простым приказом. Это все равно, что отменить рассвет или закат... Они
думают, Стефан все может себе позволить, как всякий порядочный самодур
с диктаторскими замашками. Нет, милые мои. Ошибаетесь. Он может только
то, против чего вы не посмеете возразить, и с каждым годом он может
все меньше и меньше, не потому, что он такое же ничтожество, как вы
сами, а потому, что иначе придется убивать. Нет ничего опаснее, чем
ломать привычные устои, но в эту ночь дежурства не будет - можете
радоваться, любители выбивать подпорки из-под себя...
В капитанской каюте был порядок - на этот раз Стефан осмотрел ее
гораздо тщательней обычного. Новое сигнальное приспособление
действовало, контрольные волоски висели на местах. В каюту никто не
наведывался - не решился либо не смог. Это было правильно, так и
должно было быть, еще вчера это удовлетворило бы вполне, но сегодня
Стефан ощущал неясное беспокойство. Так нетрудно сделаться параноиком,
подумал он с неудовольствием. Или они умнее, чем я думаю? Вряд ли...
Он отпер сейф и некоторое время колебался, разглядывая бутылку.
Она была чуть заметно початая, с восстановленной наклейкой поперек
пробки, прозрачного тонированного стекла, подчеркивающего благородный
цвет напитка. Выдержанный отцовский коньяк, по случайности не
обнаруженный пассажирами во время пьяного бунта, прозябал в
небрежении. Выдать, что ли по наперстку? Между прочим, чистейший яд:
пятьдесят миллилитров - смертельная доза для какой-нибудь Юты...
Поразмыслив, Стефан аккуратно запер дверцу. Обойдутся. Узнав о
существовании бутылки, они могут прийти к выводу о существовании
тайника продовольствия.
Он надел парадный капитанский китель, специально перешитый для
него Зоей. Когда-то швее пришлось здорово потрудиться, зато результат
того стоил. Нигде не морщило, не тянуло, не висело балахоном, и вид
был внушительный. Оглядев себя в зеркало, Стефан удовлетворенно
прищелкнул языком.
- Ладно,- сказал он вслух. - Пойдем раздавать пряники.
Еще издали он услышал шум - то ли в кают-компании веселились, не
слишком-то устав после куцего рабочего дня, то ли Дэйв опять правил
кому-то прикус. Стефан ускорил шаги. Взрыв хохота успокоил его: не
дерутся. Празднуют. Грубые развлечения плебса. Что у них там на этот
раз - плевки на дальность? Чемпионат по доставанию носа кончиком
языка? Вот и чудесно.
...Кто-то восторженно хлопал в ладоши, кто-то возмущенно пищал,
что ему застят, и тянул шею, кто-то прыскал; улыбался Фукуда и хрюкал
довольный Анджей-Пупырь, малыши самозабвенно путались под ногами, а на
приготовленном для праздничного ужина столе посреди кают-компании
мелким чертиком вертелся Диего. Кулаки его были плотно сжаты,
остановившийся безумный взгляд впивался в пространство так, словно
хотел его высосать.
- Итак,- прошуршал он противным суконным голосом, вслед за чем
последовал новый взрыв смеха,- кто из вас способен на элементарное:
определить в какой руке находится гайка? А? Я вас всех внимательно
выслушаю, и каждый получит свое. Что еще за смех? Ты, Киро. В левой?
Врешь - на торф. Завтра и бессрочно. Маркус, ты! Ни в какой? Поговори
еще у меня!.. - гомункулус брызнул слюной и цапнул несуществующую
кобуру, отчего смех зрителей перешел в тихий вой. - Кто сказал - в
кармане? В чьем кармане? Кому держать шире? Цыц! Хозяин кармана пусть
явится до отбоя для наложения взыскания. Завтра же зашить всем
карманы, и на торф! Алле-оп! - Диего на миг показал пустые ладони и,
вдруг, сорвав аплодисменты, извлек гайку из-за уха Людвига. - Та
самая? То-то же, бездельники! Кррру-у-гом! К приему пищи -
га-а-а-товсь!..
Маргарет - и та ухмылялась. А хорошо пародирует паяц, подумал
Стефан, кусая губы. Вон как ржут. Шута, пожалуй, придется простить -
талантлив. Пыжится слишком, правда, переигрывает, да и голос подкачал
- не капитанский совсем, ни за что не поверю, что у меня такой
голос...
- Ой! - сказал кто-то.
Смех будто выключили. Сначала одно, затем и другие лица
повернулись к двери. Диего бочком слез со стола. Слышно было, как в
заднем ряду смущенно покашливают, шмыгают и переминаются с ноги на
ногу.
- Что же вы? - сказал, входя, Стефан. - Веселитесь, я же не
против. И я с вами повеселюсь. Не возражаете? А, Петра? Не возражаешь?
- Нет,- Петра несмело улыбнулась.
- Ну и отлично! Что у нас в программе - фокусы? А, Диего? Покажи
нам что-нибудь.
Произошло бестолковое движение - из переднего ряда в задний жирной
спиной вперед пробирался Анджей. Его c ожесточением выпихивали
обратно. Диего озадаченно поковырял пальцем в носу.
- А что я? Я уже...
- Что - уже?
- Уже все показал.
- Да?
- Да.
Молчание. Сопенье Анджея.
- Петра! - сказал Стефан. - Я и мы все... мы поздравляем тебя с...
с седьмым годом рождения. С днем рождения, я хотел сказать. Желаем
тебе счастья.
- Спасибо...
Стефан поколебался.
- Можешь завтра не работать. Извини, мне больше нечего тебе
подарить.
- Спасибо...
Пауза. Одиночество в толпе.
- А что все такие кислые? Хороним кого-нибудь?
Молчание.
- Что же вы так,- укорил Стефан, давя в себе поднимающийся гнев. -
Весело же было... А хотите байку? Была такая сельскохозяйственная
планета - Рапсодия. На ней выращивали рапс. Однажды толпа крестьян
вешала на дереве предполагаемого конокрада. Обвиняемый, естественно,
брыкался и отрицал. Случайный свидетель кражи кобылы вспомнил, что у
вора не было левой руки, тогда как у казнимого все конечности имелись
в наличии. После чего обвиняемый был-таки повешен.
- За что? - одиноко поддержала Маргарет.
- Он был повешен, затем снят, приведен в чувство и отпущен с
извинениями на все четыре стороны. А дерево спилили, чтобы не
напоминало об ошибке. Это я к тому, что сперва кончи одно дело, а
потом уже переходи к следующему...
Ни улыбки.
Он ощущал их растерянность - и свою. И уйти было уже нельзя.
Перегнуть, переломить настроение... Жаль, не прикажешь. Нет такого
приказа - веселиться. Не надо было сюда приходить. Была у них
отдушина, ну и пусть - не амбразура же, чтобы затыкать ее собой...
- Может, сыграем во что-нибудь? - предложил Стефан. - Ну же!
Команда на команду! Перетянем канат, а? Уве, не в службу, а в дружбу -
сбегай в барахолку, выбери шланг подлиннее.
Уве ковырял ногой пол.
- Я не хочу...
- Чего ты не хочешь?
- Шланг не хочу перетягивать.
- Так. А чего ты тогда хочешь?
- Не знаю... Есть хочу.
- Все хотят. Ужин идет вторым пунктом. Еще что?
- Э-э... Может, Зоя стихи почитает?
Ну уж нет, подумал Стефан, знаю я эти стихи. Вроде той танкетки,
только хуже: "Все мы юроды, поэты же лгут, а годы, как воды, все рифмы
сотрут..." Чрезвычайно оптимистично, со светлой надеждой на светлое
завтра! Жечь такие стихи в топке вместо торфа. Как там дальше: "Все мы
невежды, и это прогресс, тропинку надежды укрыл темный лес..." Укрыл,
значит. Угу. Надо полагать, навечно укрыл. В самый раз для праздника.
А ведь, было время, смешно писала: "Маленький Аксель присел на горшок,
выше горшка он всего на вершок..."
- Может быть, не сегодня? Извини, Зоя.
Уве пожал плечами - можно и не сегодня. Все равно. Было прекрасно
слышно, как выступившая было вперед Зоя вздохнула с облегчением. И не
подумала спрятать подальше свои чувства, стервоза.
- Ну так как насчет каната? - вкрадчиво спросил Стефан. - Никто не
хочет? А в другие игры? Шарады, догонялки, еще что-нибудь...
Тихонько хныкала Юта.
"Колесом для них пройтись, что ли? Какого рожна..."
- Ну, смелее! Кто предложит?
Молчание.
- Да что же вы...
Из заднего ряда в передний пробился Людвиг.
- Мы не хотим веселиться.
"Так,- подумал Стефан. - Этот, по крайней мере, - откровенно".
В один миг его охватило чувство беспомощности, и еще один миг он
боялся, что не сможет с ним справиться. Такое бывало и прежде. Редко,
но бывало, и Стефан ненавидел себя в такие минуты. Капитан не должен
иметь сомнений, если он не тряпка и не деточка, готовая чуть что со
слезами уткнуться в папочкин бластер. Команда, уличившая капитана в
сомнениях, заслуживает другого капитана.
Пора было срочно выправлять положение.
- Ну раз так,- Стефан хлопнул в ладоши и вслед за тем сделал
величавый жест рукой,- тогда к столу! К столу!..
Сопутствующая улыбка вышла тоже ничего.
24
Когда, повисев над берегом, угасли огненные шары и их дрожащее
отражение в воде перестало обозначать контуры островка, сразу стало
темнее, чем до фейерверка, а в том, что это был именно фейерверк, а не
сигнал того, что их заметили, не усомнился никто. И стало заметно
свежее. Западный берег был еще виден как неровная кайма, пришитая к
горизонту, а восточный канул во мглу, лишь слабый фонарь под худым
навесом на смотровой площадке донжона, ничего не освещая, висел
неподвижно.
Все трое дрожали, сами не зная - от холода или от возбуждения, не
замечая даже того, что дрожат. Пришлось помучиться с вычерпываньем,
прежде чем лодку удалось вытащить на гранит подальше от воды. Киль был
словно изжеван - ничего удивительного, что лодка шла трудно и рыскала.
От лодки резко пахло - весь борт был заляпан густой черной жидкостью.
Руки пачкались и скользили, а ноги не слушались. Йорис сделал попытку
упасть у самой воды, и его пришлось подхватывать и тащить. Задыхаясь,
успели вовремя. Слон совершил только одну слепую атаку на островок,
оставил на камнях черные липкие комки и, тяжело соскользнув, ушел в
озеро. На гранит набегали волны - в сотне шагов от островка бестолково
колыхалась темная вода.
- По-моему, он приходит в себя,- заметил Питер. - Кто там хотел
плыть к берегу? Догнал бы. А хорошо получилось... Теперь всегда буду
плавать с бутылкой нефти.
Вера встряхнула фляжку - нефти осталось на донышке. Питер махнул
рукой:
- Неважно. Можно будет использовать жидкую смазку, Диего сделает.
Главное - теперь мы знаем, чего он не любит.
- Жаль, зажигалка утонула,- мстительно проговорила Вера. -
Посмотреть бы, как он горит...
- Он бы нырнул,- встрял Йорис. С него текло, его окатило с ног до
головы, и он выбивал зубами дробь. - А я ему веслом хорошо дал один
раз...
- Все равно отлично придумала,- сказал Питер.
Это счастье, подумала Вера, что Питер рядом. Он никогда не оставит
в беде, никогда не бросит. Счастье, когда страшное позади и он кладет
руку на плечо - не Ронде, не Инге, а мне - тогда хочется закрыть глаза
и сладкая дрожь бежит по телу. А еще хорошо, что немножко нефти
все-таки удалось сохранить, и это тоже счастье и удача - Стефан со
своей Маргарет, глаза ей выцарапать надо, не поверили бы на слово да
еще высмеяли бы.
- Это все ты,- солгала она. - Без тебя бы я не додумалась.
Наверно, так и бросила бы фляжку, не откупорив.
- Какая разница, кто придумал! - великодушно сказал Питер.
- Я слышала, как ты кричал,- созналась Вера.
- А сделала по-своему. Не по-моему, а по-своему. Мы же люди. Кто я
такой, чтобы решать за тебя?
Он обнял ее, но обнял и Йориса, что было неприятно, но необходимо,
и трое озябших детей прижались друг к другу, потому что так было
теплее. Водяной слон не ушел - в упавшей на озеро тьме его не стало
видно, но слышно было, как он ворочается и хлюпает неподалеку.
- А вдруг до утра не уйдет? - спросил Йорис. Его колотило. Питер
плотнее прижал его к себе.
- Уйдет, куда он денется. Ты у него хоть одну вакуоль видел? Я
тоже нет. Он здорово голодный. Очухается и уплывет охотиться, а мы
рванем прямо к берегу - рядом уже...
Они чувствовали себя победителями и болтали без умолку. Вера
говорила, что слона рано или поздно придется убить, чтобы впредь
плавать без опаски, и что надо уговорить Диего сделать какой-нибудь
специальный дуст, а еще лучше слить в озеро окислитель из
развед-ракеты, только от него, наверно, вся рыба заодно со слоном
повсплывает кверху брюхом, но это не беда, коль скоро все равно
придется переносить лагерь через водораздел,- она говорила, а Йорис,
забыв обиду, возражал или поддакивал, каждую минуту напоминал, как
лихо он треснул амебу веслом - жаль, у нее нет мозгов и не может быть
сотрясения,- и все порывался швырнуть камнем в хозяина озера, чтобы
тот не чмокал зря под берегом; а потом Питер говорил о том, что будет
завтра, и младшие молчали; а еще потом все трое весело издевались над
водяным слоном. Они сидели на корточках, чувствуя, как под ними быстро
остывает гранит, прижимались друг к другу и старались не думать о
кошмаре холодной ночевки без спальников и теплой одежды, в промокших
насквозь драных робах, на низком островке посреди недвижной воды. Они
болтали обо всем и ни о чем, стараясь не вспоминать о мучившем всех
голоде, о деликатесах, поглощаемых теми, кто, наверно, пирует сейчас в
донжоне, о порции пищевой пасты, о гроздьях прозрачных сосулек в
быстрых ручьях...
Фонарь на носу "Декарта" расплылся мутным пятном - с озера
надвигался туман. Водяной слон не уходил. Медленно затекали мышцы.
Трое голодных детей - три тени, невидимые в темноте и не видящие друг
друга,- трое взрослых, чьему опыту могли позавидовать многие,- ждали.
Они понимали, что придется заночевать здесь. Осенние туманы густы:
пройдет полчаса, может быть, час - и фонаря не станет видно. Не стоит
рисковать, плывя наудачу. Озеро не любит торопливых и глупых.
И еще они говорили о том, как раскричится Стефан, узнав о потере
вещей. Пусть кричит. Они сделали то, чего еще никто не мог сделать. Не
смог бы и Стефан. Они проникли на север так далеко, как еще никому не
удавалось. Они нашли нефть за водоразделом. И они сумели вернуться.
А главное - они были победителями.
Они, а не он.
25
Оказалось, что у них уже все готово. Стефан сказал бодрую короткую
речь, сегодня особенно стараясь не разводить тягомотину, и в речи
выразил надежду на дружбу и взаимопонимание, а заодно еще раз
поздравил Петру. К его удивлению, речь приняли нормально и даже
скромненько поаплодировали. Тут же появилась и была торжественно
развернута новая скатерть (Стефан и не подозревал о ее существовании),
неизвестно когда и кем сшитая из лоскутов, выстиранная и выглаженная,
и был застелен длинный стол, а вместо обычных мисок девчонки
расставили настоящие фарфоровые тарелки (их не вынимали со дня
празднования годовщины посадки). Правда, тарелки были разнокалиберные
и в них оказалась все та же пищевая паста - сбалансированный корм,
прозванный отрыжкой гарпии за вкусовой букет. Но сразу же, торопясь
исправить впечатление, появилась Зоя, с трудом неся исходящую
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг