Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
   - Герка, ты как себя чувствуешь? - спросил я. - Спал хорошо?
   Герка пробормотал что-то невнятное. А Валерка сказал, что спал он
беспокойно: все стонал, бормотал, кашлял...
   - Ты чего кашляешь и хрипишь? Простудился, что ли? - спросил я, беря
его за руку.
   Пульс очень частил. Рука была горячая.
   - Не-а! - сказал Герка. - Так что-то охрип.
   - А у меня такое впечатление, что ты нездоров, - осторожно сказал я. -
У врача ты давно не был?
   - У нас в школе осмотр был. В апреле, что ли, - неохотно ответил Герка
и, схватив Мурчика на руки, сел на диван; дышал он тяжело.
   - И что тебе сказали? Рентген делали?
   - Рентген всем делали. Ничего не сказали. Говорят, питаться надо лучше.
   Витамины чтобы есть. А я и того не съедаю, что сейчас. Неохота... А что
Мурчик еще умеет?
   Я показал сцену с карандашом и бумагой. Герка обмирал от восторга и
гордости за своего любимца. Валерка плакал от смеха и держался за живот.
   - У тебя какие болезни были раньше? - продолжал я допытываться, когда
окончился "номер" Мурчика.
   - Корь была, - подумав, сказал Герка. - А больше не знаю. Гриппом вот
часто болею.
   - А последний раз когда болел?
   - Перед самыми праздниками.
   - Насморк, кашель?
   - Не-а. Так просто. Жар был, болело все, потом вроде прошло.
   Эпидемии гриппа в Москве в апреле не было. Может, это все же был
вирусный грипп, вызвавший обострение туберкулезного процесса, а может, и
сам туберкулез под маской гриппа. На рентгене, да еще в условиях
профилактического школьного осмотра, могли проморгать небольшое затемнение.
   Впрочем, перед этим "гриппом" затемнения, возможно, и не было. Но
сейчас надо было думать даже и не об этом в первую очередь, а о том, как
уладить семейный конфликт.
   - Лидия Ивановна что сказала? Записку ей передали?
   - Ага. Сказала, что постарается прийти, - отрапортовал Валерка. - Я ей
на перемене все по секрету объяснил про Мурчика и про бабку.
   Ксения Павловна угостила нас всех обедом. Потом ребята сели готовить
уроки, а я пошел к себе. Поговорил с Володей по телефону. Он сказал, что
договорился насчет демонстрации - состоится она 6 июня в одиннадцать часов
- и что в связи с этим он хочет со мной кое о чем посоветоваться. И опять
мне показалось, что тон у него какой-то странный.
   - А кого будем демонстрировать-то? Одного Барса? Барри, что ли, вправду
болен?
   - Барри выздоравливает. Наверное, обоих будем демонстрировать.
Договоримся при встрече. Нужно кое-что уточнить. Зайду к тебе вечером,
часов в восемь.
   Ты где был, в библиотеке? Я тебе уже дважды звонил.
   "В библиотеке, как бы не так! - с досадой на себя подумал я потом. -
Трачу считанные дни отпуска неизвестно на что. Ну, завтра уж обязательно
засяду за чтение! Воспользуюсь, кстати, библиографией Ивана Ивановича...
Ну да, сразу ты, конечно, не додумался это сделать... А все же с Володей
что-то странное творится. Ладно, сегодня поговорим по душам. Я ему,
кстати, Мурчика покажу.
   Можно еще того старого белого кота взять, из пятьдесят четвертой
квартиры...
   как его? Хозяин - Марик, а кот?.. Ага, Пушкин! Нашли же как назвать
этого лентяюгу... а он даже и не пушистый особенно, так полукровка... В
общем, сегодня же вечером я примусь за дело, хватит этого разгильдяйства!"
   Возможно, и прав тот мудрец, который утверждал, что судьба человека - в
его характере (сегодня Славка ко мне приходил, я выяснил: оказалось, это
Корнелий Непот, древнеримский историк, живший в I веке до нашей эры). Но
интересно все же: какую такую роль мог сыграть мой характер вот в этот
вечер, 3 июня? Я действительно твердо решил, что поговорю с Володей, потом
зайду к Ивану Ивановичу, посоветуюсь с ним насчет библиографии, какие-то
книги, возможно, одолжу у него, а остальные завтра буду читать в Ленинке.
И обязательно так и сделал бы... Нет, тут уж скорее подходит что-нибудь из
области религиозного дурмана и всякой мистики. "Человек предполагает, а
бог располагает", например. Или же: "Судьба играет человеком".
   Я это так, шуточки дешевые отпускаю, а все потому, что неприятно и
страшно мне вспоминать тот вечер, и как-то даже ни рука, ни ручка
(авторучка, конечно) не слушаются, писать об этом тяжело. Но никуда не
денешься, писать надо.
   Значит, дальше события пошли так. Часов в пять прибежал ко мне Валерка
и сказал, что пришла Геркина мать, плачет, ругается и требует, чтобы он
немедленно шел домой. А Герка без нас боится идти: как бы с Мурчиком чего
не сделали.
   - Да он бы шел пока один, без кота! - посоветовал я: не очень-то мне
хотелось идти говорить с этой мамашей.
   - Ну, Игорь Николаевич, пойдемте! - умоляюще сказал Валерка; и я,
тяжело вздохнув, поднялся.
   Геркина мама сидела действительно вся заплаканная, вообще замусоленная
какая-то и ужасно злая. Злилась она, как я понял, сразу на всех, без
разбора: и на бабку, и на Герку, и на кота, и на мужа, а заодно и на
Соколовых. Как я пришел, она и меня включила в этот свой комплекс: злости
у нее был вагон, - я так думаю, еще человек на десяток хватило бы. Правда,
злость была какая-то ненастоящая, бестолковая, больше от растерянности.
   Кипятится, кричит, плачет, а чего она хочет и кого винит, толком не
поймешь.
   Бабка такая-сякая, ведьма лютая, а Герка - неслух и фокусник, а кот -
обжора и на черта похож, пришибить его давно пора, это бабка верно
говорит, а муж в доме не хозяин, а мы тут тоже все хороши, сманиваем
мальчонку от родителей, вот Ксения Павловна хотя бы, сама мать, а такое
себе позволяет. Ксения Павловна не выдержала и сказала, что именно она
мать и никогда бы не допустила, чтобы ее сына об стенку швыряли и вообще
вот так терзали. Шуму, в общем, получилось много, а толку мало, а Герка и
Мурчик сидели рядышком на диване и молча всё слушали, и глаза у них были
какие-то очень похожие и по цвету, и по выражению. Я тоже молчал, потому
что говорить было без толку: с ней разве столкуешься! Но когда она
завопила: "Герка, паршивец, кому я говорю, домой иди!" - и Герка как-то
весь сжался и обхватил кота, я решил, что надо же как-то вмешаться, и
мрачно сказал, не глядя на Татьяну:
   - А если он сейчас пойдет домой, то отец опять будет на него кидаться?
И опять вы будете требовать, чтобы он кота убил?
   - А ваше какое дело?! - со злостью крикнула она. - Ваш, что ли, сын? И
кот не ваш! Вот в милицию пойду, пожалуюсь, что хулиганите, в чужую семью
без спросу лезете!
   - Мама! - вдруг вскрикнул Герка. - Постыдилась бы!
   Тут и Ксения Павловна разозлилась.
   - Ты вот что, иди хоть в милицию, хоть еще куда, а мы тоже знаем, где
на вас, дуроломов, управу искать. Небось мужья-то наши на одном заводе
работают. Мой уж и то высказывался утром, что, мол, безобразие, чего
Пестряков у себя в доме допускает, - религиозный дурман насчет кота
разводит, а еще коммунист. И придется, говорит, мне, как парторгу, этим
заняться, если не осознает сам. Вот взгреют твоего мужика по партийной
линии, тогда закается муть разводить...
   Татьяна сразу стихла, высморкалась и, с опаской поглядывая на нас,
жалобно попросила:
   - Герка, сынок, пойдем домой, не стыдно тебе людям-то глаза мозолить!
   - Иди, что ли, а Мурчика здесь пока оставь, - посоветовал я.
   - А чего я один пойду? - глядя в пол, прохрипел Герка. - Я, мама, от
Мурчика не отступлюсь, как хочешь. Либо нас обоих принимайте, либо я с ним
вместе от вас уйду.
   - Это куда же ты от матери-отца уходить метишь? Фокусник! - опять
раскричалась Татьяна. - Куда ни пойдешь, а мы тебя через милицию сыщем и
кота твоего пришибем.
   - Кота вы не имеете права трогать! - вдруг взвился Валерка. - Кот для
науки нужен!
   - "Для науки"! - скептически отозвалась Татьяна. - А наш-то фокусник
чего в науке понимает? Вот отец ему и велел, чтобы для науки отнес кота
куда след... там разберутся! А он, неслух, из дому сбежал, мать-отца
позорит перед людьми.
   - А ну-ка, ребята, идите в ту комнату! - приказала Ксения Павловна и,
когда они ушли, вздохнув, сказала: - Сами же вы себя и позорите, а не он
вас! Что я тебе скажу, Татьяна: иди-ка ты домой да с мужем поговори
раньше, между собой это дело уладьте. А Герку мы к вам приведем через
часок-другой, он тут пока с моим парнем уроки приготовит. И дурь всякую от
себя отстраняйте, по-человечески думайте, а не как бараны бессмысленные...
Что это, правда, заладила чего не след: пришибем да пришибем! Постыдилась
бы! Вон до чего мальчонку довели - глаза да зубы, а лица и вовсе нет.
   - Мы его, что ли, плохо кормим! - возмутилась Татьяна. - Да он только с
виду некрепкий, а так ничем не болеет.
   - Надо же! - удивилась Ксения Павловна. - Мать ты или чурка с глазами?
Да он же больной совсем, в чем душа только держится! А твой-то еще об
стену его шмякает! Жалко, меня там не было, я б его самого, дурака, так
шмякнула, что до утра бы не прочухался! Иди-иди, Татьяна, не пущу я с
тобой мальчонку, не надеюсь на тебя нисколечки, не оборонишь ты его. Уж ты
сердись не сердись, а как я сказала, так и будет. И Петру передай, что мой
про него говорил, не забудь.
   - Болен ваш Герка, неужели вы вправду не видите? - сказал тут и я. -
Очень возможно, что у него активный туберкулезный процесс. А вы его еще
мучаете, вместо того чтобы к врачу сводить.
   - Туберкулезный, скажете тоже! - недоверчиво и испуганно возразила
Татьяна.
   - Не в свои дела встреваете, своих, видно, нету!
   - Иди, иди, Татьяна, не мели языком попусту! - скомандовала Ксения
Павловна.
   - Люди тебе добра хотят, а ты их же и облаиваешь, как шавка вздорная!
   Она обхватила Татьяну за плечи и шариком выкатилась с ней в переднюю.
Но вернулась она хмурая.
   - Кто еще-то с вами пойдет? - спросила она. - Ну, если Иван Иваныч с
дочкой вместе, это тогда ладно. А может, и наш отец пойдет урезонивать
охламонов-то этих. Ох, Игорь, сколько же на свете дураков живет -
удивительно прямо! А почему и зачем - непонятно. И от них столько
бедствий! Вот и тут - боюсь я, беды боюсь! Когда у человека в голове
пусто, туда какая хочешь дрянь влезет безо всякой задержки.
   Мне и самому эта история чем дальше, тем больше не нравилась. Дураков я
считаю явлением социально опасным. А эта история вся сплошь основывалась
на дурости и невежестве.
 
 
                            Глава четырнадцатая 
 
   Невежество - это демоническая сила, и мы опасаемся, что оно 
   послужит причиной еще многих, трагедий.
 
   Карл Маркс 
 
   Я считаю, что хуже ожесточения сердца есть лишь одно качество - 
   размягчение мозга.
 
   Теодор Рузвельт 
 
    
 Пошли мы туда в семь часов целой компанией. Сначала поднялись на лифте
Герка с Мурчиком, Соколов-отец и Иван Иванович с дочерью. А нас потом с
Валеркой даже и пускать в квартиру не хотели - бабка через щелочку таким
противненьким голоском пропела:
   - Идите себе с богом, молодые люди, вам тут делать совсем нечего!
   Но потом кто-то ей велел дверь открыть, и мы вошли, да так в передней и
стояли все скопом - хозяин в комнату не хотел приглашать. Он был большой,
неповоротливый, грузный, как медведь, стоял, упершись спиной в дверь, и
бурчал, что сами они во всем разберутся, а чужих им не надо. Сначала с ним
Лидия Ивановна пробовала говорить, потом Иван Иванович, а он все ни в
какую:
   мой сын, а не ваш, и катитесь вы все горошком. Наконец, Соколов
вступился, начал его по партийной линии воспитывать. И Лидия Ивановна тут
поддакнула, что, мол, в случае чего, школа это дело так не оставит. Он
дурак-дурак, а хитрый все же. Слушал-слушал все это, а потом вдруг так
спокойненько, рассудительно заговорил:
   - А об чем речь-то, граждане? Ну, стукнул я Герку разок, виноват,
сознаю, больше не повторится... Герка, бил я тебя раньше когда?
   - Не-а, - сказал Герка.
   - Ну вот. Когда маленький он был, верно, шлепнешь иной раз по мягкому
месту, а чтобы бить, этого у нас не водится. А тут он про мамашу очень
нехорошо сказал, вот я и осерчал. Но и он больше не будет мамашу мою
обзывать, и я его пальцем не трону. Верно я говорю, Герка, сынок?
   - Не-а! - упрямо потупившись, ответил Герка. - Если она Мурчика будет
преследовать, я с ней мириться не могу.
   - Вот! - с некоторым даже удовлетворением произнес папаша Пестряков. -
Вы тут из школы пришли, из парторганизации, значит, чтобы мою семью
укреплять, а на деле что получается? Вы его грубиянить старшим учите, отца
не слушаться, бабку не уважать.
   - А чем это тебе кот помешал, интересно все же? - спросил Соколов.
   - Ах, во-он оно что! - издевательски протянул Пестряков. - Котом,
значит, заинтересовалась наша заводская парторганизация? До каких, значит,
тонкостей жизни она проникает! Только насчет кота вам прикажете объяснить,
товарищ парторг, или же насчет мышей и тараканов тоже?
   Соколов начал медленно багроветь.
   - Несообразный ты человек, Пестряков! - сказал он с досадой. - Тебе
дело говорят, а ты хиханьки да хаханьки. Ты вот что скажи: дашь мальчонке
спокойно вздохнуть или так и будете с бабкой его мучить? Мы тут тоже не
маленькие все и тебя очень даже отлично поняли. Будет у тебя в доме дальше
этот неподобный религиозный дурман или же ты решаешься немедленно его
пресечь, как положено коммунисту?
   Пестряков опять заговорил рассудительным тоном:
   - А при чем же тут я? Мамаша вот приехала, человек она темный, конечно,
старый, в бога верует. Что ж, я ее силой перевоспитывать буду? Нельзя -
насилие над личностью получится.
   - Грамотный ты, оказывается. А если мальчишку терзать - это, по-твоему,
не насилие над личностью? - сердито сказал Соколов, и видно было, что ему
больше всего хочется поскорей уйти отсюда, из этой темной, грязной, дико
захламленной передней.
   - А кто ж его терзает? - удивился Пестряков. - Сами же вы все и
придумали!
   Гера, сынок, скажи им!
   - А что я скажу? - Герка так и стоял, не выпуская корзинку с Мурчиком
из рук. - Ты лучше скажи, как насчет Мурчика.
   - Мурчик этот ему дороже отца-матери! - откуда-то из-за спины Соколова
пропела бабка. - Ох, неспроста это, неспроста, господи!
   Пестряков слегка покривился, но промолчал. А Герка вздрогнул и
попятился к двери. Заметив это, Пестряков перевалился спиной к двери на
лестницу.
   - Нет уж, ты дома останься, сынок! - ласково улыбаясь, сказал он. -
Хватит гулять-то!
   Герка беспомощно оглянулся. Я стоял к нему ближе всех и чувствовал, что
он весь дрожит. И кот в корзине хоть и лежал тихо, как мертвый, но
тревожился все сильней. Я понимал, что все мы в дурацком каком-то
положении: ничего будто не происходит, а мы тут целой толпой ввалились,
добиваемся, в общем-то, неизвестно чего, лезем в чужую семейную жизнь, и
надо бы вроде поскорей кончать эту бестолковую канитель, извиниться перед
хозяином и уйти.
   А уж я-то вовсе тут с боку припека: не парторг, не учитель, а жильцов в
нашем доме сотни три-четыре наберется, и если все начнут вот так, без
спросу лазить к соседям, то никому житья не будет.
   Все я это понимал. А ноги будто к месту приросли, и не мог я уйти и
бросить тут Герку и Мурчика. Доказать ничего нельзя было, а я отчетливо
чувствовал:

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг