всерьез думаете, что это может способствовать или хотя бы существенно не
вредить коммунистическому воспитанию молодежи, нормальному развитию
общества?
Вопрос был обращен прямо к Роберту. Роберт опять снял очки, стал их
протирать и с некоторым усилием начал:
- Наверное, вы в основном правы. Я вот сижу и думаю... Я действительно
обо всем этом как-то не думал раньше. У меня даже такое впечатление, что
вы тут собрались специально, чтобы меня просвещать!
Ну, у него-то улыбка была просто ослепительная, особенно когда он вот
так, простодушно и обезоруживающе, улыбался, без всякой иронии, и его
наивные, невидящие глаза тоже весело щурились.
Нет, недаром он мне так понравился сначала - отличный все же парень, по
существу! Эх, так я его с тех пор и не повидал...
Когда Роберт это сказал, все заулыбались, а Славка радостно завопил:
- "Блаженство истины безмерно превосходит все радости", как сказал
Будда!
"Он уж и до Будды добрался!" - подумал я с тихим ужасом.
Иван Иванович посмотрел на Славку так, будто впервые его заметил, и с
отчетливой ноткой уважения спросил:
- А кстати: не помните ли вы изречение Будды о том, что все живое
противится страданию? Я его в свое время не записал, а жаль...
Славка прижмурил глаза, покопался в памяти и уверенно продекламировал:
- "Все живое отвращается от страдания, все живое дорожит своей жизнью;
пойми же самого себя в каждом живом существе - не убивай и не причиняй
смерти!" Да я вам сейчас это запишу! - сказал он, видя, что Иван Иванович
достает авторучку.
- Спасибо! Вот молодчина! - обрадовался Иван Иванович. - Ну и память же
у вас!.. Да, так знаете, - обратился он к Роберту, - вы все же ошибаетесь,
хотя с виду оно так: мы всё знаем, а вас просвещаем. Но на деле-то мы сами
тут на ходу не то что учимся, но додумываем некоторые мысли... По крайней
мере, я... Ну да, вот и вы тоже, - сказал он, заметив кивок Виктора. - Как
я понимаю, тут большинство друг с другом незнакомо, а просто встретились
единомышленники и обрадовались, что можно поговорить на самую свою
заветную тему...
- "Свобода объявлять свои мысли составляет существенное право
гражданина", как сказал Вольтер, - немедленно встрял Славка, не очень-то
удачно, по-моему.
- Это новая для меня область знаний и представлений, новая система
аргументации, и я сначала даже не принимал все это всерьез, считал вас
всех чудаками, а потому, наверное, выглядел дурак дураком, - медленно,
слегка морща лоб от усилия, говорил Роберт. - Понимаете, я, собственно,
старался разобраться в себе и в своих представлениях о жизни, поэтому
больше молчал, а если время от времени и говорил, то обычно первое, что в
голову пришло, просто чтобы подзадорить вас, поддержать разговор. А вы, -
он обратился ко мне, - своим замечанием о телепатии попали в яблочко. Я
как раз тогда старался честно сопоставить наши и ваши цели, наше и ваше
положение, и мне казалось, что общего тут очень много...
- Ну, по вашему виду и по вашим репликам этого угадать нельзя было! -
не утерпел я. - Мне, наоборот, казалось, что вам все это не по душе и вы
ждете наиболее подходящий момент, чтобы встать и уйти.
Роберт хмыкнул и пробормотал, что внешность вообще обманчива, но что
иногда он и вправду подумывал, не уйти ли, у него одна встреча была
назначена...
После этой исповеди все как-то оживились и повеселели. Славка предложил
чуточку выпить - он, конечно, успел заметить, что у меня в холодильнике
стоит бутылка "Цинандали". Мы решили, что действительно: сколько можно
хлебать кофе! Достал я вино, разлили мы его по бокалам, на семерых было
явно маловато, но разговор сразу опять пошел интересный, и никому не
захотелось жертвовать собой и бегать в "Гастроном", пока другие тут будут
наслаждаться разговорами. Так мы и сидели с пустыми бокалами. Стемнело, я
включил свет, небо за окнами стало фиолетово-синим, от прудов и зелени
Зоопарка тянуло запахом влаги и свежестью. Лето уже началось, но жара и
духота еще не мучили, и вообще это был очень какой-то хороший вечер по
всем параметрам.
А говорили мы тогда в основном о будущем. О том, как можно решить в
перспективе проблему мирного сосуществования человека с природой Земли.
Это Виктор повернул так разговор. И все были, наверное, благодарны ему: уж
слишком мучительно было говорить о жестокостях. А роль оппонента
добровольно принял на себя Славка: он начал подзуживать Виктора явно из
желания подурачиться, но за это ему попутно слегка всыпали.
- Ладно, попробуем сконструировать картину жизни в Эпоху Мирного
Симбиоза лет примерно через сто, - весело и деловито говорил Виктор. -
Конечно, тут надо сделать два допущения. Первое: за это время не будет в
этой отрасли открытия, принципиально изменяющего все наши представления о
вещах. Скорей всего, оно будет, и неплохо бы ему совершиться, а то мы
тыкаемся, как слепые щенята. Но принципиально новые вещи угадать нельзя -
иначе они не были бы принципиально новыми. Поэтому будем исходить лишь из
того, что можно предугадать с достаточной вероятностью. Второе допущение:
люди в основном разберутся за это время, что к чему и почему, и в сфере
социологии, и в сфере морали. Ну, наметим хотя бы такое соотношение:
тогдашний средний человек будет стоять примерно на уровне самых лучших,
редкостно хороших и умных людей нашего времени.
- Легкое ли дело! - с сомнением заметил Иван Иванович. - Не слишком ли
короткий срок вы наметили - по крайней мере, для решения моральных проблем?
- Согласен. Моральные проблемы полностью не будут решены к тому
времени. То есть, конечно, речь идет о тех проблемах, которые нам известны
сегодня и которые существуют очень давно, потому что в будущем наверняка
возникнут иные проблемы, которых мы сейчас и предугадать не можем. Но все
же будет создана надежная социальная база для их решения, для ликвидации
моральных пережитков прошлого. В целом человечество будет жить по
справедливости, как ему давно бы положено жить. Ну, без войн, без
классовых и расовых конфликтов, без эксплуатации, - и, само собой, будет
сыто, одето, обуто, всячески ухожено, перестанет опасаться всяких там
эпидемий, инфарктов, инсультов, раков, а будет сплошная санитария, гигиена
и профилактика на самом высоком уровне.
- Это ты, брат, что-то больно много захотел! - усомнился Славка.
- А ничего не много. Это все само собой даже наладится, если мы
справимся с войной и всяческим неравенством.
- Кто это - мы? - дурашливо поинтересовался Славка.
- Как - кто? Ну, мы - в смысле: все, кто живет сейчас на планете Земля.
В том числе и мы с тобой.
- Привет! А я-то что могу сделать?
- Ну-ну, не прибедняйся, не люблю я этого. А что, за тебя кто-то
ишачить должен? Я лично, может? Так у меня и своих дел вполне хватает.
- Иди ты! - Славка захохотал. - Брось меня агитировать, лучше про
зверей расскажи. А про коммунизм и борьбу за мир я и сам как-нибудь
осознаю.
- Осознаёшь ты, похоже! - фыркнул Виктор. - Смотри, вон у Барса вид
интеллектуала по сравнению с тобой. Слушает внимательно, вовсю светит
глазищами, не ржет, как конь...
- Только еще не хватало, чтобы он ржал! - с искренним испугом сказал
Славка.
Барс сидел рядом со мной на тахте и будто бы действительно старался
понять, о чем мы говорим: переводил взгляд то на Славку, то на Виктора и
иногда тяжело вздыхал. Под его полосатым плоским лбом явно шла напряженная
умственная работа. Мне, как обычно в эти дни, стало его жаль.
- Брось, кот, не слушай ты их! - тихо сказал я и почесал его за ухом.
Однако Барс недовольно дернулся и отвел голову от моих пальцев. Правда,
он тут же смущенно мяукнул и боднул головой мою руку, но я ему сейчас
мешал своими неуместными нежностями, это было яснее ясного. Мешал мыслить,
что ли...
Тут позвонили, я пошел открывать и увидел Валерку и еще какого-то
белобрысого мальчугана с большой плетеной корзинкой в руках. Корзинка
сверху была затянута цветастым драным ситчиком и как-то странно
колыхалась. Я уж сразу понял, в чем дело.
- Кота, что ли, принесли? - с неодобрением спросил я, глядя на
корзинку. - Или кто там у вас?
- Кот! - с гордостью ответил Валерка. - Но какой! Гениальный!
Белобрысый мальчуган громко шмыгнул носом и при этом сильно накренил
корзинку. Сбоку из-под ситца высунулась черная кошачья лапа и судорожно
вцепилась в борт корзинки. Судя по лапе, котище был громадный, побольше
Барса. Я вздохнул.
- Ну, ребята, сами ведь слышите: у меня гости, не могу я сейчас
заниматься с вашим котом, хоть он и гениальный.
- Ладно, мы его пока к нам отнесем, - решил Валерка. - А вы потом
зайдите, когда ваши гости уйдут. Ладно?
- Да не знаю я, когда они уйдут! - взмолился я. - И устал я до смерти.
Давайте, ребята, на завтра лучше уговоримся.
- До завтра они его пришибут сто раз! - хрипло сказал белобрысый
мальчуган.
И я вдруг понял, что он плачет, потому и шмыгает носом.
- Ладно, давай к Валерке, я приду потом, - пообещал я. - Только не реви.
Тебя как зовут?.. Герка? Герман? Ну вот, тезка космонавта, не разводи
сырость, а то своего гениального кота насквозь промочишь, и он простудится.
Иди-иди, я же сказал: приду, только не скоро, у нас тут разговор
серьезный.
Мальчишки пошли к квартире Соколовых, и Герка все шмыгал носом.
- А кто хочет пришибить кота? - спросил я им вслед.
- Да все они! - с тоской прохрипел Герка. - В особенности бабка: в окно
выбросить пообещалась, с восьмого этажа. А чем Мурчик виноватый?
- Ничем! - твердо заявил я, не подозревая, что меня ждет часом-двумя
позже.
- Идите, я приду. Тогда сообразим, что делать.
Глава одиннадцатая
Под всякой бездной раскрывается другая, еще более глубокая.
Р.У. Эмерсон
Собственно говоря, лишь очень немногие живут сегодняшним днем.
Большинство готовится жить позднее.
Джонатан Свифт
Когда я вернулся в комнату, спор шел вовсю. Начало я записываю с
магнитофона.
- Ну ладно, продолжим прогнозирование, - сказал Виктор. - Значит, при
существующих уже сейчас предпосылках пути решения нашей проблемы могут
быть примерно такими. Создается синтетическая пища - в первую очередь для
людей и вообще для плотоядных.
Славка демонстративно охнул.
- Тоже мне великий гурман из студенческой столовой! - презрительно
покосился на него Виктор. - Не изображай трагедию, все будет куда вкуснее
и питательнее, чем в нашей теперешней жизни, а на первых порах наверняка
будут имитировать всякие бифштексы-рамштексы и прочих цыпленков табака.
- А потом, значит, плюнут на эти нежности? - поинтересовался Славка.
- На твой век хватит, не беспокойся. А потом будет что-нибудь
поинтереснее.
Потому что исчезнет психологическая потребность в мясе как в таковом. А
из его компонентов, необходимых для нашего организма, можно соорудить мало
ли что - желе со вкусом тропических фруктов, например.
- Вы правы, - серьезно сказал Иван Иванович, - это абсолютно
необходимое условие для решения проблемы. Но не единственное, конечно...
Славка слушал и все время забавно подергивал носом и губами, как
кролик, - это означало, что он соображает, как бы получше срезать
оппонента.
- Ну ладно! - сказал он наконец. - Значит, коров, свиней и барашков
кушать не будем. Ни мы, ни волки, ни медведи. А будем жить одной семьей,
как поется в песне Новеллы Матвеевой: "Так живут одной семьею, как хорошие
соседи, люди, кони и медведи!". Только, по-моему, слишком большая семья
получится, если в мировом масштабе. Коров этих будет - не протолкнешься. А
зачем они тогда будут? Ну, барашки еще на шерсть, на овчину пойдут...
- Шерсть! - с презрением возразил Виктор. - Да уже сейчас есть
поролоновые прослойки, объемная пряжа и нетканые материалы, а к концу века
- ну кто тогда будет интересоваться овечьей шерстью!
- Тем более. Что же все-таки будет с барашками и лошадками? Одичают,
будут жить, как до появления человека? Пастись табунами и стадами в
бескрайних степных просторах? А где их взять, эти просторы?
Может, это было и правильное соображение, но слова Славки мне что-то
мучительно напоминали. Стоп, стоп, это, кажется...
- Славка, ты рассуждаешь, как... как этот самый чеховский герой...
Но Славка моментально перебил меня.
- Не напрягайся, старик! - лучезарно улыбнулся он. - Я тебе друг и
двоюродный брат, я помогу, верь! Ты хотел сказать: как печенег, Жмухин.
Верно?
- Верно... - удивленно пробормотал я, и опять мне подумалось, что
Славка куда умнее, чем обычно кажется.
- Так чего же мучиться? - беспечно сказал Славка. - Берем с этих
многоуважаемых полок восьмой том сочинений А.П. Чехова, открываем его на
рассказе "Печенег", и что же мы видим? Мы видим, как весьма и весьма
несимпатичный обитатель Российской империи Иван Абрамыч Жмухин, отставной
казачий офицер, беседует с другим, несколько более симпатичным обитателем
той же империи. И узнает этот самый Жмухин, что его собеседник -
вегетарианец, и даже, в общем-то, одобряет его: "Что ж? Это хорошо. Не все
же резать и стрелять, знаете ли, надо когда-нибудь и угомониться, дать
покой и тварям". Но дальше этот малопочтенный субъект интересуется
примерно тем же, чем и я... Это ты правильно подметил, старик! Берет он
проблему несколько более узко, в субъективно-эмоциональном плане, но суть
от этого не меняется...
- А ну-ка, прочти! - заинтересовался Виктор. - Не помню что-то.
Славка начал читать хрипловатым баском, изображая "печенега":
- "Я все это понимаю очень хорошо... только вот одного, признаться, не
могу понять: если, положим, знаете ли, все люди перестанут есть мясо, то
куда денутся тогда домашние животные, например, куры, гуси?
- Куры и гуси будут жить на воле, как дикие.
- Теперь понимаю. В самом деле, живут вороны и галки и обходятся же без
нас.
Да... И куры, и гуси, и зайчики, все будут жить на воле, радоваться,
знаете ли, и бога прославлять, и не будут они нас бояться. Настанет мир и
тишина.
Только вот, знаете ли, одного не могу понять, - продолжал Жмухин,
взглянув на ветчину. - Со свиньями как быть? Куда их?
- И они так же, как все, то есть и они на воле.
- Так. Да. Но позвольте, ведь если их не резать, то они размножатся,
знаете ли, тогда прощайся с лугами и огородами. Ведь свинья, ежели пустить
ее на волю и не присмотреть за ней, все вам попортит в один день. Свинья и
есть свинья, и недаром ее свиньей прозвали..." Ну и дальше он все насчет
свиней беспокоится: они ему всю картину будущего мирного сосуществования
портят, - сказал Славка, полистав книгу. - "Время, когда люди не будут
убивать друг друга и животных, рано или поздно настанет, иначе и быть не
может, и он воображал себе это время и ясно представлял самого себя,
живущего в мире со всеми животными, и вдруг опять вспомнил про свиней, и у
него в голове все перепуталось". И опять он к этому своему разнесчастному
гостю пристает:
"Конечно, я понимаю. Всякое животное должно жить на свободе,
пользоваться жизнью; только не понимаю, как может свинья ходить, где ей
угодно без присмотра..." Ну вот! - Славка отложил Чехова. - Старик Жмухин
- не орел, что и говорить. И со свиньями у него определенно были какие-то
личные счеты.
Но если на современном уровне рассмотреть эту проблему, так что
получается?
- Действительно! - Это заговорил долго молчавший Роберт. - Свиньи - это
что!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг