швырять. Совсем рядом с днищем
проносились камни, заметные только по меняющемуся характеру струй и
гладким, как стекло, неподвижным водяным горбам с беснующимися
бурунными хвостами. Лодка не умела взлетать на валы, она протыкала их
носом, и Йориса окатывало до подмышек. Вера охнула, когда во впадине
между горбами ее весло скользнуло, не достав до воды. А Питер
кричит... Йо-хо- о! Кричи, Питер! Мы должны тебя слышать. Мощная какая
вода... Гребок! Р- раз! Еще! Ушли от камня... Теперь прижим... Вера
неожиданно поняла, что нисколечко не боится. Нужно только внимательно
слушать. Нужно делать так, как скажет Питер, он знает как, он все
умеет. А вот Йорис чем дальше, тем больше боится, и гребок у него
мелкий, суетливый... Сейчас нельзя бояться. Как ты гребешь, Йорис,
Питеру же трудно, разве ты этого не понимаешь? Нас кренит... нет,
выправились... Пора!!! Команда - и теперь только вперед, Питер на
корме работает как бешеный, и лодка летит, пусть наши мышцы лопнут, но
она должна лететь, ей надо успеть пересечь струю до гряды, вон он -
проход, его уже видно, но как же до него далеко...
Вера слышала, как позади отрывисто кричит Питер - задает темп. Она
чуть не улыбнулась между взмахами: мне не надо, а Йорис не слышит...
Она знала, что Питер выкладывает все силы, и сама выкладывалась без
остатка. Крайний камень в гряде надвигался с пугающей быстротой, в
главной струе их снесло далеко вниз, но проход справа приближался с
каждым взмахом весла, и Вера знала, что они успеют, непременно успеют,
иначе просто не могло быть...
Они не успели. Лодка бортом налетела на валун, и тут же ее
повалило набок.
8
Грузовой лацпорт корабля был распахнут, и на грунт спускался
широкий, в ребрах-поперечинах трап. Прямо перед ним в граните зияла
глубокая трещина: сорок лет назад скала не выдержала нагрева при
вплавлении в нее корабля. Кое-где за гранит цеплялся лишайник. Через
трещину был переброшен мостик, и от него, петляя и ветвясь, по лагерю
разбегались тропинки: к огороду, к мастерским, к навесам и сараям, к
перелазам в частоколе, а самая широкая и утоптанная шла к воротам и,
миновав их, сворачивала к болоту.
Стефан осмотрелся. Лодырей в поле зрения не обнаруживалось. Под
трапом - тоже.
Солнце стояло уже высоко.
Под ближайшим к кораблю односкатным навесом, в котором легко
угадывалась снятая с "Декарта" переборка, горела топка. Едкий дым
уходил в небо сквозь полый ствол кремнистого дерева, выше частокола
круто загибался по ветру и рассеивался по-над болотом. Над топкой
шипел и плевался паровой движок, соединенный с электрогенератором,-
прожорливое детище Фукуды и Людвига, обеспечивающее корабль энергией
и, как ни странно, достаточно надежное. Свистела струя пара. Со
скрипом крутился маховик, и что-то надоедливо дребезжало. От
генератора к кораблю змеился тощий кабель, просунутый в аварийный люк.
Большую часть энергии поглощала ненасытная прорва синтезатора пищи,
меньшая тратилась на питание корабельного мозга и радиомаячка,
утилизацию отходов, освещение и отопление жилых помещений. Последнее
наполовину обеспечивалось собственным теплом людей, находящихся внутри
"Декарта".
Из сарая, прижимая к животу корзину с торфяными брикетами,
появился Фукуда Итиро. Поставив корзину, встал на цыпочки, пощелкал
пальцем по врущему манометру, пошуровал в топке и только тогда заметил
Стефана. Заметив - совершил полупоклон. Он не просто кланялся Стефану,
как кланялся всем, кто был старше его, а именно с о в е р ш а л
обрядовое действо, встроенное в него, очевидно, генетически.
Стефан кивнул в знак приветствия. Здесь можно было не опасаться ни
подвоха, ни саботажа: размеренную работу механика, помимо прямого
приказа, могло бы остановить разве что стихийное бедствие. В остальном
Фукуда был загадкой. Не друг, но и не враг. Молчун. Раз молчун и не
дурак - значит, думает. А о чем? Вопрос... Но лоялен к начальству, а
это главное. Умеренно лоялен. Ладно и так.
- Все в порядке? - спросил Стефан.
Он выслушал краткий и точный отчет, из которого уяснил во-первых,
что торф последнее время не успевает как следует просохнуть, из-за
чего сажа осаждается в трубе с ненормальной быстротой, во-вторых, что
пресс для брикетирования торфа работает штатно, а в-третьих и
в-главных, что котел работает нештатно, и если Диего сегодня же не
синтезирует жидкость для снятия накипи, достигшей угрожающей толщины,
то Фукуда ни за что не ручается и ручаться не может.
Фукуда был ценен уже тем, что никогда не предлагал
административных решений. Самолюбие его не было уязвлено. Попроси
Стефан совета - он только удивился бы: здесь, как и дома, в рыбацком
поселке на Окинаве, каждому следовало заниматься своим делом, не
перекладывая на посторонних личную головную боль. В своей же области
Фукуда был незаменим.
- Сегодня Диего занят,- возразил Стефан, делая в памяти зарубку. -
Сегодня будет праздник. А жидкость будет завтра, я прослежу.
Фукуда, по-видимому совершенно удовлетворенный, повторил
полупоклон и принялся кидать в топку брикеты. После ухода с Питером
сразу двух работников он обходился без кочегара, уставал, но не
жаловался. Идеальных специалистов не бывает вообще, а этот - лучший из
неидеальных... Стефан вдруг понял, почему начал утренний обход с
хозяйства Фукуды, хотя обыкновенно заканчивал им: не было желания
портить себе с утра настроение.
Дела в мастерских сегодня не было.
Стефан миновал огород - шесть десятков кустиков, вытянутых двумя
нитками в тени частокола и прикрытых длинным навесом от косых
рассветных и закатных лучей. Без навеса картофель погиб бы в считанные
дни, разделив судьбу двух десятков картофелин, случайно найденных в
кухонной кладовке "Декарта" и высаженных в грунт в незапамятные
времена. Тогда уцелела только одна картофелина. Результаты
огородничества не впечатляли: кустики росли болезненными, а урожай
снимался один раз в два земных года, что выходило все-таки чаще раза в
год, если считать годы местные. Сегодня в честь праздника будет
выкопано пять кустов - не меньше чем по полкартофелины на человека, а
то и больше.
Еще будут пирожные, если Диего не подведет. Праздник должен
запомниться.
Он сходил к болоту. Постоял, посмотрел, как идет добыча торфа.
Болото было обширное и мелкое, его давно следовало осушить или хотя бы
понизить его уровень, пробив для стока канаву в скальной перемычке, но
для этой работы вечно не хватало рук. Ближе к берегу среди коварных,
расползающихся под ногами кочек попадались торчащие, в пятнах плесени
верхушки валунов и была между ними настелена жердяная гать; дальше от
берега валуны исчезали, еще дальше исчезали и кочки и начиналось
собственно болото - черно-коричневое, неподвижное, с едва различимой
глазом щеточкой леса на том берегу и размытыми пятнами островов.
Рыжая макушка Людвига маячила там, где кончалась гать. Он и Уве
забрасывали ручную драгу. Со стоном тянули. Драга шла нехотя, ей
хотелось остаться в болоте насовсем, она упорно цеплялась за что-то на
дне, и гать под ногами добытчиков погружалась в жижу. Драгу опорожняли
в деревянный короб для отцеживания. Сырой торф, сменяясь, таскали под
навес Ульрика, Агнета и Киро. Все было как надо. С лиц носильщиков
градом катился пот. От леса по краю болота тащился Дэйв - мрачно волок
срубленное для гати деревце. Не без причины мрачно... Вдали, то явно
показываясь, то ненадолго скрываясь в лесу, слонялся почем зря белый
клоун.
Не найдя отлынивающих, Стефан повернул было к строителям. Его
остановил крик. Девчонки, вереща, бежали по гати к берегу, из-под
босых ног фонтанчиками выбрызгивалась вода, а рядом с гатью над уже не
неподвижной, а дрожащей и хлюпающей черной жижей качалась на толстой
глянцевой шее безглазая голова разъяренного болотного червя, видимо,
задетого драгой. Бежал, забыв в руке пустое ведро, Киро, бежал
бросивший драгу Уве, и только Людвиг, хладнокровный умный тугодум
Людвиг единственный из всех не бежал, а медленно отступал, пятясь по
краю гати, стараясь не оказаться на линии выстрела и выманивая червя
на гать. Это было мудро: иначе червь опять заляжет на дно и рано или
поздно повторит нападение. С червями лучше кончать сразу.
С верхней площадки донжона ударил стреломет. Жужжа, прилетел
толстый металлический стержень - коротко чавкнув, ушел в голову червя
по хвостовой торец. Обрызгав Людвига, червь взбаламутил грязь.
Девчонки взвизгнули от восторга. Киро запрыгал на берегу и замахал
ведром; запрыгал, победно вопя, и Уве; один только мрачный и злой с
утра Дэйв все так же - нога за ногу - тянул вдоль болота срубленный
ствол. Спасти стрелу не удалось - червь затонул.
Благодарность часовому, отметил про себя Стефан, игнорируя
невнимание к себе. Вынести благодарность. Отменная работа. Первой же
стрелой наповал с двухсот шагов - выстрел, прямо скажем,
замечательный. Профессиональный выстрел. А кто нынче часовой - Инга?
Она. В Питере души не чает, сопливка. И когда это она научилась так
стрелять? И кто ее научил? Меня, между прочим, она ненавидит и не дает
себе труда это скрывать. Гм. Все равно - благодарность. Потом.
Все они в Питере души не чают.
Он представил себе, как такая же стрела с размаху вонзается ему
между лопаток, и пошел к строителям. Только теперь он заметил, что все
это время держал руку на кобуре "махера", и с досадой поморщился.
Рефлекс... Когда-нибудь они меня подловят, подумал он не в первый раз.
Поставят перед необходимостью стрелять... Он прекрасно видел, как это
будет: стрелы, выбрасывая черные фонтанчики, шлепают в грязь вокруг
толстого глянцевого червя, вывинтившегося из болота рядом с испуганным
малышом, нога которого застряла между жердями гати... Мимо... мимо...
малыш верещит, старшие бегают и суетятся, кто-то кричит: "Стреляй! Да
стреляй же!" - кричит прямо в уши, и Стефан, с ужасом понимая, чем это
кончится, рвет из отцовской кобуры тяжелый отцовский "махер",
единственное штатное оружие на корабле, давно уже не символ власти
капитана, а ее основу...
С внешней стороны лагерь и впрямь напоминал крепость,- еще не
рыцарский замок (для полной иллюзии недоставало зубчатых стен и
подъемных мостов), но уже зародыш замка, чудовищную тупорылую башню,
способную выдержать годичную осаду, родовое гнездо мятежного барона,
владетеля окрестных лесов, лугов и полей, предводителя головорезов, не
признающего иных прав, кроме права меча, и в бесстрашной дерзости
знать ничего не знающего, кроме своей силы, своей воли и своей
прихоти.
Цитадель.
Ближе к лагерю иллюзия рассеивалась. Средневековая башня
оборачивалась обыкновенным звездолетом, вдобавок изуродованным, а
частокол, коему надлежало стоять прямо и несокрушимо, шел волной,
местами норовя завалиться внутрь лагеря, а местами наружу. Забить в
скальный грунт бревна не представлялось возможным - частокол держался
на подпорках и поперечинах. Снизу бревна были укреплены камнями и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг