Лонгрен, - разве они умеют любить? Надо уметь любить, а
этого-то они не могут". - "Как это - уметь?" - "А вот так!"
Он брал девочку на руки и крепко целовал грустные глаза,
жмурившиеся от нежного удовольствия.
Любимым развлечением Ассоль было по вечерам или в
праздник, когда отец, отставив банки с клейстером, инструменты
и неоконченную работу, садился, сняв передник, отдохнуть, с
трубкой в зубах, - забраться к нему на колени и, вертясь в
бережном кольце отцовской руки, трогать различные части
игрушек, расспрашивая об их назначении. Так начиналась
своеобразная фантастическая лекция о жизни и людях - лекция,
в которой, благодаря прежнему образу жизни Лонгрена,
случайностям, случаю вообще, - диковинным, поразительным и
необыкновенным событиям отводилось главное место. Лонгрен,
называя девочке имена снастей, парусов, предметов морского
обихода, постепенно увлекался, переходя от объяснений к
различным эпизодам, в которых играли роль то брашпиль, то
рулевое колесо, то мачта или какой-нибудь тип лодки и т. п., а от
отдельных иллюстраций этих переходил к широким картинам
морских скитаний, вплетая суеверия в действительность, а
действительность - в образы своей фантазии. Тут появлялась и
тигровая кошка, вестница кораблекрушения, и говорящая летучая
рыба, не послушаться приказаний которой значило сбиться с
курса, и Летучий Голландец с неистовым своим экипажем;
приметы, привидения, русалки, пираты - словом, все басни,
коротающие досуг моряка в штиле или излюбленном кабаке.
Рассказывал Лонгрен также о потерпевших крушение, об
одичавших и разучившихся говорить людях, о таинственных
кладах, бунтах каторжников и многом другом, что
выслушивалось девочкой внимательнее, чем может быть
слушался в первый раз рассказ Колумба о новом материке. -
"Ну, говори еще", - просила Ассоль, когда Лонгрен,
задумавшись, умолкал, и засыпала на его груди с головой, полной
чудесных снов.
Также служило ей большим, всегда материально
существенным удовольствием появление приказчика городской
игрушечной лавки, охотно покупавшей работу Лонгрена. Чтобы
задобрить отца и выторговать лишнее, приказчик захватывал с
собой для девочки пару яблок, сладкий пирожок, горсть орехов.
Лонгрен обыкновенно просил настоящую стоимость из нелюбви
к торгу, а приказчик сбавлял. - "Эх, вы, - говорил Лонгрен, -
да я неделю сидел над этим ботом. - Бот был пятивершковый.
- Посмотри, что за прочность, а осадка, а доброта? Бот этот
пятнадцать человек выдержит в любую погоду". Кончалось тем,
что тихая возня девочки, мурлыкавшей над своим яблоком,
лишала Лонгрена стойкости и охоты спорить; он уступал, а
приказчик, набив корзину превосходными, прочными
игрушками, уходил, посмеиваясь в усы. Всю домовую работу
Лонгрен исполнял сам: колол дрова, носил воду, топил печь,
стряпал, стирал, гладил белье и, кроме всего этого, успевал
работать для денег. Когда Ассоль исполнилось восемь лет, отец
выучил ее читать и писать. Он стал изредка брать ее с собой в
город, а затем посылать даже одну, если была надобность
перехватить денег в магазине или снести товар. Это случалось не
часто, хотя Лисе лежал всего в четырех верстах от Каперны, но
дорога к нему шла лесом, а в лесу многое может напугать детей,
помимо физической опасности, которую, правда, трудно
встретить на таком близком расстоянии от города, но все-таки не
мешает иметь в виду. Поэтому только в хорошие дни, утром,
когда окружающая дорогу чаща полна солнечным ливнем,
цветами и тишиной, так что впечатлительности Ассоль не
грозили фантомы воображения, Лонгрен отпускал ее в город.
Однажды, в середине такого путешествия к городу, девочка
присела у дороги съесть кусок пирога, положенного в корзинку
на завтрак. Закусывая, она перебирала игрушки; из них две-три
оказались новинкой для нее: Лонгрен сделал их ночью. Одна
такая новинка была миниатюрной гоночной яхтой; белое
суденышко подняло алые паруса, сделанные из обрезков шелка,
употреблявшегося Лонгреном для оклейки пароходных кают -
игрушек богатого покупателя. Здесь, видимо, сделав яхту, он не
нашел подходящего материала для паруса, употребив что было -
лоскутки алого шелка. Ассоль пришла в восхищение. Пламенный
веселый цвет так ярко горел в ее руке, как будто она держала
огонь. Дорогу пересекал ручей, с переброшенным через него
жердяным мостиком; ручей справа и слева уходил в лес. "Если я
спущу ее на воду поплавать немного, размышляла Ассоль, - она
ведь не промокнет, я ее потом вытру". Отойдя в лес за мостик, по
течению ручья, девочка осторожно спустила на воду у самого
берега пленившее ее судно; паруса тотчас сверкнули алым
отражением в прозрачной воде: свет, пронизывая материю, лег
дрожащим розовым излучением на белых камнях дна. - "Ты
откуда приехал, капитан? - важно спросила Ассоль
воображенное лицо и, отвечая сама себе, сказала: - Я приехал"
приехал... приехал я из Китая. - А что ты привез? - Что привез,
о том не скажу. - Ах, ты так, капитан! Ну, тогда я тебя посажу
обратно в корзину". Только что капитан приготовился смиренно
ответить, что он пошутил и что готов показать слона, как вдруг
тихий отбег береговой струи повернул яхту носом к середине
ручья, и, как настоящая, полным ходом покинув берег, она ровно
поплыла вниз. Мгновенно изменился масштаб видимого: ручей
казался девочке огромной рекой, а яхта - далеким, большим
судном, к которому, едва не падая в воду, испуганная и
оторопевшая, протягивала она руки. "Капитан испугался", -
подумала она и побежала за уплывающей игрушкой, надеясь, что
ее где-нибудь прибьет к берегу. Поспешно таща не тяжелую, но
мешающую корзинку, Ассоль твердила: - "Ах, господи! Ведь
случись же..." - Она старалась не терять из вида красивый,
плавно убегающий треугольник парусов, спотыкалась, падала и
снова бежала.
Ассоль никогда не бывала так глубоко в лесу, как теперь. Ей,
поглощенной нетерпеливым желанием поймать игрушку, не
смотрелось по сторонам; возле берега, где она суетилась, было
довольно препятствий, занимавших внимание. Мшистые стволы
упавших деревьев, ямы, высокий папоротник, шиповник, жасмин
и орешник мешали ей на каждом шагу; одолевая их, она
постепенно теряла силы, останавливаясь все чаще и чаще, чтобы
передохнуть или смахнуть с лица липкую паутину. Когда
потянулись, в более широких местах, осоковые и тростниковые
заросли, Ассоль совсем было потеряла из вида алое сверкание
парусов, но, обежав излучину течения, снова увидела их,
степенно и неуклонно бегущих прочь. Раз она оглянулась, и
лесная громада с ее пестротой, переходящей от дымных столбов
света в листве к темным расселинам дремучего сумрака, глубоко
поразила девочку. На мгновение оробев, она вспомнила вновь об
игрушке и, несколько раз выпустив глубокое "ф-ф-у-уу",
побежала изо всех сил.
В такой безуспешной и тревожной погоне прошло около часу,
когда с удивлением, но и с облегчением Ассоль увидела, что
деревья впереди свободно раздвинулись, пропустив синий разлив
моря, облака и край желтого песчаного обрыва, на который она
выбежала, почти падая от усталости. Здесь было устье ручья;
разлившись нешироко и мелко, так что виднелась струящаяся
голубизна камней, он пропадал в встречной морской волне. С
невысокого, изрытого корнями обрыва Ассоль увидела, что у
ручья, на плоском большом камне, спиной к ней, сидит человек,
держа в руках сбежавшую яхту, и всесторонне рассматривает ее с
любопытством слона, поймавшего бабочку. Отчасти успокоенная
тем, что игрушка цела, Ассоль сползла по обрыву и, близко
подойдя к незнакомцу, воззрилась на него изучающим взглядом,
ожидая, когда он подымет голову. Но неизвестный так
погрузился в созерцание лесного сюрприза, что девочка успела
рассмотреть его с головы до ног, установив, что людей, подобных
этому незнакомцу, ей видеть еще ни разу не приходилось.
Но перед ней был не кто иной, как путешествующий пешком
Эгль, известный собиратель песен, легенд, преданий и сказок.
Седые кудри складками выпадали из-под его соломенной шляпы;
серая блуза, заправленная в синие брюки, и высокие сапоги
придавали ему вид охотника; белый воротничок, галстук, пояс,
унизанный серебром блях, трость и сумка с новеньким
никелевым замочком - выказывали горожанина. Его лицо, если
можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно
разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных
вверх усов, казалось бы вялопрозрачным, если бы не глаза, серые,
как песок, и блестящие, как чистая сталь, с взглядом смелым и
сильным.
- Теперь отдай мне, - несмело сказала девочка. - Ты уже
поиграл. Ты как поймал ее?
Эгль поднял голову, уронив яхту, - так неожиданно
прозвучал взволнованный голосок Ассоль. Старик с минуту
разглядывал ее, улыбаясь и медленно пропуская бороду в
большой, жилистой горсти. Стиранное много раз ситцевое платье
едва прикрывало до колен худенькие, загорелые ноги девочки. Ее
темные густые волосы, забранные в кружевную косынку,
сбились, касаясь плеч. Каждая черта Ассоль была выразительно
легка и чиста, как полет ласточки. Темные, с оттенком грустного
вопроса глаза казались несколько старше лица; его неправильный
мягкий овал был овеян того рода прелестным загаром, какой
присущ здоровой белизне кожи. Полураскрытый маленький рот
блестел кроткой улыбкой.
- Клянусь Гриммами, Эзопом и Андерсеном, - сказал Эгль,
посматривая то на девочку, то на яхту. - Это что-то особенное.
Слушай-ка ты, растение! Это твоя штука?
- Да, я за ней бежала по всему ручью; я думала, что умру.
Она была тут?
- У самых моих ног. Кораблекрушение причиной того, что я,
в качестве берегового пирата, могу вручить тебе этот приз. Яхта,
покинутая экипажем, была выброшена на песок трехвершковым
валом - между моей левой пяткой и оконечностью палки. - Он
стукнул тростью. - Как зовут тебя, крошка?
- Ассоль, - сказала девочка, пряча в корзину поданную
Эглем игрушку.
- Хорошо, - продолжал непонятную речь старик, не сводя
глаз, в глубине которых поблескивала усмешка дружелюбного
расположения духа. - Мне, собственно, не надо было
спрашивать твое имя. Хорошо, что оно так странно, так
однотонно, музыкально, как свист стрелы или шум морской
раковины: что бы я стал делать, называйся ты одним из тех
благозвучных, но нестерпимо привычных имен, которые чужды
Прекрасной Неизвестности? Тем более я не желаю знать, кто ты,
кто твои родители и как ты живешь. К чему нарушать
очарование? Я занимался, сидя на этом камне, сравнительным
изучением финских и японских сюжетов... как вдруг ручей
выплеснул эту яхту, а затем появилась ты... Такая, как есть. Я,
милая, поэт в душе - хоть никогда не сочинял сам. Что у тебя в
корзинке?
- Лодочки, - сказала Ассоль, встряхивая корзинкой, -
потом пароход да еще три таких домика с флагами. Там солдаты
живут.
- Отлично. Тебя послали продать. По дороге ты занялась
игрой. Ты пустила яхту поплавать, а она сбежала - ведь так?
- Ты разве видел? - с сомнением спросила Ассоль, стараясь
вспомнить, не рассказала ли она это сама. - Тебе кто-то сказал?
Или ты угадал?
- Я это знал. - А как же?
- Потому что я - самый главный волшебник. Ассоль
смутилась: ее напряжение при этих словах Эгля переступило
границу испуга. Пустынный морской берег, тишина, томительное
приключение с яхтой, непонятная речь старика с сверкающими
глазами, величественность его бороды и волос стали казаться
девочке смешением сверхъестественного с действительностью.
Сострой теперь Эгль гримасу или закричи что-нибудь - девочка
помчалась бы прочь, заплакав и изнемогая от страха. Но Эгль,
заметив, как широко раскрылись ее глаза, сделал крутой вольт.
- Тебе нечего бояться меня, - серьезно сказал он. -
Напротив, мне хочется поговорить с тобой по душе. - Тут
только он уяснил себе, что в лице девочки было так пристально
отмечено его впечатлением. "Невольное ожидание прекрасного,
блаженной судьбы, - решил он. - Ах, почему я не родился
писателем? Какой славный сюжет".
- Ну-ка, - продолжал Эгль, стараясь закруглить
оригинальное положение (склонность к мифотворчеству -
следствие всегдашней работы - было сильнее, чем опасение
бросить на неизвестную почву семена крупной мечты), - ну-ка,
Ассоль, слушай меня внимательно. Я был в той деревне - откуда
ты, должно быть, идешь, словом, в Каперне. Я люблю сказки и
песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь услышать
что-нибудь никем не слышанное. Но у вас не рассказывают
сказок. У вас не поют песен. А если рассказывают и поют, то,
знаешь, эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным
восхвалением жульничества, эти грязные, как немытые ноги,
грубые, как урчание в животе, коротенькие четверостишия с
ужасным мотивом... Стой, я сбился. Я заговорю снова. Подумав,
он продолжал так: - Не знаю, сколько пройдет лет, - только в
Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь
большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем
сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого
корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет
плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу
много соберется народу, удивляясь и ахая: и ты будешь стоять
там Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки
прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах,
поплывет от него быстрая лодка. - "Зачем вы приехали? Кого
вы ищете?" - спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь
храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе
руки. - "Здравствуй, Ассоль! - скажет он. - Далеко-далеко
отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя
навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой
глубокой долине. У тебя будет все, чего только ты пожелаешь;
жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя
душа не узнает слез и печали". Он посадит тебя в лодку, привезет
на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где
всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить
тебя с приездом.
- Это все мне? - тихо спросила девочка. Ее серьезные глаза,
повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется,
не стал бы говорить так; она подошла ближе. - Может быть, он
уже пришел... тот корабль?
- Не так скоро, - возразил Эгль, - сначала, как я сказал, ты
вырастешь. Потом... Что говорить? - это будет, и кончено. Что
бы ты тогда сделала?
- Я? - Она посмотрела в корзину, но, видимо, не нашла там
ничего достойного служить веским вознаграждением. - Я бы его
любила, - поспешно сказала она, и не совсем твердо прибавила:
- если он не дерется.
- Нет, не будет драться, - сказал волшебник, таинственно
подмигнув, - не будет, я ручаюсь за это. Иди, девочка, и не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг