двадцать пять фунтов? - закричала Гервак, теряя самообладание. - Это цена
вашего билета в тюрьму!
Моргиана встала и подала Гервак ее саквояж, лежавший на столе.
- Вон! - сказала она, указывая на дверь.
- Вы смеете! Вы смеете! - прошипела Гервак, отходя к двери. - Тогда
ругай себя, сколько хочешь!
Дав ей переступить порог, Моргиана сказала:
- Ну, будет. Вернитесь. Разговор не из легких.
Думая, что она испугалась, Гервак снова вошла в комнату, говоря:
- Если такая вещь повторится, меня вам не удастся вернуть еще раз.
- Яд предназначался не для сестры, - сказала Моргиана, сумрачно
подходя к стоявшей у двери Гервак. - Кроме того, я еще не применяла его.
Поймите, что это так, действительно так, и тогда сами назовите сумму.
Ее слова прозвучали настолько естественно, что Гервак слегка
усомнилась, точно ли Джесси Тренган отравлена; однако ничем не выдала
своего сомнения.
- Ложь, - твердо сказала она. - Этим вы ничего не выторгуете. Вы
можете отрицать, доказывать, но я оставлю это дело только при условии, что
мне будет вручено наличными пять тысяч фунтов.
Сказав так, она села и стала стучать пальцами по столу. Растерянное
лицо Моргианы было для нее доказательством, что размер суммы подтверждает
угрозу.
- Да? Хорошо. - Моргиана поднялась, затем снова машинально уселась. -
Извините, я плохо соображаю, что говорю. Очень дурно, - хотела я сказать.
Я повторяю, что денег сегодня у меня нет; вряд ли они будут и завтра. Но
они будут. Расходование мной денег связано с отчетностью. Это - одна из
причин, почему я прошу вас значительно сократить цифру.
- Я ничего не могу сделать, так как сама в крупных долгах, - ответила
ей Гервак, считая такой ответ естественной вежливостью при ссылке Моргианы
на обстоятельства. - Пока что единственно вы можете выручить меня. Моя
дочь учится в дорогом пансионе; мы сделали долги по заброшенному имению,
которое теперь никто не хочет купить, и я еще должна высылать месячное
содержание трем моим родственникам. Так что мне гораздо хуже, чем вам.
- Но я ничего не решила, - сказала Моргиана, - именно потому, что я не
знаю... Хотите ли вы посмотреть несколько вещей? Я, к счастью, вспомнила
об этих... об этом... Я принесу их.
- О чем вы говорите?
- Потерпите десять минут. Очень может быть, что мы немедленно
сговоримся.
Она поднялась, и Гервак движением руки остановила ее.
- Хотите улизнуть? Или оттянуть?
- Нет, ускорить. Ждите меня здесь.
Оставив Гервак чувствовать себя рыбачкой, которая не торопится тащить
лесу с утопленным поплавком, Моргиана прошла в спальню и выбрала из вещей
Хариты Мальком несколько драгоценностей; между ними алмазную диадему и
бусы из брошантэта, стоимостью в две тысячи фунтов. Положив эти вещи в
небольшой бронзовый ящичек, Моргиана вернулась с довольным видом и
поставила ящик перед Гервак, говоря:
- Откройте, посмотрите, не фальшивые ли камни в изделиях; если они
настоящие, я охотно отдам их вам вместо денег, предварительно оценив.
Гервак, быстро взглянула на нее, подняла крышку шкатулки. Камни
засветились. Там, среди темно-зеленых брошантэтов, сияли крупные
бриллианты, рубины и жемчуг. Гервак опрокинула ящик и высыпала все вещи на
стол. Слегка потрогав их, она тщательно
осмотрела отдельно каждую вещь, покачала на растопыренных пальцах
бусы, прищурилась на диадему и, сложив все обратно, закрыла крышку.
- Кажется, это настоящие камни, - сказала она, замкнуто смотря на
терпеливо ожидавшую Моргиану, - некоторые из них дороги и очень хороши.
- Тогда я спокойна. Я принесла часть; значительно больше лежит у меня
наверху. Все это носила одна актриса, на которую разорялся Тренган;
наконец, он выгнал. ее, и после его смерти, вместе с домом, мне достались
драгоценности этой авантюристки. Разумеется, ни я, ни моя сестра не станем
их носить. Я думаю, что здесь будет тысяч на десять, не так ли?
- Нет, не так. Почти все камни второго сорта; что касается
черно-зеленых бус, то они - простое стекло. Все остальное так не модно,
что считать его в триста фунтов соглашусь только я; ювелиры дадут двести
или двести пятьдесят - самое большее. Вы говорите, что есть еще?
- Да, и так много, что мы наберем все же тысячи на четыре. Однако я
дам вам только то, что здесь на столе. Флакон не тронут, яд цел, и вы
можете убедиться в том, когда хотите.
- Что же, вы думаете отделаться тремя стами фунтов?
- Хотите, я покажу флакон?
- Покажите, голубушка; я тогда покажу вам в этом флаконе чистую воду,
которую вы туда налили.
- Для этого надо было бы распечатать посылку.
- Как - посылку? Что вы этим хотите сказать?
- Я не вскрывала ее, - сказала Моргиана, печально и насмешливо
улыбаясь. - По-видимому, я - нервно-больная. Когда я получила этот пакет,
мне стало казаться, что о нем известно везде. Когда я хотела разрезать
упаковку, я едва не лишилась чувств от волнения, так как боялась, что,
взяв в руки флакон, отравлюсь от одного прикосновения к стеклу. Я ничем не
могла победить гнетущий страх и дошла до того, что вздрагивала при всяком
неожиданном шуме; везде мне мерещилось преследование. Я прятала пакет из
одного места в другое; вставала ночью, чтобы убедиться, - не выкраден ли
он во время моего сна, и так устала от мнительности, развившейся в манию
преследования, что закопала яд в лесу, недалеко от дома. Вы можете увидеть
посылку и убедиться, что не тронуты даже печати.
Моргиана хорошо притворилась, и Отилия Гервак ей поверила. Она слышала
слова растерянной, полубезумной женщины, у которой дрожали руки. Жестокая
досада на неудачу охватила Гервак, и она готова была уже, переменив тон,
согласиться взять предложенные ей драгоценности, как Моргиана, ожидая, чем
разрешится молчание, взяла ящичек и приоткрыла его, по-видимому, без
всякой нужды, потом тихо опустила крышку. В этом ее движении было
{ненужное}, - то, что выдает следователю искуснейших симулянтов.
- Хорошо, - твердо сказала Гервак, решив узнать истину до конца, -
дело не в ваших нервах. Принесите посылку, и я вскрою ее сама.
Моргиана как будто смутилась.
- Но я не могу, - уклончиво возразила Моргиана, - я напугана. Мне не
отделаться от мысли, что за мной подсматривают.
- Хорошо, - объявила Гервак, сомнения которой стали сильнее. - В таком
случае проведите меня к месту, где спрятана посылка, и я ее посмотрю.
- Ради чего? Довольно, что я вам сказала об этом.
- Ну, в таком случае, я верить вам не могу. Вы играете не плохо, но я
тоже хитра. Значит... мы кончили?
Гервак встала, смотря на ящик с камнями, и хотела уже спросить,
передает ли Моргиана ей эти драгоценности в счет уплаты, как та протянула
руку к звонку. Холодно приподняв брови, Гервак уселась на прежнее место и
стала рассматривать ногти, следя уголком глаза за вошедшей Нетти.
- Передайте шоферу, чтобы он подождал, - сказала Моргиана прислуге, -
мы отправимся на прогулку, и уже после того я поеду в город.
"Ну, доиграем, - подумала Гервак. - В лесу она будет уверять, что
пакет кто-то украл. На этом я положу конец наглой торговле и отправлюсь
домой".
Предложив Гервак выйти с нею вместе и объявив, что идти недалеко,
Моргиана прошла через ворота, причем женщин видели: стоявший у машины
шофер, Гобсон и его восьмилетний сын. На узкой зеленой тропинке, ведущей к
тому месту, где Моргиана раздробила флакон, Гервак, слегка обескураженная
уверенностью, с какой ее вела Моргиана, спросила:
- Если вы едете в город, не могу ли я ехать с вами, а затем выйти у
Песчаного Круга (так называлось предместье Лисса), чтобы там сесть в
трамвай? В противном случае я должна идти полчаса пешком, чтобы разыскать
лошадь где-нибудь в Брикете или Нантерре.
- Да, вы поедете со мной, если хотите, - ответила Моргиана. - Итак, вы
уверены, что я лгу.
- Я уверена, что вы забыли то место, где спрятан наш спор.
- Ничего, идти осталось недалеко. Спустимся, внизу останется повернуть
налево и пройти десять шагов.
Они шли теперь по границе леса, где среди высоких деревьев виден был
отлогий склон, заросший кустарником; он далее переходил в чащу. Тропа
вилась неожиданными поворотами, обходя упавший ствол или высокий камень;
среди кустарника она стала едва заметной. Зайдя в чащу, где прохладная
тень скрыла ее от жаркого утреннего солнца, Моргиана оглянулась на Гервак,
которая, не сводя с нее серых, железных глаз, пробиралась среди ветвей,
загораживающих путь, и указала на плоский треугольный камень, лежавший у
старого дерева, на краю трещины, куда сбросила осколки флакона.
Противоположный край трещины был ниже первого метра на четыре; за ним шли
резкие скачки почвы вниз, до самых береговых скал, откуда при сильном
ветре явственно доносились залпы прибоя.
Не обращая теперь внимания на Гервак, Моргиана приставила зонтик к
дереву и, зацепив пальцами под низ камня, стала приподнимать его,
задыхаясь от напряжения. Слегка тронувшись, камень вырвался из ее рук и
лег опять плотно.
- Он лежал на боку, - говорила Моргиана, усиливаясь одолеть
равнодушное сопротивление тяжести, - я смогла опрокинуть, но поднять...
Тогда я подрыла его... Найдите сук. Что-нибудь, чтобы подсунуть.
Гервак пожала плечами; заметив толстый обломок корня, она подняла его
и, по указанию Моргианы, стала просовывать под приподнятый край камня.
Моргиана выпрямилась и схватила ее за шею.
Задыхаясь от испуга и боли, Гервак рванулась с криком; но ее ноги
поскользнулись, и она упала на камень.
- А, подлая! - закричала Гервак. - Стой, пусти! Пусти, тебе говорят.
- Я сов-сем ре-бе-нок, - бормотала Моргиана, стараясь ударить Гервак
головой о камень.
Они свалились, хватая друг друга за шею и лицо. Наконец, Моргиана,
силы которой возрастали с каждым движением, а левая рука не отпускала шею
жертвы, ухитрилась вцепиться в горло Гервак правой рукой более
основательно, чем первый раз. Она прижала ее и стала бить затылком о
камень, пока судорожное напряжение опрокинутого лица не стало
затуманенным, как во сне.
Гервак снова рванулась, вывернулась и стала на четвереньки, рядом с
Моргианой, которая, стоя на коленях, начала поспешно сталкивать ее в
трещину. Ничего не видя, оглушенная, полузадушенная Гервак свалилась на
краю, руки и голова ее свесились в пустоту. Моргиана опустилась на локоть
и столкнула Гервак бешеными ударами ног, тотчас вскочив, чтобы посмотреть,
не уцепилась ли та за камни и корни.
- Совсем ребенок, - сказала Моргиана, держась за сердце, бившее по
ребрам с хрипом и болью. - Яд здесь, я не лгала тебе; я сама стала ядом.
Теперь найди извозчика в Брикете или Нантерре.
Сбросив в трещину зонтик и саквояж Отилии Гервак, Моргиана пошла к
озеру и посмотрела на себя в воду. Ее лицо было все в красных пятнах;
волосы растрепались, платье измялось и выпачкалось о камни. С трудом она
привела его в порядок, затем вымыла руки и освежила водой лицо. Она
вытирала его платком, бессознательно смотря в воду, и увидела там дикие
глаза уродливой женщины. Но залив озера, в раме из дремучих кустов,
унизанных алыми цветами, был прекрасен, и отражение в голубом зеркале той
скалы, откуда Моргиана бросила вчера камень, было изысканно отчетливо
озарено под водой утренним лесным светом.
- Это красиво, - сказала Моргиана, - я понимаю. Красивое - везде, его
много. Но оно равнодушно. Красота, власть твоя велика! Так измени мне
лицо! Сделай мои руки нежными и белыми!
Подул ветер, кусты зашумели; ответа и внимания не было. Едва Моргиана
встала, как исчезло и ее отражение, и на его месте возникла в воде ничем
не омраченная, опрокинутая листва старого клена.
Моргиана возвратилась домой, переоделась и сказала Нетти, что Гервак
отправилась пешком к ближайшей деревне, откуда ей надо быть вечером на
станции железной дороги. Рассчитывая, что, при всяком положении розысков
пропавшей Гервак, ее муж не обратится в полицию ранее, как через два дня,
- скорее же не обратится совсем, - Моргиана прилегла отдохнуть. Как ни
странно, но расправа с торговкой ядом дала ей запас твердости и
самоуверенности. Позавтракав и окончательно обдумав продажу вещей Мальком,
Моргиана вышла садиться в автомобиль. Уже шофер открыл дверцу, как у ворот
дома остановился автомобиль Джесси и Моргиана получила записку сестры.
Приехавший шофер задержался у гаража с Нетти, а Моргиана, взяв
ценности, поехала к Обергейму, крупному ювелиру Лисса, рассчитывая по
окончании дел посетить Джесси.
Преступление больше не мучило и не устрашало ее; после сцены с Гервак
и камня, брошенного в нагую девушку, ей было безразлично смотреть на
Джесси и говорить с ней; но чувствовала она себя так, словно видела сестру
последний раз, - в ярком, щемящем сне.
Глава XVI
Когда Ева ушла, Джесси подумала, что сможет пересилить болезнь, если,
пренебрегая слабостью, смело начнет двигаться. Она вздохнула и села;
однако ей сразу стало труднее дышать, и чувство изнеможения усилилось.
Опустив голову, девушка тихо пожаловалась себе: "Нехорошее происходит со
мной. Я забыла, что значит быть здоровой. Как вспомнить здоровье?! О,
здоровье, ты лучше всего! Вернись ко мне! Господи, выздорови меня!"
Джесси понурилась и заплакала. Ее моральное чувство болезненно
обострилось; она видела себя виноватой во всем: в характере и несчастьях
Моргианы, в заносчивости и гордости. Она сидела и каялась; все случаи,
когда она была недовольна собой, - обозначались и ныли, как синяки.
Единственно женским путем Джесси достигла среди самобичевания - своей
легкой, нарядной шляпы, найденной так неожиданно Детреем, и горько
сетовала, что приняла находку сухо, даже не расспросив подробно, как он ее
нашел. "Но сегодня я расспрошу. Вообще, я была жестока с людьми, - думала
Джесси, вытирая глаза, - а это так некрасиво. Ева думает, что Детрей глуп.
Но ведь я не должна ни воспитывать его, ни учить; мое дело быть только
любезной. Когда я его встречу, я ему скажу одно хорошее, и он будет ко мне
привязан. Но, кажется, я еще глупее его... о, Джесси, как можешь ты
считать кого-нибудь глупым с чужих слов?!"
Ее взгляд остановился на графине с водой, почти бесполезном теперь,
так как воду было ей разрешено пить только в исключительных случаях. От
этого постепенно вспомнилось ей утреннее посещение Моргианы в день отъезда
сестры; подробности развивались одна за другой, и была она обеспокоена
тем, что представилась ей Моргиана, стоявшая перед подносом как бы в
замешательстве, когда Джесси повернулась от телефона. Девушка испугалась
мысли, которая, как
громом, поразила ее, хотя еще не стала словами:" Всей силой ужаса и
отвращения к невозможным, диким словам этой мысли, отталкивая их мрачный
напор, подобно тому, как затаптывают вспыхнувшую ткань, Джесси закрыла
глаза, заткнула уши и со стоном повалилась ничком на кровать, судорожно
бормоча первое, что приходило на ум, лишь бы та мысль не повернулась
словами. Но все ее усилия напоминали стремление избежать укола, прижимая
ладонь к острию иглы. Вся сжавшись, она перевела дух, и в этот момент
мысль, которую она пыталась рассеять, произнеслась ясно и точно: "Я
отравлена. Моргиана отравила меня".
Джесси охватила голову руками и вздохнула несколько раз, пытаясь
глубоким дыханием ослабить сердцебиение. Стыд так угнетал ее, что
некоторое время она могла только стонать.
"Боже мой! - сказала она, быстро садясь, - неужели это - я? И это в
моей душе?! Пусть от такой подлости разорвется моя голова!"
Она шептала укоризну себе, убивалась и маялась, но черная мысль,
пробившая ее отчаянное сопротивление, делала свое дело: в ней оживали
подробности тяжелого утра и, становясь подозрительными, все больше пугали
Джесси. Она говорила: "Мне некому признаться в своей гнусности, как только
ей; и она должна знать. Я знаю: это фантазия, от болезни и от книг; это не
настоящая мысль. Но она показывает..."
Джесси неистово оправдывалась, а в ней, как рыба в воде, стояло
загадочное поведение Моргианы, и она со страхом отказывалась его обсуждать.
"Я не подозревала, что я так извращена, - продолжала Джесси, - бедный
мой урод. Мори, я рада, что послала тебе записку и скоро увижу твою
истерическую, мятежную мордочку".
В этот момент штора, опущенная с солнечной стороны, шевельнулась; тень
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг