- В основном, пожалуй, да... С Ниной поговорил... Понял, какая путаница
получилась... по моей вине...
- Берестова, очевидно, с утра была с вами?
- Да, я ее у дома подстерег. Мы долго разговаривали. Потом на
телефонную станцию ходили...
- Зачем? - удивился Линьков.
- Да телефоны эти проклятые, - сказал Борис, - покою они мне не давали.
Почему они все не работали, будто сговорились!
- Да, довольно странно, - согласился Линьков.
- Вот и Нина не могла поверить. Да оно и понятно. А вот, представляете,
оказалось, что двадцатого мая с двадцати двух до двадцати четырех часов
кабеле ремонтировали как раз в нашем районе. И отключили на два часа весь
участок...
"Это уж он вряд ли сочиняет, - подумал Линьков, - это проверить можно,
он же понимает. Но если не врет, что же тогда все это означает?"
- Ну ладно. - Линьков тяжело вздохнул. - Позвоню-ка я Шелесту, а то
вдруг Тамара забыла передать... Да! Один только вопрос еще: вы, когда были
там, записку Левицкого не видали?
Борис внезапно покраснел как рак и жалобно сказал:
- Ну я же говорил вам, что у меня полное помрачение было! Впрочем, на
этот счет у меня даже имелись кое-какие соображения. Я как представил
себе, что приедет "скорая помощь" и начнут все записку эту читать... Ну, а
потом я попал в хронокамеру и меня швырнуло... Ну, идиотизм получился
ужасающий!
- То есть... - ошеломленно спросил Линьков, не веря своим ушам, - вы
хотите сказать, что взяли записку?!
Борис тоскливо посмотрел на него и сунул руку во внутренний карман.
- То-то и беда, - сказал он, протягивая Линькову листок. - Именно вот,
взял я записку... И наделал же я дел!
В эту минуту задребезжал телефон.
12
Борис-76 весь позеленел, когда Аркадий это сказал. Я и сам, наверно,
выглядел немногим лучше. Такое услышать, даже если ждешь...
- Т-ты что, Аркадий?! - запинаясь, выговорил Борис. - Как это:
действительно убил?! Ты что?!
- "Ты что, ты что"! - вдруг заорал Аркадий. - Реакции на уровне
коммунальной кухни! Ученые вы или кто, в конце-то концов?!
Он чуть не раздавил сигарету, пока закуривал, - руки у него тряслись.
- При чем здесь... ученые мы или... - совсем растерявшись, пробормотал
Борис.
- А вот при том! - чуточку спокойней ответил Аркадий. - Думать надо,
понимать надо!
- Но я вот именно не понимаю... - уныло сказал Борис. - Ну, то есть
совершенно ничего не понимаю! Ты не умер... мой Аркадий тоже...
- А пес его знает, твоего Аркадия, почему он не умер! - Усмешка Аркадия
походила на гримасу боли. - Во всяком случае, не моя тут заслуга. Это
небось Борькины фокусы. - Он покосился на меня. - Я уж его спрашивал, но
он увиливает.
- Борька, хватит! - сурово сказал мне Борис-76. - Что ж нам, до ночи
тут сидеть, пока ты соберешься с духом? Давай выкладывай карты на стол!
Я вздохнул: говорить мне было трудно даже после того, как Аркадий сам
сказал.
- Ну, значит, так. Аркадий... не этот, а мой Аркадий вечером двадцатого
мая глотнул смертельную дозу снотворного... Отравился! Сам! Я никак в это
поверить не мог! Но потом я увидел эти проклятые пачечки у него на
столе...
- Ты... увидел?! - изумился Аркадий. - Когда?! Не мог ты видеть, не
ври!
Я молча улыбнулся, и это взбесило Бориса-76.
- Интересно, чему ты радуешься? - свирепо спросил он. - Увидел и что же
ты подумал? Что у Аркадия новое хобби - коллекционирование снотворных?
- Ничего я не подумал, - деланно-равнодушным тоном сказал я. - Просто
взял все эти пачечки и сунул себе в карман.
- Сунул себе в карман? Совсем ты меня, Борька, запутал! - Аркадий со
вздохом откинулся на спинку скамейки. - Снотворное ты, оказывается,
забрал, значит, тот Аркадий не умер. Кто же тогда умер, спрашивается?
Может, я?!
- Подумай, подумай! - ехидно сказал я. - Ты же у нас гений, ты и без
подсказки сообразишь, умер ты или не умер.
- Ну, я уж совсем ничего не понимаю! - заявил Борис-76. - Когда и где
ты забрал таблетки? И если ты их забрал, то каким образом Аркадий
отравился?
- Да вовсе он не отравился! - устало ответил я. - Ты же сам говоришь,
что он с тобой работает! Только где он все же, этот неудавшийся покойник?
- Эт-то и меня интересует! - с расстановкой сказал Аркадий. - Очень
даже интересует. Еще с вечера. Пробовал я звонить к нему... - он искоса
глянул на меня, потом обернулся к Борису-76, - ну, в лаборатории на тебя
напоролся... А вчера вечером ты его видел?
- Нет... Звонил я ему часов в семь, но никто не подошел к телефону.
- В семь! - с явным разочарованием протянул Аркадий. - В семь - это не
то...
- А чего ты? - удивился Борис. - Мой-то Аркадий никуда не денется, у
нас по времени пока не научились прыгать. Вы, ребята, лучше объясните мне
как следует, что это за история со снотворным и почему ты, Аркадий,
говоришь, что убил... Аркадия?
- На словах это не объяснишь, ты только хуже запутаешься, - сказал я. -
Давай я тебе все нарисую. Аркадию я уже рисовал картинки, до твоего
прихода. Только он, я вижу, ни черта не понял, хоть и представлялся, что
понимает.
- Кое-что, положим, я понял, - возразил Аркадий. - Но, конечно, не все.
Главное - эта ваша встреча! Мы ведь тут пришли к выводу, что если хочешь
встретиться с самим собой в будущем, то нужно раньше побывать в прошлом.
Так? Вот я и не понимаю! Ну да, картинки ты мне рисовал, но я, признаться,
решил, что ты все это теоретически вывел и кое-что присочинил, чтобы меня
ошарашить. А ты, значит, всерьез это насчет своего скачка в прошлое? Ну,
не знаю... Может, я чего-то не учел? Как же ты мог передвинуться в
прошлое? Откуда у тебя взялась хронокамера?
- Вообще-то хронокамеры, если ты помнишь, в 1974 году уже существовали,
- кротко заметил я.
- Ну ты же понимаешь, о чем я говорю! - нетерпеливо бросил Аркадий.
- Погоди... - сказал Борис. - Я опять не понимаю! Почему ты говоришь
только о прошлом? А в будущее в чем он мог двигаться, если не было
хронокамеры? То есть хронокамеры, пригодной для переброски человека.
Впрочем, дело вообще не столько в хронокамере, сколько в том, чтобы
рассчитать поле... однородное поле. Но ведь и тебе это было нужно!
Аркадий прямо сиял от гордости. Наконец-то мы сообразили, что он
сделал, - он и никто другой!
- Да, вот именно, - сказал он, стыдливо потупившись. - Я... видишь
ли... ну, рассчитал я такое поле!
Он посмотрел, какое это произведет на нас впечатление. Вот ведь
характер! Ну, сделал ты дело, и отлично, и радуйся про себя. И подожди,
пока люди сами оценят, что ты сделал. Так нет, разве у Аркаши хватит
терпения ждать? Он уж поможет людям побыстрее все оценить, без волокиты!
- То есть ты понимаешь, что это значит? - удивленно и чуточку обиженно
спросил он Бориса-76. - Я рассчитал поле, которое позволяет человеку
перемещаться во времени. На любые дистанции, в прошлое или в будущее. Ну
конечно, только туда, где существуют хронокамеры.
- Как не понять! - сказал Борис. - Просто я не удивляюсь этому: ты ведь
у нас гений, ты еще и не то можешь!
Аркадий подозрительно покосился на него, но промолчал.
- Так что же дальше? - спросил Борис. - Нашел ты, значит, это поле и,
как я понимаю, решил, что теперь самое время прогуляться?
- Ну да... - уже неохотно сказал Аркадий. - Отправился я в прошлое.
Потом еще раз. Встретился с самим собой. Потом снова встретился - как раз
двадцатого мая, вечером...
- Ты... издалека? - спросил Борис.
- Из этого же года, из семьдесят шестого. Только, разумеется, из
другого мира, не вашего.
- Понятно, понятно... Из того мира, каким он был до твоих путешествий!
Потом ты свалился на голову ему и прочим, - Борис кивнул в мою сторону, -
накуролесил там со своим двойником, и в результате мир стал такой, каким
его знаю я... Но все равно ты мне не объяснил, почему тебя не удивляет
Борькино передвижение в будущее.
- А потому, что он, как я понимаю, в будущее кинулся вслед за мной, -
объяснил Аркадий. - В моей хронокамере!
Он с такой гордостью сказал "в моей", словно эта хронокамера была его
родовым поместьем.
- А ты чего молчишь? - накинулся на меня Борис. - Он правильно
объясняет?
- Объясняет он, в общем, правильно, только не все знает, - ответил я. -
Это верно, что сюда я ввалился случайно, и в его хронокамере, - я ведь
рассказывал, как это было. Но в двадцатое мая 1974 года я прибыл
намеренно. И в своей хронокамере. Я Аркашеньке это все рисовал, но он,
по-моему, просто не может поверить, что кто-то еще, кроме него, способен
рассчитать поле... Ты же знаешь Аркашеньку, от скромности он не умрет!
- Я не отрицаю... в принципе! - с достоинством произнес Аркадий. - Я
всегда был о тебе очень высокого мнения, Борис, ты же знаешь... Ну, и
потом ты ведь работал со мной, это тоже кое-что значит! Но не надо
преувеличивать... да! Не стоит, знаешь ли, преувеличивать...
- Это в каком же смысле - преувеличивать? - поинтересовался я.
- В этом самом. Говоришь, что я от скромности не умру, а сам-то? "Я да
я, в своей камере прибыл, я уже два года назад все это рассчитал!" Не
советую, знаешь ли...
- Ну, а если все-таки? - спросил я, с любопытством глядя на Аркадия. -
Если на минуточку допустить, что я и вправду взял да рассчитал поле, еще в
1974 году? Тогда что?
- Тогда честь тебе и слава! - неуверенно сказал Аркадий. - То есть ты и
так молодец, если действительно отправился в прошлое в своей хронокамере.
Действительно, Борька?
- Действительно... - сдержанно ответил я.
- Молодец, молодец! - величественно отозвался Аркадий. - Это здорово! И
этого вполне достаточно, чтобы похвастаться. А преувеличивать, я ж говорю,
незачем...
Я неопределенно хмыкнул. Что-то крылось за этими словами Аркадия, а
что, я не мог понять. Ну ладно, потом выясню!
- Ладно, не буду преувеличивать, раз тебе это не нравится, - кротко
согласился я. - Так вот, Борька, смотри сюда!
Я быстро восстановил чертеж, который раньше делал для Аркадия.
- Видишь? - говорил я Борису. - Линия I - это его мир, где он изобрел
свою "машину времени", нашел свое поле. Вот он прибывает к нам... Возьмем
для простоты последнее его прибытие, двадцатого мая... иначе много чертить
придется - ведь он всякий раз, когда прибывал к нам, новую линию
создавал... Ну ладно, пусть линия I - последняя из линий, созданных
Аркадием. Это не та, где он рассчитывал поле, а та, с которой он свалился
в "мое" двадцатое мая.
Аркадий поглядел на мой чертеж, сдвинул брови и о чем-то задумался.
Борис-76 был заинтересован до крайности.
- Эти вот две параллельные линии, которые начинаются от двадцатого мая,
- это встреча двух Аркадиев, да? - спрашивал он, не отрывая глаз от
чертежа.
- Ну да! Они встретились в лаборатории, потом, видимо, пошли вместе в
зал хронокамер... ну, Аркаша нам это обрисует подробней... Постой, а ты
разве об этом не слыхал?
- Да ничего я не слыхал и ничего не знаю, ясно тебе? - огрызнулся
Борис-76. - Куда мне до вас! Вы бывалые люди, великие хронопроходцы, а я -
жалкий провинциал-домосед... И вообще не обо мне речь. Давай дальше, по
порядку. Крест - это что?
- Это смерть моего Аркадия, - неохотно проговорил я.
Каждый раз, когда я об этом вспоминал, вся история переставала мне
казаться хоть отчасти забавной, я ощущал нестерпимую горечь и боль. Ведь
своего Аркадия я так и не спас. Да и невозможно это было, я подсознательно
все время это понимал. В том мире, который я покинул, когда вошел в свою
хронокамеру, смерть Аркадия Левицкого осталась трагическим фактом, и
никакая хронофизика не могла этого изменить.
Я посмотрел на Аркадия. Другой Аркадий... Вот он пожалуйста,
жив-здоров. Сидит рядом - рукой потрогать можно - и тоже смотрит на меня.
И, кажется, понимает, о чем я думаю. Во всяком случае, глаза у него очень
грустные.
Борис нахмурился.
- Я понимаю... - сказал он. - Для меня это только слова, я ведь ничего
сам не видел. Но даже и на слух от этого обалдеть можно! Ты говоришь -
"смерть моего Аркадия", и я ведь вижу, что для тебя это действительно
смерть, что тебе и сейчас больно. Я просто представить себе не могу, как
это все получилось. Но если ты это нарочно затеял, Аркадий, то... Нет, не
буду! Досказывай, Борька, а потом мы за него возьмемся.
- Ну, этот вот отрезок линии II, что проходит под пунктирной дугой, -
моя жизнь с двадцатого по двадцать третье мая того же года. Невеселая
жизнь, прямо скажем. Первую-то ночь я преспокойно проспал, а утром
двадцать первого вызывают меня срочно в институт и сразу обухом по голове
- Левицкий отравился! Следователь пришел, расспрашивает - что да как, да
почему Левицкий это сделал, а я даже приблизительно не могу понять,
почему! Чего я только не напридумывал! Целые детективные романы!
- Постой-постой! - вмешался Аркадий. - На какого лешего ты сочинял
детективные романы, когда в записке все объяснялось?
- Так ведь не было записки...
- То есть как - не было?!
- Да вот, представляешь: была, но ее кто-то украл...
- Украл?! Ну, знаешь! Ври, Борька, да знай меру!
- Нет, ну вас, ребята! - сказал Борис-76. - Я больше не могу. Уйду я
лучше от греха... - И в подтверждение этого он поудобнее уселся на
скамейке.
- Действительно, Борька, ты что-то завираться начинаешь! - укоризненно
сказал Аркадий. - И сочиняешь бездарно вдобавок. Ну кому придет в голову
воровать записку? Младенец поймет, что этого не может быть!
- "Не может быть, не может быть"... - сердито пробормотал я. - Как же,
интересно, не может, когда - было! Стащил кто-то записку, говорю тебе!
- Может, он все же не написал? - вслух раздумывал Аркадий. - Странно...
Мы обо всем договорились, вместе сочинили текст. А расчеты я заранее сам
написал. Мы ведь не знали, будем ли после этого... - Он вдруг запнулся и
замолчал.
А я в этот момент, совершенно некстати, вспомнил, как пытался
расшифровать обрывок фразы из исчезнувшей записки, и, не удержавшись,
спросил:
- Аркадий, а что означали слова в конце записки: "останется в живых"?
Аркадий, естественно, взвился: начал орать, что я такой да сякой.
Борис-76 тоже разозлился и заявил, что просто не понимает, как я могу в
такой момент заниматься нелепыми розыгрышами. Я долго и сбивчиво объяснял,
что записки все же не было, а сохранились только оттиски двух-трех слов на
следующей странице... В конце концов они поняли, в чем суть, и мы
некоторое время помолчали, отдуваясь, как после тяжелой работы.
- Вернемся к нашим баранам, - сказал наконец Борис, - вернее, к нашему
барану. Можешь ты нам объяснить, баранья голова, что и почему ты натворил
однажды двадцатого мая?!
Шутливая интонация этого вопроса ничего не означала, это была лишь
привычная манера; я видел, что Борис волнуется, и сам волновался не
меньше. Главное, я видел, что Аркадий на себя не похож, что ему трудно
заговорить. Уж ясно было: ничего хорошего он не скажет!
Аркадий понимал, однако, что отмолчаться невозможно. Он со злостью
погасил сигарету о подошву туфли - "мой" Аркадий вроде бы такого не делал,
- отшвырнул сигарету, выпрямился и сказал преувеличенно твердым тоном:
- В общем, так! Когда я решил эту задачу и понял, что теперь есть
практическая возможность передвигаться по времени, я пришел к мысли, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг