- Почему? Кажется, она тебя не слишком любит.
- Она и Питера не любит. Точнее, она боится прихода его власти. Ей
будет трудно выжить, она слабенькая.
- А Уве?
- Уве - другое дело. В прошлом году Питер брал его к восточным
болотам. Но до сегодняшнего случая я считал его нейтральным. А он,
оказывается, ждал момента... - Стефан с усилием сглотнул и облизнул
губы. - Понимаешь, Анджей отказался идти, а Уве пошел. Да еще,
наверно, с радостью.
- Я тебя предупреждала,- сказала Маргарет. - Давно надо было
прикрыть эти экспедиции: Питер всякий раз имеет полную возможность
обрабатывать людей поодиночке. Ты заметил, кого он тащит с собой?
Сторонников? Как бы не так. Колеблющихся!
- Тебя он тоже звал? - хмуро спросил Стефан.
- Нет, конечно. Я же не колеблюсь, ты знаешь. Колеблются другие,
особенно малыши, хотя им-то при власти Питера ничего светить не будет.
Но видишь ли, у него есть интересные идеи.
- А у меня?
Маргарет рассмеялась.
- Твои идеи уже реализованы, в том-то вся беда. Получилось
надежно, безопасно и скучно, ты уж извини. Да ведь ты, наверно, сам
это понимаешь. Надежно и скучно. Плавно... как менуэт. И ты сидишь у
всех в печенках, и никто не знает ответа на вопрос, зачем живет и кому
нужна такая жизнь...
- Замолчи! - сказал Стефан.
- Вот видишь, ты уже сердишься,- покачала головой Маргарет. -
Всегда ты такой. Отталкиваешь от себя людей, а Питер обращает их в
свою веру... А ты знаешь, почему я за тебя? Думаешь, потому, что на
твоей стороне логика? Ха! Да просто потому, что при Питере никто не
задаст себе вопроса, зачем живет. Каждый будет просто пытаться выжить.
И кое у кого это не получится... Я вот о чем подумала: если Питер и в
этот раз вернется... В твоем "махере" еще есть заряды?
- Конечно. Ты сомневалась?
- Я? Нет. А сколько осталось? Один?
- Мне хватит,- сказал Стефан.
- Значит, один... - сказала Маргарет. - Что ж, это уже хорошо. Я
боялась, что не осталось ни одного.
- А если осталось десять?
Маргарет фыркнула.
- Все знают, что нет там десяти. Считали много раз. Только счет
получился разный. Максимум - два заряда. Минимум - ноль.
- Не ноль,- сказал Стефан. - Уж будь уверена.
Маргарет внимательно посмотрела на него.
- Я пойду. А то Абби кричит.
- Счастливо.
Она нарочно замешкалась, дожидаясь, пока он уйдет. Перед поворотом
коридора Стефан, улыбнувшись, махнул ей рукой и исчез, только
удаляющиеся шаги гулко бухали по всему кораблю - Маргарет
догадывалась, что Стефан пытается подражать походке отца. Что ж, для
этого есть основания: он - сын капитана. И он капитан. Капитан
корабля, который разучился летать. Который никогда не взлетит. Пока
еще капитан...
Вентиляционная отдушина располагалась недалеко от пола: вентиляция
в коридорах корабля всегда была приточная, в каютах - вытяжная, с
отдушинами под потолком. Положив на пол лекарство для Абигайль,
Маргарет опустилась на колени и просунула пальцы сквозь решетку.
Микрофон по- прежнему был на месте, а вот "глаза" не было - то ли его
еще не успели установить, то ли он был нужнее в другом месте. Ладно и
так... Вряд ли кто-нибудь сейчас слушал, но наверняка любой разговор в
коридоре где-то записывается, а значит, рано или поздно обязательно
будет прослушан со всем вниманием. Стефан не подвел - умница. Видимо,
насторожился, что-то почуял, но не подал виду. Насчет бластера
немножко переиграл, но все- таки сказал почти так, как надо. Пусть
задумаются. Что ж, сегодня и она, Маргарет, сказала им почти все, что
хотела сказать. Сомнительно, чтобы это на них как-то повлияло, даже на
колеблющихся, но сказать было нужно, тем более что подслушанный
разговор - Маргарет чуть не рассмеялась - во много раз эффективнее
надоевшей проповеди...
Она чувствовала удовлетворение.
4
Ходовая рубка помещалась внизу верхней трети корпуса корабля.
После того как корабль лишился носовой части, она стала немножко ближе
к небу, но внутри оставалась такой же, как при Бруно Лоренце,-
просторным строгим помещением с панорамными экранами по закругленным
стенам, с экраном-потолком, с большим сдвижным люком в полу,
открывающим доступ к верхнему кожуху корабельного мозга, с шестью
креслами и двумя пультами маршевого управления, один из которых был
спящим, резервным, а на втором вахтенной смене иной раз приходилось
играть в четыре руки, с маленьким пультом туннельного управления, ныне
навсегда погасшим. Какая-то часть корабельного мозга еще действовала,
кое-где светились индикаторы систем жизнеобеспечения, и мигала
надпись, сообщающая о работе синтезатора пищи, но все это было лишь
малой каплей, долей процента от доли процента того, что корабль должен
был уметь делать и что он когда-то умел.
В углу, поджав под себя лапки, жалким комком скорчился ремонтный
робот-червь. Стефан легонько пнул его ногой. Ему показалось, что червь
слабо шевельнулся в ответ, но, конечно, только показалось. Червь был
мертв, он только притворялся живым, он выглядел как новенький: сизые
сегменты его туловища за много лет не съела никакая коррозия. Когда-то
роботов-червей было несколько десятков, они неутомимо ползали по
коммуникационным шахтам и лазам, куда не было доступа человеку; после
посадки на планету они еще долгие годы выдавали тревожные сообщения,
диагностируя начало разрушения той или иной системы корабля, они
неумолчно шуршали по лазам, пытаясь что-то отрегулировать и что-то
исправить, а потом начали замолкать один за другим. Никто не видел,
как этот, последний, приполз в ходовую рубку и здесь умер. Или заснул?
Во всяком случае, многочисленые попытки Уве и Донны вновь
задействовать его не привели к желаемому результату.
А вот корабль был еще жив. В последние годы он даже как будто
перестал разрушаться, за десять лет в нем не вышла из строя ни одна из
систем, словно обреченный корабль, большая часть которого была давно
и, по-видимому, необратимо мертва, вдруг раздумал умирать своей
последней оставшейся частью. Словно он решил жить ради самого факта
жизни, как безнадежный инвалид, навсегда прикованный к больничной
койке. Он не собирался сдаваться. Он жил теми упорными крохами жизни,
которыми еще держится иногда двухтысячелетний дуб с одной-единственной
зеленой веткой и тоненькой полоской живой коры, протянувшейся вдоль
мертвого ствола. Для Стефана корабль всегда был кораблем, а не
башней-донжоном, как для большинства остальных. Летаргический мозг
"Декарта" еще был способен управлять тем немногим, что осталось:
поддерживать внутри корабля сносную температуру и влажность, следить
за синтезатором пищи, иногда - рассчитать для Анджея одну из его
заумных моделей. Постоянно работал радиомаячок - обыкновенная пищалка
с всенаправленной антенной. Анджей однажды сказал, что при низкой
электрической активности атмосферы сигнал маячка может быть выделен из
шумов с расстояния в миллиард километров. Еще работали корабельные
часы, показывающие земное и бортовое время - застывшая разница не
превосходила нескольких часов, потраченных "Декартом" на форсажный
набор релятивистской скорости в устье Канала сорок земных лет и сто
семнадцать считанных земных дней назад...
"...Всем на борту! Готовность к входу в Канал! Повторяю:
готовность к входу в Канал! Прошу пассажиров пройти в свои каюты и
оставаться в них вплоть до полного прохождения Канала, о чем будет
объявлено особо. Пассажирам категорически запрещается приближаться к
служебным помещениям. Экипаж также рассчитывает на то, что его не
будут отвлекать вызовами по аварийному интеркому. Желаю всем
благополучного туннелирования. Удачи нам!" - и через минуту снова:
"Всем на борту! Всем..." Это была запись, транслируемая с маяка
предварительного наведения. Корабельный мозг заботливо снабдил ее
интонациями Бруно Лоренца.
Стефан хорошо помнил и этот голос, разнесшийся по всем корабельным
закоулкам, и свои ощущения. Он как раз играл в "догони-замри" с
Питером и Маргарет и почувствовал, что двигаться стало тяжелее.
Корабль вышел на траверз маяка с предкритическим значением функции
"масса-скорость" и теперь дополнительно разгонялся.
Разумеется, Стефан не остался на пассажирской палубе. Поймав по
пути не один завистливый взгляд, он прямиком направился в ходовую
рубку. Что с того, что он, подобно большинству пассажиров, совершал
туннельный прыжок впервые в жизни. Он был сыном капитана и не мог
подавить искушение время от времени давать это понять. Жутковатые
параграфы Специального Устава, применяемого только в нештатных
ситуациях, просто не могли относиться к нему. Он не мог создать
никакой нештатной ситуации.
Обида! - вот что осталось на долгое время, после того как Бруно
Лоренц вышвырнул его из рубки, ухватив железными пальцами за штаны и
воротник. Он упал на палубу в коридоре и от боли и обиды света
невзвидел. А отец - отец повернулся и задвинул за собой дверь,
мгновенно забыв о Стефане и ни словом потом не обмолвившись о
причиненном сыну унижении. Как так и надо. Хорошо еще, что ни Питер,
ни Маргарет ничего этого не видели.
Стефан усмехнулся: если бы видели, осложнения могли начаться
раньше...
Канал оказался виртуальным, вдобавок еще и инверсным. И если
последнее означало для корабля всего-навсего повышенный расход энергии
на разгон и защиту от встречного потока космических частиц, то первое
обстоятельство было куда более серьезным и чреватым самыми неприятными
последствиями.
Стефан знал о Каналах лишь то, что доступно большинству. Капитан
не обязан знать все. В отличие от стабильных внепространственных
Каналов, пронизывающих преимущественно спиральные рукава Галактики и
их ответвления, виртуальные Каналы встречаются где угодно, в том
числе, по мнению теоретиков, и в галактиках, начисто лишенных
спиральных ветвей, а возможно, и в межгалактическом пространстве.
Такие Каналы возникают и исчезают, устья их зачастую дрейфуют самым
причудливым образом, к восторгу наблюдателей и ужасу расчетчиков;
нижний предел их жизни не определен из-за невозможности обнаружения
"секундных" Каналов, верхний - из-за недостаточного срока наблюдения
за Каналами вообще. Срок жизни виртуального Канала не коррелируется ни
с его направленностью, ни с протяженностью. Прогноз невозможен уже
потому, что сколько-нибудь разумной теоретической модели виртуального
Канала не существует.
Каналами просто пользуются.
Пользователь не обязан понимать. Сомнительно, чтобы древний
китаец, первым додумавшийся до компаса, имел представление о магнитном
поле планеты.
Существовали столетние, слабо дрейфующие Каналы, давным-давно
освоенные и считавшиеся относительно надежными. Имелись, напротив,
Каналы, не внушавшие к себе никакого доверия со стороны
звездолетчиков. Человеческая психология вырабатывала зачастую
удивительные критерии оценки возможной опасности. Не всякий готов был
принять истину: риск одинаков в обоих случаях.
Сингулярная трубка могла просто-напросто схлопнуться. И такие
случаи бывали.
Бесследно исчезнувший "Фромм" подозревался в туннелировании через
неизвестный виртуальный Канал. За несколько лет до последнего рейса
"Декарта" невероятно повезло линейному корвету "Эразм", кораблю
заслуженному и на редкость удачливому - вполне казалось бы
благополучный Канал схлопнулся в каких-то микропарсеках перед его
носом. Случалось, Канал выводил корабль прямо в метеорный рой.
Отмечались случаи, когда дрейфующее в пространстве устье Канала
цепляло звезду.
Это было почти все, что надо знать. Специальную литературу изучал
один Анджей - терпеливо терзал корабельный мозг, выгребая из
библиотеки заумь, составил, как сам хвастался, каталог существующих
теорий, от дурацких до безумных включительно, и вдобавок находил
подобное занятие вкусным, ненормальный извращенец. Стефан содрогнулся:
умей корабль летать - и жирного урода, пожалуй, пришлось бы определить
в штурманы, терпеть рядом...
Даже поставленный поперек, туннельный корабль звездного класса
"Декарт" мог бы свободно разместиться в кормовой дюзе таких гигантов,
как "Аль-Кинди", "Чаадаев" и "Сенека", специально построенных для
перевозки переселенцев и вмещавших от тридцати пяти до пятидесяти
тысяч пассажиров в одном только туристском классе. Ни экономичностью,
ни степенью защиты, ни скоростью хода в пространстве "Декарт" никак не
мог похвастать перед этими монстрами, не говоря уже о таких материях,
как отделка кают или наличие на борту развлечений. "Декарт" не был ни
роскошным лайнером, ни грузовозной "рабочей лошадкой"; в лучшем случае
он сошел бы за "рабочую блоху" и в этом качестве предназначался для
передачи в вечное пользование растущей колонии на Новой Тверди, точно
так же, как красавец "Антисфен" навсегда уходил на Новую Обитель, а
старый, но еще добротный "Зенон" направлялся через три спиральных
рукава в распоряжение колонистов Новой Терры.
Риск был невелик: что значат расчетные семьдесят две секунды
локального времени, когда от одного туннелирования до другого проходят
недели и месяцы, а время жизни используемых Каналов - годы и
десятилетия? Но риск был.
Канал схлопнулся на третьей секунде.
Корабль выбросило.
И это казалось чудом: существующие теории, при всем их различии,
сходились на том, что корабль, оказавшийся в положении "Декарта",
должен был неминуемо превратиться в пучок жестких квантов, в
мгновенную вспышку излучения.
Этого не произошло.
В сущности, не произошло и чуда: Стефан давно осознал, что чудес
не бывает. Бывают события, более или менее вероятные. И, уж конечно,
бывают неверные теории.
Стефан откатил кресло, сел. Осторожно положил руки на пульт
маршевого управления. Иллюзия не приходила: не зажегся мягкий свет, не
засияли индикаторы, и корабельный мозг не спросил, что от него нужно
человеку. Мозг был болен.
А был бы здоров, неожиданно для себя подумал Стефан,- признал бы
он меня капитаном? Допустим, нам удалось бы восстановить... Разве
может капитан не знать в подробностях, как управляют этим чудовищем?
Может ли он не иметь в своем распоряжении команду, готовую подчиняться
ему добровольно и вдобавок квалифицированную? Специалисты... На самом
деле они не знают и десятой доли того, что им надо знать о корабле. По
справочникам и руководствам не шибко выучишься. Да и не на всякую
всякость найдется справочник.
Все тлен, чепуха. Этому кораблю уже никогда не летать. Донжон -
вот он кто.
Стефан не глядя протянул руку, набрал код, пошарил в ящике под
пультом. Бортовой журнал был тут как тут, услужливо подставлял
корешок, облохматившийся по краям от старости. Из журнала выпал -
вечно он выпадает! - плоский, как закладка, ползучий жучок-диктотайп и
остался лежать на столешнице лапками кверху. Стефан равнодушно смахнул
покойника в ящик и раскрыл журнал. Содержание последних записей он
помнил наизусть, но если бы сейчас кто-нибудь спросил, для чего он
собирается их перечитывать, он только удивился бы прихотливым зигзагам
чужих мыслей. Общение с бортовым журналом составляло ритуал. Сам
Стефан записей не вел, так и не решившись добавить к записям отца хотя
бы одну свою запись.
Ровные диктотайпные строчки, красящий пигмент вылинял:
"...По-прежнему не знаем нашего местонахождения. Движемся с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг