- Нет, меня не следует оперировать, я уже проанализировал этот вопрос.
Надо применить гормональное и нейрохимическое лечение.
- А профессор какого мнения на этот счет?
Мишель взял шприц и пошел за ширму. Молодые люди последовали за ним.
Альбер наложил резиновый жгут на безвольно обмякшую руку Поля. Мишель ввел
шприц в вену. Поль не приходил в себя, но на щеках его проступил слабый
пятнистый румянец. Пьер неподвижно и понуро сидел в ногах у Поля.
- Профессор считается с моим мнением, - сказал Мишель, выходя из-за
ширмы. - И вообще профессор занят слишком многим, его внимание крайне
рассредоточение. Его занимают и волнуют многие вещи, которых он просто не
должен бы замечать. Я отношу это за счет перенапряжения. Он не может
выключиться, не может полностью сосредоточиться на одном. Это ему мешает.
Мишель медленно двигался вдоль длинных столов с термостатами, колбами и
ретортами, проверял показания приборов, записывал что-то в блокнот.
Говорил он медленно, спокойно, словно с самим собой:
- Вот, например, Сент-Ив. Профессор слишком много о нем думает. О
Шамфоре - тоже. Но это еще понятно: ведь в его работе многое связано с
идеями Сент-Ива и с сотрудничеством Шамфора. Это хорошо, что они
помирились: помощь Шамфора необходима профессору. Надеюсь, что я произвел
достаточно сильное впечатление на Шамфора. Я нарочно стал спорить с
профессором, чтобы показать, что я умею самостоятельно мыслить. Вы
понимаете?
Альбер с изумлением поглядел на Мишеля.
- Вы очень умны и находчивы, - сказал он.
- Да, ум мой развит хорошо, - согласился Мишель. - Но, конечно,
настоящий творческий ум, то, что называется гением, - это свойство
профессора. Я все делаю быстрее и точнее, чем он, я ничего не забываю и не
утомляюсь, как он, - и все-таки, я знаю, он сильнее меня. Но ему надо
лечиться, иначе это может кончиться катастрофой. Он перенапряжен и
рассредоточен. Он думает о массе совершенно различных вещей. Почему его,
например, так сильно интересует мнение Демаре о его работе? Или здоровье
Луизы?
- Позвольте, но Луиза - его жена! - возмутился Раймон.
- Ему вовсе не нужна жена, ему сейчас не до личных дел, - спокойно
отпарировал Мишель. - И вообще у профессора сложные следы в психике. Масса
наслоений! Он вспоминает какие-то совсем бессодержательные эпизоды
детства: например, как он дразнил своего школьного учителя, как купался в
реке. Зачем это все?
- Но ведь вы, кажется, еще более прочно и неразборчиво фиксируете все в
памяти, - заметил Альбер. - Профессор говорит, что вы практически ничего
не забываете.
- Я - другое дело, - сказал Мишель, обернувшись к ним. - Я всю жизнь
провел в лаборатории. Почти все мои воспоминания имеют отношение к делу. А
у профессора в памяти много абсолютно постороннего. И, главное, он не
просто хранит прошлое в памяти: многое продолжает его волновать, выводить
из равновесия. Он волнуется, вспоминая о смерти матери, а ведь это
случилось чуть ли не тридцать лет тому назад. Он волнуется, вспоминая о
войне, о своем участии в... - Мишель запнулся, потом четко выговорил: - в
движении Сопротивления, так это называется.
Раймон и Альбер переглянулись.
- Но ведь человек - это человек, - сказал Альбер. - Вы, если даже
считать, что вы появились на свет вполне сознательным существом, хотя бы в
виде мозга, снабженного зрением и слухом, вы прожили всего четыре года. И
только в лаборатории. А профессор Лоран прожил на сорок лет больше, и
жизнь его была сложной и разнообразной, как и всякая человеческая жизнь.
- Дюкло! - крикнул снизу профессор Лоран. - Мы вас ждем!
Альбер спустился с лестницы. Из кухни выскочил Роже, неся на подносе
три чашки бульона и тарелку с пирожками.
- Выпейте все трое! - скомандовал он.
Шамфор рассмеялся и взял чашку.
- Ну и помощники у вас, Лоран! На все руки мастера, я вижу!
Лоран кивнул. Он с жадностью глотал крепкий золотистый бульон.
- Спасибо! - сказал он, дожевывая хрустящий пирожок. - Я уже совсем
отвык от человеческой пищи. А вы готовите, как в первоклассном ресторане.
- Постойте, Лоран! - вдруг спросил Шамфор. - Вы что же, на одной диете
с ними? - Он кивком головы указал наверх.
- Да. Я решил проверить на себе, насколько это питание обеспечивает
организм необходимыми ингредиентами. А потом как-то привык. Быстрее, во
многих отношениях удобнее... Иногда только хотелось поесть по-настоящему,
и я спускался вниз.
- Нет, вы с ума сошли, Лоран! Есть эту отвратительную кашицу!
- Мне не до гастрономии, Шамфор, уверяю вас, - устало ответил профессор
Лоран. - Я отказался от многих вещей поважнее. И, кстати, ничего
отвратительного в этом питании нет. Вот Дюкло может подтвердить, он
пробовал.
- Я тоже пробовал! - Шамфор нахмурился. - Нет, вы сумасшедший, Лоран.
Ставить эксперименты над самим собой при такой сверхъестественно трудной
жизни... это же... И, наконец, у ваших красавцев нет пищеварительного
тракта, а у вас-то есть! Вам же вредно жить на искусственном питании!
- У Поля тоже есть пищеварительный тракт. Из-за него-то я и начал
проверять эту штуку на себе. Организм ее неплохо переносит. Полю я все
время давал еще глюкозу, витамины и всякие тонизирующие средства.
- Заставляйте его нормально есть три раза в день! - сказал Шамфор,
обращаясь к Роже. - Он губит себя!
- Профессор будет есть три раза в день, чего бы это мне ни стоило! -
уверенно заявил Роже.
Профессор Лоран с интересом поглядел на него:
- Вы мне решительно нравитесь, Леруа.
Они ушли. Роже покачал головой и ухмыльнулся:
- Хм! Я ему нравлюсь, вот как. А мне лично нравится бедняжка Луиза. И
не нравятся все эти штучки за спиной у господа бога. Старику и без того
невесело на небесах, да и нам на земле не лучше...
- Знакомьтесь, - сказал Шамфор. - Его зовут Сократ.
Коричневый гигант, около двух метров ростом, стоял у чертежной доски.
Он мало походил на человека; только руки были человеческие, с гибкими
сильными пальцами.
Сократ не повернулся к вошедшим, он продолжал чертить. Профессор Лоран
и Альбер стали за его спиной, глядя, как на листе ватмана с удивительной
быстротой возникает какой-то непонятный и сложный чертеж.
- Что это? - спросил профессор Лоран.
- Я поручил Сократу рассчитать другую конструкцию робота, подобного
ему. Задача: уменьшить размеры до нормального человеческого роста,
добиться максимального сходства с человеком; для этого, конечно, надо
изменить строение нижних конечностей да и туловища. У Сократа, как видите,
гусеницы вместо ног.
- Вы готовитесь к демонстрации?
- Ну конечно, - Шамфор усмехнулся. - Я тоже, как и вы, хочу пустить
пыль в глаза публике.
- И что же, этот робот, созданный для демонстрации, будет слышать и
говорить?
- Разумеется. Ведь Сократ тоже слышит и говорит. Только он не на все
реагирует. Наш разговор его не касается, и он продолжает чертить. Вернее
всего, он включает внимание, если назвать его по имени. Сократ, когда ты
рассчитываешь закончить работу?
Робот, не отрываясь от чертежа, сказал приятным звучным голосом:
- Мне понадобится еще около часа. Пришлось переделывать схему обратной
афферентации.
- Теперь ты уже решил эту задачу?
- Да.
- Хорошо, продолжай работать...
- Голос у него гораздо приятней, чем у Мишеля, - заметил профессор
Лоран.
- Да, я кое-чего достиг за последние два года, - согласился Шамфор. - И
потом, у Сократа легче было все это сделать, чем у вашего Мишеля. Так как
же вам нравится Сократ? Вот вы, Лоран, так яростно нападали на примитивную
логику машины. Говорили, что электронные устройства построены по принципу
"да-нет", что они не умеют применяться к изменчивой обстановке, лишены
способности к творчеству, фантазии, воли и так далее. Но ведь к Сократу,
как и к тому роботу, которого он проектирует, эти упреки не относятся.
Сократ умеет ориентироваться в самой различной обстановке - ну, я хочу
сказать, в пределах умственного труда, я же не собираюсь заставлять его
ездить верхом или плавать, для этого не годятся его ноги, прежде всего.
Задание, которое он выполняет, я разъяснил ему в общих чертах, - так, как
вы растолковываете мне, что вам нужно. И он сделает все не только во много
раз быстрей и точней, чем я, - он сделает не хуже, чем я, понимаете? А
ведь задача, сами понимаете, творческая.
- Не выношу, когда о машине говорят: думает, понимает, творческое
решение... К чему это очеловечивание? - сказал профессор Лоран.
- Да бросьте, не в словах дело! Что ж нам, вырабатывать специальный
словарь только для того, чтоб не оскорблять ваши нежные чувства? И вы, и я
- мы прекрасно знаем, в чем тут разница, и можете мне не растолковывать,
что электронное устройство моделирует только физические функции мозга,
оставляя в стороне химические и физиологические, а в живом организме все
это взаимосвязано, и так далее. Нам с вами незачем повторять таблицу
умножения. Но все-таки Сократ делает все, что мне от него нужно. И делает
лучше, чем ваши белковые конструкции. Вдобавок, у него идеальный характер,
он не способен на истерики, драки и самоубийства, к чему ваших питомцев
определенно тянет.
Лоран смотрел на темно-коричневые руки робота - гибкие, быстро
двигающиеся.
- В принципе - то же, что у вашего Мишеля, - объяснил Шамфор, поймав
его взгляд. - Пластмасса, искусственные мышцы, полупроводники, миниатюрные
электродвигатели, датчики. Только управляется все это не биотоками живого
мозга, а электронным устройством.
- Он может говорить только о конструкциях?
- Нет, почему же... Правда, я его не тренировал для разговоров на общие
темы. Он ведь делался не для демонстрации. Задайте ему вопрос.
- Сократ, тебе нравится эта работа? - спросил профессор Лоран.
- Я считаю, что эта работа очень полезна, - сказал робот.
Шамфор засмеялся:
- Уклончивый ответ! Так вам и надо, Лоран, не очеловечивайте его.
Кстати, что ответил бы ваш Мишель на такой вопрос?
- Эти эмоции ему вполне доступны. Интерес к работе, жажда знаний,
желание искать истину...
- И честолюбие. И властолюбие, - добавил Альбер.
Профессор Лоран резко повернулся к нему:
- Что?! С чего вы это взяли, Дюкло?
Альбер смутился:
- Я это заметил. Это же видно. Может быть, он это не вполне сознает. Но
в мыслях он соперничает даже с вами.
- Со мной? - недоумевающе повторил профессор Лоран. - Да вы бредите,
Дюкло!
- Мальчик прав, мне кажется, - вмешался Шамфор. - И что вы так
удивляетесь, не пойму. Ведь это вполне человеческие качества. А ваш Мишель
не машина.
- Думаю, что вы фантазируете и неверно оцениваете некоторые рассуждения
Мишеля, - сказал профессор Лоран. - Я примерно понимаю, о чем идет речь:
что я разбрасываюсь, устаю, плохо сосредоточиваюсь...
- Да. Что вы слишком много помните... детство, войну и так далее.
- Ну, это уже зависть неполноценного существа. Ему-то что помнить,
бедняге, кроме лаборатории да книг, которые он читал? Но это не значит,
что он жаждет власти и славы... Ладно, мы еще поговорим об этом... Ну,
Шамфор, так в чем же особенность вашего робота?
- Пластические нейроны, - сказал Шамфор. - Они способны изменять свои
логические свойства в зависимости от того, чем занимается в данное время
робот. Мне-то он нужен прежде всего как конструктор, и я вовсе не
собираюсь много экспериментировать с ним. Но эти пластические нейроны
удивительно емки, нервные сети, составленные из них, невероятно сложны. И
Сократ может обучиться чему угодно. Я могу сделать его физиологом,
специалистом по древнегреческой литературе или железнодорожным
диспетчером. Он выучится всему гораздо быстрей и прочней, чем человек. Он
сможет действовать, как я говорил, в изменчивой обстановке,
приспосабливаясь к ней, на ходу меняя свое решение или выбирая новые пути
для его осуществления. Селективная способность у него развита даже
сильней, чем у человека: он очень экономно отбирает то, что ему нужно, из
потока внешней информации.
- При такой сложности у него, конечно, бывают неожиданности в
поведении?
- Бывают. Но сказываются они куда более безобидно, чем у ваших
питомцев. Был случай, когда Сократ целый день говорил только по-русски. Он
свободно владеет еще английским и немецким: на этом я проверял его
способность обучаться, а кроме того, он должен следить за литературой по
специальности. Читает он очень быстро и делает для меня сводки. Да, я
знаю, так же как Мишель - для вас... Так вот, он начитался русских
технических журналов и почему-то на время разучился говорить
по-французски. По-русски я не понимаю, так что день был испорчен. Потом я
сообразил: он-то ведь меня понимает. Дал ему задание, он начал чертить и
проработал до вечера. К утру у него все наладилось.
- Сократ, почему ты говорил по-русски? - спросил профессор Лоран.
- Этого я не знаю, - сказал робот. - Это случайность.
- Конечно, он не знает. Не задавайте таких нелепых вопросов, Лоран.
Лучше скажите: какое впечатление производит на вас Сократ?
- Великолепное создание, что и говорить. Но это все же другой путь...
- Конечно, другой... Но согласитесь, что те успехи, о которых вы
мечтаете, достигаются на этом пути быстрей и верней, чем на вашем...
- Дело в принципе, а не в наличии успехов, - хмуро сказал профессор
Лоран. - Вы же знаете, в каких условиях работал я, особенно в последние
три года. А если б у меня была такая лаборатория, как у вас, с таким
штатом? Хотя, честно говоря, для моих дел и такой лаборатории мало. В
конце концов, Шамфор, вы идете по проторенному пути. Электронных роботов в
наши дни делают повсюду. Помните, мы с вами читали о роботе, которого в
Советском Союзе сделали школьники? А мои опыты...
- Господи, Лоран, не считайте меня дубиной! Разве я не понимаю? Да, вы
человек подлинно гениальный, вы далеко обогнали современную науку. Да, вы
ведете жизнь героя и мученика, вы губите себя, работая сверх сил и
искусственно подхлестывая мозг. Но во имя чего? Лоран, человек есть
человек. Он прекрасен, да, он гениален, он все глубже проникает в тайны
природы. Но он и силен, и слаб. Стремления его духа далеко превышают его
физические возможности. Ему понадобилось умение добывать огонь и делать
орудия из камня. А потом ему понадобились колеса, рычаги, самолеты, и
электричество, и ядерная энергия, и полупроводники, и кибернетика. Как ни
тренируй руки, они не поднимут такого груза, который шутя поднимает
башенный кран. Как ни упражняйся в беге, поезд не обгонишь. И летать не
будешь без самолета, и на расстоянии не поговоришь без телефона или радио.
Нет, Лоран, не вам бы шарахаться от нашей кибернетики, вы ей слишком
многим обязаны.
- Да, я знаю... - пробормотал профессор Лоран.
- Вы знаете, да... Вся беда в том, что у вас архаическая психика,
Лоран. Вы из тех, кто считает в глубине души, что человеку унизительно
происходить от обезьяны. Вот вам и хочется во что бы то ни стало помочь
человеку превзойти машину...
- Не говорите чепухи, Шамфор! - вспыхнул профессор Лоран. - Совсем не в
этом дело! Разве вы не понимаете, что если мы научимся воздействовать на
мозг, развивать его способности в нужном направлении, то это откроет путь
к созданию идеального человечества, содружества мудрецов и поэтов,
избавленного от всех моральных уродств и несовершенств духа!
Шамфор взмахнул руками и уставился на профессора Лорана. Его смуглое,
негритянского типа, лицо потемнело от прилива крови.
- Мой бог, что за идеи! Лоран, не будьте олухом, вы же воевали, вы были
в маки!
Профессор Лоран, наоборот, побледнел еще больше, так что даже губы
побелели.
- А при чем тут маки? - спросил он сдавленным голосом.
- Да при том! Гитлер, например, в юности рисовал, правда, говорят,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг