эксплуатационника - пусть это будет кто угодно или даже никто другой,
кроме самого Аркадия... Все равно: какие расчеты, какая тема, почему
тайком ото всех? Непонятно! Может, именно здесь надо искать разгадку?
Может, мы зря забываем о специфике нашей работы?
Тут какая-то тень мысли на сверхзвуковой скорости промчалась сквозь мои
мозги, я не успел ее поймать и только ощутил смутную тревогу. Специфика
работы... расчеты... Что же это такое мне пришло в голову... прошло сквозь
голову?.. Надо бы попросить у Линькова хоть на часок записную книжку
Аркадия: может, там обнаружатся "посторонние" расчеты... Да ведь не даст
Линьков теперь, надо было мне сразу попросить... Вот у Шелеста спросить
можно, - а вдруг он что-нибудь знает!
Я пошел к Шелесту, сказал, что с Геллером я контакт установил и против
его кандидатуры возражений не имею. Шелест открыто обрадовался, заявил,
что он был заранее уверен в ответе, потому что знает меня, и все такое
прочее. Я этим его настроением немедленно воспользовался и спросил, вполне
спокойно и по-деловому: не знает ли он, какую работу и с кем вел Левицкий
за последнее время, кроме нашей с ним совместной. Шелест удивился, сказал,
что он ни о чем таком не слыхал и с чего это я взял. Я тогда объяснил, что
работа могла вестись даже и секретно. Шелест уставился на меня,
недоумевая, но потом, видимо, что-то вспомнил и задумался. Помолчав, он
сказал, что проходил как-то вечером, с неделю назад, мимо нашей
лаборатории и видит: свет горит; он толкнул дверь, а дверь заперта. Часов
в десять это было. Он подумал, конечно, что мы ушли оба и свет забыли
выключить, но на проходной ему сказали, что Левицкий еще в институте.
- А Аркадий потом что сказал на эту тему? - спросил я, стараясь
держаться спокойно и естественно.
- Да не спрашивал я его... Чего спрашивать-то, мало ли кто в институте
по вечерам засиживается.
- И дверь запирает?
- Дверь? Может, кто и запирает, я не проверял. А вы, что ли, никогда не
запирали?.. Ну, не знаю. И вообще я этот случай только потому припомнил,
что ты спрашивать начал, вот мне и показалось немного странно, задним
числом... А собственно, все это чепуха и ни о чем не говорит.
Я не стал спорить и ушел. Оказывается, Аркадий и раньше запирал дверь,
когда отлучался... Куда же это он все-таки отлучался? Значит, вроде бы это
он к кому-то бегал, а к нему в лабораторию никто не ходил?.. В десять
вечера, сказал Шелест... Неужели он бегал в это время к
эксплуатационникам? Там вахтер стоит, не пропустил бы... Да, но если этот
загадочный компаньон Аркадия сам вышел и уговорил вахтера... они с
Аркадием созвонились, он и вышел встречать... Но такой случай вахтер
должен был бы запомнить... Надо только уточнить, когда это было и кто
дежурил у того корпуса... "Сам проверю, при помощи Леры, не буду просить
Линькова", - решил я, и это меня немного успокоило. Ненадолго, впрочем;
появился Линьков и сразу мне стало муторно.
Он пришел спокойный, подтянутый, и от его ледяной вежливости у меня
прямо-таки сердце заныло, как больной зуб от холодной воды. Но я решил не
поддаваться, и когда Линьков осведомился: "Что новенького?", я сейчас же
выложил ему все свои соображения. Заодно рассказал о беседе с Шелестом.
Линьков выслушал меня с непроницаемым видом, после чего старательно протер
очки и сказал, что все это он примет к сведению.
- А вы не считаете, что мне было бы полезно ознакомиться с записной
книжкой Левицкого? - с мрачным упорством спросил я.
- Возможно, возможно, - вежливо согласился Линьков. - Но я должен буду
согласовать это со своим начальством... А пока мне надо бы поговорить с
Чернышевым - надеюсь, он не исчезнет снова...
- Нет, он у себя, я нарочно зашел его предупредить...
Линьков быстро глянул на меня, чуть сощурив ослепительно голубые глаза.
- Нарочно зашли предупредить? - со странной интонацией повторил он, а
потом, словно спохватившись, произнес предельно вежливо: - Я вам,
разумеется, весьма благодарен за помощь...
От этой реплики я совсем было скис, но потом меня злость разобрала.
Чего он, в самом-то деле! Имитируя манеру Линькова, я заговорил медленно и
с холодной вежливостью:
- Разрешите вам напомнить, Александр Григорьевич: не далее как вчера вы
сообщили, что будете мне весьма обязаны, если я предварительно поговорю с
Чернышевым. Не кажется ли вам, что было бы правильней, если б вы
своевременно и открыто известили меня о перемене в ваших чувствах по этому
поводу?
Удар попал в цель: Линьков даже покраснел слегка и принялся протирать
очки. А потом сказал, совсем иным, человеческим тоном:
- Да вы не обращайте внимания, устал я, видимо, и дело уж очень
путаное... Так что же вам сказал Чернышев?
- Ну, знаете, Александр Григорьевич, - ответил я, тоже посвободней, -
хоть вы и не извещали меня о перемене в ваших чувствах, но я эту перемену
заметил. И потому не решился сепаратно беседовать с Чернышевым.
Линьков усмехнулся, все еще сконфуженно, и встал.
- Пойдемте, что ли, к нему, - сказал он вполне дружелюбно. - Посмотрим,
что и как...
Ленечка Чернышев был вполне в своем репертуаре и даже чуточку
переигрывал, на мой взгляд. Он так ужаснулся, когда увидел нас с
Линьковым, что у него все лицо перекосилось: рот поехал в одну сторону, а
глаза и нос - совсем в другую, потом Ленечка заметался, будто удрать
хотел, и даже на открытое окно с большим вниманием поглядел.
- Ну, Чернышев, кончай цирк, разговаривать будем, - сказал я умышленно
грубым тоном, чтобы привести Леню в чувство. - Ты сиди, не вскакивай, и мы
сядем. Вообще будь как дома и помни, что никто из нас не кусается.
Ленечка вытаращил на меня светлые, с сумасшедшинкой глаза, но ничего не
сказал. Мы уселись на табуреты, и Линьков начал спрашивать. Добился он
толку не скоро, но все же добился.
Чернышев, оказывается, кое-что видел и слышал в тот вечер. И не так уж
мало! А именно. Он шел к своей лаборатории мимо "нашего" коридорчика - мы
с Аркадием его так называли, там только наша лаборатория и есть, а дверь
напротив забита, и в лабораторию Сулейманова входят из главного коридора.
Это и не коридорчик даже, а скорее выход к боковой лестнице, короткий,
метров десять. Так вот, когда Чернышев проходил мимо нашего коридорчика,
он увидел, что Аркадий подошел к своей двери со стороны боковой лестницы.
- Это когда было-то? - не удержавшись, спросил я и тут же покосился на
Линькова, но тот ничего, вроде не рассердился.
Ленечка сказал, что где-то вскоре после пяти. Ну, это совпадало:
Аркадий в четверть шестого встретился на лестнице с Ниной, а потом,
естественно, пошел к лаборатории и был там, видимо, в 17:20 или чуть
позже. Ленечка давно хотел объясниться с Аркадием (я ему это очень
настойчиво советовал), и он решил, что сейчас, пожалуй, подходящий момент
для этого. Но пока он топтался на месте, Аркадий достал из кармана ключ и
сунул в замочную скважину. Тут Ленечка двинулся к нашей лаборатории с
максимальной скоростью.
- А он вас не видел? - спросил Линьков.
- Нет, я точно знаю... я чувствую, что не видел, - заявил Ленечка.
Он ведь очень чуткий, наш Ленечка, из-за своей нервности и
застенчивости. Моментально улавливает, как к нему относятся, я сколько раз
наблюдал. Без слов все отлично понимает. Значит, он уловил, что Аркадий
никак на него не реагировал. Токов, что ли, эмоциональных от Аркадия к
нему не поступило.
Линьков спросил, что же было дальше. А дальше-то, оказывается, и
началось самое удивительное и непонятное. Чернышев решительно утверждал,
что в запертой лаборатории кто-то сидел! Он этого человека не видел, но
слышал его голос. Точнее, слышал два голоса. Когда он подошел к
лаборатории, Аркадий успел войти внутрь и прикрыть за собой дверь. Но он
еще не захлопнул дверь, а стоял на пороге и держался за ручку - Чернышев
его даже видел сквозь щель. И говорил с кем-то...
- О чем же он говорил? - спросил Линьков.
- Да так, ни о чем... - мучительно морщась, сказал Ленечка. - Но все
равно я очень удивился... То есть я потом удивился, а сначала просто ушел.
Ну, увидел, что разговора с Левицким не получится, и ушел к себе...
понимаете?
- Понимаю, - дружелюбно сказал Линьков. - Но все же: не можете ли вы
повторить, что они говорили?
Ленечку повело куда-то вбок, он изогнулся так, что, того гляди,
свалится с табурета. Но он ухватил себя за щиколотку - чуть ли не в узел
завязался, - и ничего, удержал равновесие.
- Они говорили... - медленно забормотал он, не выпуская из руки
щиколотку и глядя на нас снизу вверх. - Левицкий говорил... Он сказал:
"Ну, привет! Ты вроде не передумал?" А другой ответил: "Нет. И ты,
по-моему, тоже".
- Что - тоже? - не понял Линьков.
- Тоже не передумал, - добросовестно объяснил Ленечка.
- А насчет чего? - поддавшись, видимо, на его уверенную интонацию,
спросил Линьков.
- Не знаю... они не сказали... - так же добросовестно ответил Ленечка.
Тут он отпустил щиколотку на волю, выпрямился и вздохнул с облегчением.
- Ну, а дальше? - поощрил его Линьков.
- Дальше... ничего дальше... - забормотал Ленечка. - Левицкий захлопнул
дверь, а я пошел к себе в лабораторию... и все.
Это было не все, - я чувствовал, что Чернышев еще чего-то не рассказал.
И Линьков тоже явно это чувствовал, но пока не настаивал на продолжении, а
пытался выяснить, чей же был второй голос.
- Не знаю, - сказал Ленечка, и я видел, что он говорит правду.
- Ну какой он, опишите, постарайтесь! Низкий, высокий, звонкий, глухой?
Может, какие-то особые приметы были - например, этот человек шепелявил,
картавил, хрипел?
- Нет... - Ленечка уныло покачал головой. - Нет... не было ничего
такого... И такой голос... не бас, но и не... ну, не очень тонкий...
средний...
- Чернышев, ну ты иначе скажи, - вмешался я. - Может, он на чей-то
голос был похож: вот, например, на голос товарища Линькова?
- Нет... - забормотал Ленечка и почему-то начал багроветь, медленно и
неудержимо. - Не похож... другой совсем... более звонкий...
- А на мой голос? - спросил я.
Ленечка посмотрел на меня с ужасом и моментально сделался весь
малиновый, до самых корней светлых волос.
- Нет, нет! - неожиданно энергично запротестовал он. - Не на твой
голос! Он совсем на Левицкого голос был похож, а не на твой! Точно похож
на Левицкого!
- На Левицкого? - с интересом переспросил Линьков. - Так, может, это
Левицкий сам с собой и разговаривал?
Ленечка открыл рот, потом закрыл его, а заодно и глаза. Он сидел так,
изо всех сил жмурясь и хмурясь, минуты две, а потом открыл глаза и заявил,
что нет, Левицкий не сам с собой разговаривал, там кто-то был.
- А вы подумайте, - ласково посоветовал ему Линьков. - Кто же мог
сидеть в запертой лаборатории и говорить голосом Левицкого? Ведь бывает,
что люди разговаривают сами с собой.
Ленечка согласился, что это бывает, но упорно утверждал, что Левицкий
говорил не с собой, а с кем-то другим.
Рассказ Чернышева выглядел ужасно нелепо, но я знал, что Ленечка ничего
не будет выдумывать. Промолчать - это он может, сколько угодно, а сочинять
не будет. А если он не сочинил этот обмен фразами, то с самим собой
действительно так не разговаривают: "Ну, привет! Ты вроде не передумал?" -
"Нет. И ты, по-моему, тоже". Но с кем вообще и о чем мог Аркадий так
говорить? И почему этот "кто-то" сидел в запертой лаборатории? А кроме
того, ведь Аркадий сказал: "Ну, привет!" То есть вроде как поздоровался.
Значит, он раньше не видел этого человека... Значит, тот появился, пока
Аркадий куда-то ходил, - проник в запертую лабораторию, опять заперся там
и сидел, дожидаясь Аркадия. И Аркадий не удивился... во всяком случае, не
очень удивился его появлению в запертой лаборатории. Констатировал только,
что тот, дескать, не передумал. Значит, был у них уговор! Поэтому Аркадий
и торопился меня выставить... Но куда же он ходил? Где тут логика? Почему
он не стал дожидаться своего гостя, если знал, что тот явится сразу после
пяти? И даже дверь запер! Мог ведь кто-нибудь увидеть, что дверь нашей
лаборатории после конца рабочего дня открывает ключом кто-то посторонний,
пусть даже сотрудник института, но не Аркадий и не я. Подошли бы, конечно,
поинтересовались, что да как. Эх, жаль, никто не увидел!
Не знаю, что думал обо всем этом Линьков, но он вдруг сказал Чернышеву,
ласково улыбаясь:
- Все это очень интересно. Только почему вы не договариваете?
Ленечка дернулся и всхлипнул, но ничего не сказал, а только с ужасом
посмотрел сначала на Линькова, потом на меня.
- Ну, говорите, чего же вы! - убеждал его Линьков. - Вы снова вышли из
своей лаборатории и свернули в этот коридорчик...
- Нет-нет! - поспешно и с облегчением возразил Ленечка. - Никуда я
больше не выходил!
- До которого же часа вы работали в этот вечер? - спросил Линьков.
- До одиннадцати... до без пяти одиннадцать.
- Понятно! - сказал Линьков. - Значит, без пяти одиннадцать вы вышли из
своей лаборатории и, проходя мимо коридора к выходу, увидели...
На этот раз Линьков угадал: Ленечка с величайшей неохотой признался,
что видел, как из нашей лаборатории вышел человек и направился к боковой
лестнице. Линьков спросил, узнал ли он этого человека. Ленечка почти
крикнул, что нет, не узнал он, не разглядел даже толком! Но я видел, что
он врет.
- А может, это был Левицкий? - спросил Линьков.
- Нет, нет, точно - не Левицкий! - опять выкрикнул Ленечка.
Вот тут он не врал. Не только потому, что Аркадий и не мог уже ходить в
это время - он был без сознания, при смерти, - но просто я чувствовал,
когда Леня правду говорит, а когда врет.
- У вас близорукость, может быть? - поинтересовался Линьков.
- Н-нет... я... у меня нормальное зрение...
- Как же вы могли тогда не узнать человека на расстоянии пяти-шести
метров? - спросил Линьков. - Ведь коридорчик-то совсем маленький, а дверь
лаборатории почти посредине...
Леня долго мялся и вздыхал, а потом заявил, что он видел только спину
этого человека. Я ему опять не поверил; да он ведь и сам сказал сначала,
что видел, как человек этот выходил из лаборатории. Значит, он обязательно
видел его лицо - по крайней мере в профиль.
Линьков, конечно, тоже не поверил ему, но ничего не сказал по этому
поводу и, совершенно неожиданно для меня, не стал больше спрашивать.
Посоветовал только Ленечке хорошенько все перетряхнуть в памяти - может,
он упустил какие-то ценные детали, - а потом глянул на часы, ахнул и
сказал, что ему пора идти.
Пока мы шли по коридору, он спросил, какого я мнения обо всей этой
истории, но когда я начал излагать свои соображения, он явно думал о
чем-то другом и меня почти не слушал. У поворота в наш коридорчик он
попрощался со мной и торопливо зашагал к центральной лестнице. Я поглядел
ему вслед и поплелся в свою лабораторию. Впрочем, не успев даже дойти до
двери, я сообразил, что мне, пожалуй, полезно сейчас посидеть наедине с
собственной персоной и дать задание своим "серым клеточкам", как говорит
Эркюль Пуаро, - пускай мозги перерабатывают полученную информацию, а потом
посмотрим, что из этого получится.
"Итак, - сказал я себе, усевшись за свой стол и раскрыв записную
книжку, - для начала следует оценить информацию, полученную от Чернышева,
как весьма доброкачественную - в целом. Имеется одно явно ложное
утверждение: что он якобы не узнал человека, выходившего из нашей
лаборатории. Но когда Ленечка врет, это видно невооруженным глазом...
Возможны также умолчания - сознательные или невольные. Но что сказано, то
сказано добросовестно и с довольно высокой степенью точности: при всей
своей внешней неприспособленности Ленечка очень четко воспринимает и
оценивает факты, я это наблюдал не однажды. Значит, все нелепости и
противоречия, которые так поражают в его рассказе, имеют свое объяснение,
а мы этого объяснения не можем найти только из-за нехватки фактов... Ну
что ж, попробуем пока проанализировать новые факты и сообразовать их с
прежними.
Значит, первое и основное: "версия посетителя" впервые подтвердилась
прямо и недвусмысленно - в нашей лаборатории в тот вечер был кто-то, кроме
Аркадия! Зато мой вариант с "эксплуатационником" теперь, пожалуй,
рассыпается... Во-первых, куда бы ни ходил Аркадий, посетитель ждал его в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг